Читать книгу Цвет полевой. Книга I. Табия - Ирина Алекандровна Пантюхина - Страница 9

Морозным утром, к крыльцу подкатили сани со стряпчим и доктором. Хозяин еще не ложился и как есть, в рубахе, встретил гостей на пороге. После лобзаний, все разбрелись по нужным делам. Ореховский – оформить дарственную, а Бузенцов – в баню, осмотреть больного. К обеду, с честью покончив с заботами, собрались в гостевой. Болтали ни о чём, балагурили, радуясь благополучному разрешению забот. Разомлев от горячего обеда и медовухи на липовом меду, накинув тулупы – вышли в мороз. Отягощенные серебром карманы, сделали гостей вполне довольными собой. Приняв седоков, возница легонько окликнул гнедую лошадку. Та, застоявшись, помотала головой и деловито взяла рысцой, унося седоков к дальним сопкам.

В скорости после несчастия, Анна Макаровна везла Ачипа Антипыча в подаренную барином деревеньку. Погода стояла ясная. Воздух звонкий, будто потревоженный хрусталь – напрягал слух. На снег не посмотришь – искрился от солнца. Старая, рыжая кляча, выданная Маврой Лукиничной по распоряжению барина, нехотя тянула сани по заснеженной просеке. Ели в снежных шубах спали. Изредка нарушало тишину уханье сов. По снегу в разные стороны, расходились следы зверей. Вот любимец Велеса31, посидел у дорожки. Сделав крюк, запетлял и скакнул в сторонку. Ищи его лиса – не сыщи. Вот и «рыжая» здесь побывала. Мышь в снегу откопала – голодно в феврале. Куница скользнула между кустов – лапки на лежалом снегу, словно монетки отпечатались. А уж сколько птичьих следов «трилистником» хожено – ни счесть. Ехала Аннушка, любовалась. Все было в радость! И чаща лесная, и зверушки, даже мороз. Батя на поправку пошел. Ой, тянулись три недельки, что он меж небом и землей пребывал, так и вспоминать тошно! Мучился, несчастный: нога сломанная опухла и посинела, культя все время кровоточила. Не чаяли, как кровь остановить. Пришлось звать кузнеца – каленым железом прижигали. Теперь уж страшное позади.

Подъезжали к Потьме32, деревеньке с пожилыми староверами в пять дворов. По теперешнему – за старую веру и на дыбу можно попасть. Потому старички сторожились. Чужих не привечали и сами никого не трогали. Деваться им было некуда. Барину рыбу на продажу выращивали, раз в месяц на двор возили. На том повинность их и заканчивалась.

Деревенька стояла в низине, окруженная древним хвойным лесом. Здесь же был пруд. Прежде, на его месте, протекала речка – Красавка. Когда – то, кипела здесь жизнь: сорок дворов, детки, хозяйство. Все было. Теперь быльем заросло, тиной затянуло. Речки – кормилицы не стало и подались, бедовые, кто – куда: в скиты, да поближе к людным местам.

Макаровна остановила лошадь у последнего дома по проулку, слезла с саней. Калитки не было. Во двор, с небольшим (на две комнатки) деревянным домом, по свежему снегу – проторена дорожка. Оттуда, ей на встречу вышел рослый, плечистый, старец. Борода, седой куделькой33 доходила до колен. Голова – белый лунь. Брови кустистые скрывали колючий, пронзительный взгляд. Без шапки, в легком сюртучке, в лаптях с оборками – словно сказочный Баян из древних песен, явился он.

Женщина поклонилась в пояс:

– Здравствуйте Вам, дедушка Веденей! Многие лета! – сказала и заробела. Веяло от старца силищей, что сердце заходилось замирая. Да не той, что у бойцов в избытке, а словно «стержень» в нем был крепкий, что не у каждого человека есть.

