Читать книгу Каракули - Ирэн Лэнтиджини - Страница 11

Меня никто и никогда не сводил так с ума, как ОН. Были более красивые ухаживания, более романтичные встречи, была любовь, но не было такой ни с чем не сравнимой страсти, взаимной гравитации, похожей на ту земную – только это была неземная.

Ему, как и мне, было двадцать пять, вернее, двадцать четыре с половиной. Безалаберный возраст с сопутствующей ему безответственностью. Долговязая, но не привлекающая ни единой выпирающей мускулкой фигура, вес, как у месячного котенка, и абсолютный шабаш, царящий в сознании юного бойца, в плен которого я сдалась без малейшего намека на противостояние и сопротивление. Меня влекло к нему ровно то, что и отталкивало, но он был необычен, и я знала, что нормальный человек не притягивает психов. С ним я могла сходить с ума, и мне это нравилось. Может, именно за это я уцепилась – не за него, напрочь отрешенного от действительности, а за свою маленькую наплевательскую на эту сытую и циничную жизнь составляющую.

Познакомились мы с ним случайно, хотя, что такое случайность? Как-то после бурных выходных я решила набрать единственную приятельницу, способную выжить после трехдневного круглосуточного кордебалета и на автомате готовую поддержать меня во время завтрака в день бездельник-понедельник. Завтрак в горло не лез. Но и не выходил обратно – уже хорошо. Кофе, нужен кофе! Один, второй, половина третьего. Хватит, надо спать или ехать на пляж. Я золотых гор и песков подруге не обещала, сказала: «Куда доеду, туда доеду, а пока поехали смотреть мою квартиру, в которую я давеча заселилась, а обжить в веренице суетливых дней, бурных ночей и посталкогольных утр не успела». Она и в этом меня поддержала. Мне иногда кажется, что ей вообще все равно куда ехать, и это хорошо. Таких людей тоже надо иметь.

Усилием воли и бессилием руки я нажимаю шестнадцатый этаж. Едет-не едет, едет-не едет, лифт или крыша, или все вместе? О, так быстро приехали! На полном, привычном для меня автомате я выхожу из лифта, открываю коридорную белую пластиковую дверь и рулю направо. Что? Из моей квартиры выходит обладатель огромных голубых глаз и по-дурацки торчащей во все стороны блондинистой прически. Я опешила. Что этот чувак делает в моей квартире, как он туда попал, кто он? Вор – первое и последнее, что успело прийти мне на ум, пока я не запустила «на выгул» вялый от гула дискотек и щебетания подруг мозжечок. Казалось, это единственная мысль – мысль о НЕМ, сумевшая ввести меня в ступор и задержать хоть пару секунд на месте.

– А какой это этаж? – произнесла я еле слышно, причем, по-моему, я спрашивала это не у него, а у себя. – А, тринадцатый! Слава Богу! В смысле, мало фартовый.

Снова включив свой автомат, я по-военному развернулась и побрела в обратную сторону.

– Так че вы? Заходите! Планировочку посмотрите.

Делать мне нечего, кроме как планировочки смотреть! А с другой стороны – делать действительно было нечего, а если бы и было чего, то толку бы из этого не было. Из МЕНЯ сегодня толку не было. А почему бы и не зайти? Это была точка невозврата в нашем соседском панибратстве.

Мальчик оказался интеллектуальным планокуром, хотя, наверное, все растаманы или глубокие, или грузящие, или заумные, или висячие. Да и трава бывает разная и берет всех за «разное». Утром этого дня его взяла за интеллектуальное, а вечером, когда я к нему пришла по-соседски, без особого повода, на бутылку вина, – за аморальное. Но после ее опустошения, душевная опустошенность куда-то улетучилась, головную боль и желание спать как рукой сняло, а все остальное на моем теле сняли две его руки. Мои ему при этом помогали, катализируя процесс. Он так умело это делал, что будь он существом другого пола и человеком других моральных принципов, этим можно было бы зарабатывать.

Это безудержное притяжение, круглосуточное душевное бурение радовали и пугали меня одновременно. Искрометная страсть быстро сгорает. Нет, страсть не сгорела!

Но через месяц иссякли силы сходить с ума по его сценарию. Я стремительно катилась вниз, но боялась не этого, а того, что мне это нравится. Я не боялась его, я боялась узнать себя в нем.

