Читать книгу Тайна загадочной монахини - Ирина Алешина - Страница 3

Дед Афанасий не торопился отпирать дверь, которая на ночь закрывалась на крепкий засов.

Слушая, как в дверь громко стучат, надевая на ходу суконный картуз, под нос себе бормоча: «Авось до Марфы прибегли собакины дети» – он направился к выходу.

Младшая дочь деда считалась первой в округе ворожеей, унаследовав дар исцеления и ворожбы от своей бабки. А еще славилась Марфа своей необычайной красотой, но свататься к ней боялись, за глаза называя колдуньей, вот и сидела красавица в девках.

Старшая дочь тоже была глаз не отвести, кто не знал, так принимал сестер за близнецов, но и она из-за своей младшей сестры смогла выйти замуж только за рыжего Николая, который ее, впрочем, крепко любил и души в ней не чаял. Обе дочери ликом пошли в свою покойную матушку, о красоте которой, когда – то молва разошлась по всему уезду.

«Вот люд бесстыжий, тащится в самую ночь кому не лень для своих бесовских дел», – продолжал браниться дед недовольный поздним визитом, глядя себе под ноги и переступая упавший на пол в спешке ухват.

– Будя, будя, громыхать – то, – прокричал он, открывая засов, – чай не свою дверь ломаш средь ночи, щас отворю!

Продолжая бормотать: «. взыщу с басурман некрещенных за поломку задвижки. » старик отпер дверь, но, как только взглянул в узкий проем, пятясь задом, чуть не сбив ногой пустое ведро, в низком поклоне пропустил в хату поздних гостей.

– Милости просим, проходьте в хату вышеблагородье, не зябнуть же господам на ветру, – услужливо проговорил Афанасий.

Но когда гости переступили порог комнаты, где их осветила свеча, дед не удержался и бухнулся в ноги перед вошедшими – уж больно знатными господа выглядели, явно были не из уездных.

Стоя на коленях, с низко опущенной головой перед незваными гостями, дед Афанасий не подал виду, а между тем волна тревоги и сильного страха сковало его тело так, что он не мог пошевелиться, а лишь думал, о причине приезда необычных господ.

Когда Марфа вошла в горницу, с гостями случилось что – то непонятное. Сначала они словно поперхнулись, потом замерли и, переминаясь с ноги на ногу, молча, как набрав в рот воды, смотрели на Марфу, словно на диво дивное, не в силах оторвать от неё глаз. Лишь с третьего раза прослышали Марфин вопрос:

– Чего изволите – с, господа?

Первый опомнился и вышел из столбняка высокий, с окладистой бородой господин, который, взяв Марфу под локоток, отвел подальше от деда в красный угол, под образа. Там он склонил к ней голову и стал что – то шептать на ухо.

Закончив разговор с бородатым, Марфа быстренько оделась. А затем собрала узелок со снадобьями и побежала за сестрой Анной.

Зачем приезжим нужна была и другая его дочь, находящаяся на сносях, дед в толк взять не мог. Наконец, пришли сестры и в сопровождении приезжих господ отбыли на карете из деревни.

А деду Афанасию было не до сна, нехорошие мысли лезли в его голову.

Не догадывался дед Афанасий, что не «басурмане некрещёные» приезжали к нему нынче в хату и увезли с собой дочек в темную ночь, а православные христиане, лучшие казаки – гренадёры, сопровождающие царскую особу из конвоя Собственного Его Императорского Величества.

Деревня Думрянь, где проживал Афанасий с дочерями, находилась в семи верстах от уездного городка Белева Тульской губернии. Экипаж всю дорогу трясло на ухабах, но особенно сильная тряска была на подъезде к городу – начались сплошные колдобины. Когда наконец-то проехали последнюю версту, повернули к воротам дома купца Дорофеева, Анна прижалась к сестре и стала тихо постанывать, видимо, сильно дорогой натрясло живот. Марфа ласково приобняла сестру за плечи и прошептала на ухо: «Потерпи, Аннушка, не серчай, что пришлось поднять средь ночи. Дело предстоит дюже важное, не обойтись без тебя. Щас прибудем уже».

А экипаж тем временем въехал в широкие каменные ворота, проехал мимо парадного входа, завернул на задний двор и, проехав мимо конюшни, каретной и одноэтажного флигеля с шумом остановился у входа.

– Господи! Наконец-то приехали! Увязли в грязи, и дождь как на грех ночью прошел! – воскликнул нетерпеливо высокий мужчина с окладистой бородой и наброшенным сюртуком на плечи, ожидавший карету у чёрного входа. – А мы, заждались вас, ждём – с не дождёмся. Поспешайте. У меня дурные вести. Совсем похужело матушке нашей. – сказал он дрогнувшим голосом, – немец шепнул, до утра не дотянет, – человек суетливо перекрестился.

– Да, – ответил казак – гренадер, – спешить – то спешили, но грязь здесь такая, что под брюхо кареты достала, но вот с божьей помощью, наконец, добрались.

Он открыл широко дверцу кареты и по очереди помог выйти из неё сёстрам. Анна, тихонечко постанывая, еле сползла на землю, держась за живот. Подавая крепкую ладонь Марфе, казак выразительно на неё поглядел, прожигая насквозь тёмными очами, но она, опустив взгляд под ноги, тихо молвила:

– Слухайте сударь и запоминайте каждое слово. Третьего дня супружница ваша понесла сынишку, вашего первенца. Мальчик крепок и здоров, а вот супружницу, скрутила сильная лихорадка. Чтобы осталась жива, скакайте без промедленья домой и отвезите травку, что я заговорю и вам дам. Пусть ваша матушка половину пучка заварит крутым кипяточком, даст хворой выпить с трех раз на рассвете, болезнь у Авдотьи пройдет. А вы по приезду сожгите на костре перину с подушкой, на которой она подчивала. В огонь бросьте вторую половину пучка. Треск будет стоять от огня, то выйдет хворь и зло. Не сделаете сказанного – не увидите в живых своей супружницы. А с кумой, с которой сыздетства рядом живёте более невозжайтесь. Она хворь из зависти в ваш дом принесла.

Опешил от неожиданности казак и слова, которые пытался сказать, что угадала красавица – ворожея имя жёнушки и была она тяжелая, когда уезжал на государеву службу, застряли у него комом в горле, а вместо них вырвался из груди тяжёлый вздох. Как будто повинуясь мистическому приказу, без слов подал красавице руку и повёл сестёр к подъезду.

На шум разговора из дома вышли два лакея со свечами и проводили прибывших через чёрный ход, по лестнице на второй этаж. Там Анне предложили остаться в людской, отдохнуть с дороги и попить чайку, а Марфу в сопровождении всё того же мужчины с окладистой бородой провели по темному коридору, в конце которого находилась дверь в комнату.