В этой деревеньке только старики и жили. Рыбу на хозяйский двор возили по – очереди. Коли пора приходила Веденею ехать – вся детвора с округи, на купеческом дворе толпилась – на дядьку бородатого посмотреть. Пока разгружали поклажу, старичок ребятне свистульки мастерил или сказки сказывал. Дворовых холопов не любил, но и по – напрасну, не притеснял.

– Не робей, не обижу. – раскатисто сказал дед. Словно мысли прочитал.

Аннушка смелее посмотрела на старца, ответила:

– Отче! Болезного привезла. Волки на нас напали, слыхал небось?

– Слышал, все слышал, детонька.

Деловито подошел к саням, сунул большие руки в сено и достал из него Антипыча. Тот заволновался:

– Что ты, батюшка! Я сам пойду! Беспокойство – то какое! – загалдел болящий, пытаясь выскользнуть из цепких рук.

Седой засмеялся, ответил:

– И я молод был, не по себе сосну рубил!

Легонько, словно куренка, понес ношу в дом.

Вернувшись, сказал Анне:

– К полнолунию приезжай проведать. Господь с тобой!

Молодка выгрузила из саней четыре корзины с провизией. Поставила перед старцем;

– Не серчай, отче. Прими, что Бог послал! – поклонилась и взяв кобылу под уздцы, развернула сани. Подалась в обратный путь.

Веденей вернулся в дом, вошел в горенку, чуть нагибаясь.

– Ну что Ачип, чайку с травами попей.

Помолились. Откушали похлебки, да хлеба с теплым молоком. Окончив трапезу, хозяин уложил Антипыча на мягком топчане, у печки. Подушка и перина были набиты сеном и какой-то особенно, пахучей травой. Силился, болезный, припомнить и не смог. Откуда, немощному, знать, что травка та – из владений самого крымского хана Саадет Гирея III. Рута, нежно окутывала гостя знойным ароматом соленой волны, пряных садов и райской идиллии. Будила воспоминания детства о былинах, сказках и чудесах, с острова Буяна. Ачип забылся глубоким сном, поддавшись чарам тонко благоухающей розы и убаюканного умелой рукой, яда.

Веденя знал весь Уезд, уважал и боялся. Люди чувствовали в нем великое, тайное знание. Кто магом величал, кто колдуном, ведьмаком, словом волшебником. На что старичок кротко отвечал: «Коли чудес захотели, то не ко мне. Коли совет нужен, то к церковному батюшке. Ежели желаете блага, то к мужам государевым. Я лишь песчинка блаженная, вообразившая себя добрым тяглом34.»

Был нелюдим и жил отшельником. Но ни один серьезный спор или вопрос, все же без него не обходился. Обратиться к нему, например, мужичек с советом, а тот лишь посмотрит внимательно, до мурашек на коже и… чудо! Сам собой, вдруг, ответ в голове неразумного рождается. Так – то. Вот и скажи теперь, кто он есть – Веденей?

Никто и не ведал, что старец – бессмертный, Посвященный во множество земных тайн со времен гибели Второй Расы. Уже забылось многое, вымыто многими судьбами и сменой вех. В то время, еще при правлении Прародителей с Сириуса Б, обучал он студентов в академии. Перед тем, как покинули землю Основатели первой династии, учрежден был совет Братства. Полное название никогда вслух не произносилось, но любой Посвященный знал его. Совет постановил: удалить от человечества Учителей и Просвещенных, поместив их в запретные чертоги, дабы не повторять более ошибок. Гибель Первой и Второй расы уже убедила звездных Родителей в том, что человек чудовищно тщеславен и не намерен воздерживаться от множества соблазнов, и удовольствий. Отсутствие умеренности, не исполнение своего долга перед Вселенским Советом, явилось гибелью первого разумного их детища. И вот, надвигалась гибель Второй расы. Потому, решено было готовить и направлять к великим целям лишь избранных представителей Человечества. В печали покидали Братья несчастную Землю, раздираемую войнами, болезнями и почитанием многочисленным Богам. Люцифер довольно потирал руки, освобождаясь от сдерживающего темных Демонов, третьего небесного щита.