Он обгонял меня во всем, был критичной копией меня, а я, личность яркая, была блеклым отражением его сумасшедшей натуры. Нечего терять – самое опасное состояние человека. Я езжу быстро. Он из тех, кто не боится умереть ни на дороге, нигде и никак. Я – актриса в кино, он – актер по жизни. Я рискую, он бросает все не в руки, а под ноги судьбе. Я живу, руководствуясь интуицией, он – игрок в казино. Я свожу с ума, он сходит с ума. И я начала делать это вместе с ним. Обладатель гениальной харизмы и порочного героиново-кокаинового прошлого, хаккер и жуткий интеллектуал вместо моего Бродского сочиняет мне рэп в гаражах, а не привычных мишленовских ресторанах, под свет зажигалки, а не свечей, и мне все это нравится. Вот что пугает. Пугает и привлекает. Я живу днем, он ночью. И с ним мои ночи были живыми, а без него – бессонными. Он пропадал, я пропадала без него. Это была наша последняя встреча, но мы тогда об этом не знали. А может, и не последняя, но об этом узнаем потом…

Я опять пила вечером, он снова курил с утра.

– Любимая, я хочу тебе кое-что показать.

– Давай.

Он языком убрал и поставил на место три левых зуба нижней челюсти.

– После героина я потерял все зубы. Сейчас восстанавливаю их. Это вставные. Смотри на своего красавчика, который тебя безумно любит.

Чтобы смотреть на это жуткое зрелище, его тоже нужно было очень любить. Я не знаю, что это было, но мы это делали вместе. И это «что-то» нам обоюдно нравилось. Нравилось до безумия. Я бы не назвала это только сексом: мы сходили с ума, когда занимались любовью и когда были далеко друг от друга. Он подарил мне меня без часов, машин и браслетов, которые у него, доселе известного и, мягко говоря, далеко не бедного, забрала семья, опасаясь, что он вернется к прошлой жизни. А я их сняла самостоятельно, желая лежать с ним голой в постели, а не сидеть, увешанная бриллиантами, в скучной, ничего не дающей ни моему уму, ни сердцу компании. Актеры. Нам надо жить. И если не получается своей, то хоть чьей-то жизнью. Мы жили ни его и ни моей, а нашей – странной симбиозной жизнью друг друга. Нас не интересовало, что происходит за окнами и дверью наших квартир, где мы скрывали ото всех соитие наших тел и хаос наших разума и души. Он не хотел, чтобы я курила на завтрак, обед и ужин траву, как это делал он, я не хотела, чтобы он превратился в среднестатистического

молодого человека, которых я встречала на каждом шагу. И мы, такие разные, умудрялись оставаться самими собой друг с другом.

– Я положил зубы в салфетку. Мешают целоваться. Не выброси их, пожалуйста, – сказал он обкуренный мне пьяной.

Все бы хорошо, если б не моя страсть к уборке, которую я затеяла с утра пораньше, взглянув на переполненную сигаретными бычками пепельницу, валявшийся на полу пластиковый бульбулятор и стоящие у входной двери две пустые бутылки «подъемного» для нас по цене шампанского.

– Малышка, я проснулся. Зая, иди сюда, мне пора на поезд.

– Сейчас, любимый. Мусор выброшу и иду к тебе. Мы

с тобой, как всегда, неоригинальны.

– Неоригинальны, зато счастливы.

– О да! Докажи мне это.

Он схватил меня за колено и повалил на кровать. Мы опаздывали всегда и везде, но всё успевали. Потому что успевали главное – любить друг друга…

– А где салфетка, которая лежала на столе?

– Какая салфетка?

– Только не говори, что ты ее выбросила.

– Не скажу, – с улыбкой шепнула я. – О Господи! Зубы!!!

– Где они?

– Вариантов три: мусорное ведро домашнее, мусорное ведро парадное, мусорное ведро дворовое. Нет, четыре. Мусорная свалка.

Мы остановились на варианте номер «два». Слава Богу, нашли!

– Зая, ну ты даешь, как бы я в командировку без зубов поехал? – с улыбкой произнес он.

– Прости, – протянула я.

– Да, зубы я еще ни с кем не терял в порыве бурной страсти и потом не искал по помойкам.

– Аналогично, – виновато-шутливым тоном ответила я.

Он уехал. Мы оба знали, что созданы друг для друга, но не созданы, чтобы быть вместе. И все же ОН был особенным.

Среди сотен смс от других: «Когда пойдем в кино?», «Я соскучился», «Можем увидимся?» через три дня я получила одно от Него: «Милая, ты всегда и во всем была права. Правильно, что ты выбросила те зубы. Они нефартовые. Вылетели на рабочей встрече. При встрече с тобой они вылетели более приятным образом. Обожаю тебя».