Читать книгу Встреча двух миров. Begegnung zweier Welten - Ирене Крекер - Страница 5

Тема, затронутая писателем Нелли Косско в очерке «Богатство принято хранить», в наши дни, да и всегда, была и остаётся актуальной. Прожив в Германии четверть века, я являюсь непосредственным участником и свидетелем процесса интеграции народа, немцев по историческим корням из бывшего Советского Союза, в жизнь страны, которая стала для нас и наших детей второй родиной.

При чтении этого очерка мне вспомнилось, как отец, родившийся в одном из немецких сёл на Урале, говорил своим знакомым-немцам, депортированным в годы войны вместе с ним в Сибирь: «Я хочу, чтобы мои дети не испытывали того, что испытал когда-то я. Хочу, чтобы они по настоящему адаптировались в русской среде. Им здесь жить. И я хочу, чтобы ярлык „фашисты“ не висел над их головами, как дамоклов меч». Именно отец, мой самый дорогой человек, поддержал когда-то моё решение – стать учителем русского языка и литературы, хотя я могла бы учиться и на факультете иностранных языков.

В течение жизни я поняла, что она не спрашивает нас, чего мы хотим, и сами мы не можем желаниями корректировать эту дорогу. Если судьба целого народа, русскоязычных немцев, находится и сейчас не в их руках, то кто знает, куда и как повернёт нас рок событий?

Часто вспоминаю первые годы проживания в Германии. Родственники, прожившие тогда здесь уже более пятнадцати лет, серьёзно предупредили, чтобы мы не вели на улице и в общественных местах разговоры на русском. Им было стыдно за нас перед соседями. При каждом удобном случае они напоминали, что мы не в России. Местные прерывали наши разговоры на русском теми же словами: «Если вы сюда приехали, то должны…» В душу медленно заползал страх и мысль о том, что надо приспосабливаться, подстраиваться под местное общество. Уже точно не помню, но, думаю, что именно тогда и начал проявляться комплекс неполноценности, который впоследствии помешал остаться самой собой и привёл ко многим нежелательным последствиям в знакомом окружении.

Когда я однажды сказала на работе, что у меня две родины, стоявший рядом коллега усмехнулся:

– А у меня одна родина. О чём ты говоришь, Ирене? Ты же не можешь нормально разговаривать на немецком? Какая тебе здесь родина?

Я попыталась тогда рассказать парню историю моего рода, но он не захотел слушать и не понимал, о чём я говорю. Сейчас я знаю, что он просто не хотел этого понимать.

«Так кто же мы? – думала я в тот день, придя домой и наблюдая за тем, как увлечённо общается мой шестилетний сын на немецком языке со своим новым другом, мальчиком из семьи местных немцев, с которым он недавно познакомился в школе.

Именно с того момента я начала менять стратегию обучения сына языкам. Выработала новую тактику вживания в местную среду. Так я, учитель русского языка советской школы, предала язык страны, вскормившей меня, и сознательно поменяла мнение о необходимости младшему сыну знаний русского языка.

«Ему только жить начинать. И он будет здесь продолжать свой род, так пусть уже сейчас пустит свои корни», – так решила я тогда сразу за всех: за себя, и за сына, и за будущих внуков. В тот момент совершенно забыв о величии могучего и прекрасного языка Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Достоевского, Толстого…

Старшие дети к тому времени уже вылетели из родительского гнезда. В Германию они приехали, когда дочери было семнадцать, а старшему сыну – почти 16 лет. Дети накапливали свой жизненный опыт в стране, создавали свою судьбу, имея за плечами знание русского языка, полученного в стране их рождения.

Прожив в Германии много лет, я поняла многое. Профессиональное становление старшего сына убедило в том, что знание языка никогда не бывает лишним. В детстве, примерно до 12 лет, иностранные языки усваиваются без особых усилий, а вот позже эту ошибку трудно исправить. Старшему сыну русский язык помог найти признание в среде работников путей сообщения. Начав с обучения профессии повара и закончив обучением на диетолога, он в настоящее время работает консультантом по оздоровительному питанию, частый гость в Москве, Петербурге, недавно приехал из Туркмении. Знание русского языка сыграло положительную роль в его биографии.

А младший сын, которого мы привезли в Германию в трёхлетнем возрасте, так и остался человеком, не до конца понимающим нас, своих родителей, когда мы разговариваем на русском, что порой затрудняет процесс общения. Прошли и эти годы полные забот и тревог. Сейчас он – программист, имеет постоянное место работы на одной из известных фирм, но имел бы больше возможностей профессионального роста, если бы в совершенстве владел знаниями русского языка. Да, он может сейчас читать в подлиннике Гёте и Шиллера, о чём я мечтала в своё время, но не может прочесть ни одного слова из мною написанных на русском языке дневников жизни, книг, в которые я вложила частичку души, своё понимание счастья и других важных вопросов бытия. Сын внимательно слушает мои рассказы о литературных героях, мысли и чувства их вызывают у него сопереживание. Он может дать дельный совет, направить мысль мамы-автора. Но когда я понимаю, что мои книги в оригинале, вероятно, он никогда не прочтёт, руки опускаются. Это – трагедия, когда дети не могут понять, из-за незнания и неумения различать тонкости языка, самых близких людей. Не знаю, как теперь убедить сына в том, что русский язык богат и красив, и имеет тысячи разнообразных оттенков для выражения одних и тех же чувств, описания природы и мелодии звуков.

В настоящее время работаю над созданием родословной. Могу это сделать только на русском языке. Вы бы видели удивлённый, но беспомощный взгляд сына, когда я ему рассказываю о своих находках и открытиях. Он проявляет интерес к услышанному, но сможет ли когда-нибудь продолжить дело, начатое матерью? Не знаю. А так хотелось бы! Но, может быть, ещё не всё потеряно, и в какой-то момент сын захочет заполнить эту душевную нишу и начнёт самостоятельное изучение языка страны, в которой он родился…

Всё возвращается на круги своя: я тоже вернулась к пониманию того, что не надо предавать идеалы молодости, не надо приспосабливаться к обывателям, которые пытаются унизить неоднократным напоминанием о том, что мы должны забыть прошлое. Ох, как хочется верить, что через десятилетия никто не скажет в адрес наших правнуков: «Ах, вы из этого дома, в котором живут аусзидлеры?».