Читать книгу Тайна загадочной монахини - Ирина Алешина - Страница 5

Через пару дней после возвращения сестер в деревню, в хату к деду Афанасию прибыли злющие околотные – прискакали из Белева на лошадях. Особенное внимание на них деревенские жители не обратили – мало ли кто к Марфе за помощью обращается. Но околотные явились не по личным делам, а войдя в хату, сразу приступили к Марфе с вопросами, которые заставили девушку поволноваться. Тогда Марфа любезно усадила жандармов за стол, собрав туда всё, что в доме имелось, да и угостила гостей собственноручно приготовленной вишневой наливочкой, которую они с удовольствием испробовали, а как выпили, так и позабыли, с чем пожаловали. Как не пытал их позже Белёвский Городовой, когда прибыли назад, как не топал ногами и ни грозился отправить нерадивых подчиненных в местный острог, но не вспомнили они, как не напрягали свои мозги, зачем посылали их к Марфе. Помнят – ездили, помнят – воротились, а что между этим – полный провал.

Один вопрос околотных насторожил Марфу, и отправилась она поутру в город к дому купца Дорофеева. Дожидалась всё утро у ворот знакомую стряпуху купеческую, а как вышла та из дома – так и пошла за ней следом, а у магазина «Суконные ткани» они «неожиданно» столкнулись. Увидев друг друга, остановились, поздоровались, поговорили о всяком – разном. Тут и спрашивает стряпуха, как бы невзначай:

– Правда ли Марфа, что ты с сестрой Анной в ночь кончины императрицы в доме нашего хозяина?

– Да, – отвечает Марфа равнодушно, – позвали нас полечить захворавшую императрицу, да уже поздно пригласили – не жилец была. Поспешили обратно домой. Анна на сносях была, как вернулись, так и разродилась близняшками.

Подумала стряпуха над ответом Марфы и задумчиво говорит:

– Много чудного произошло в ту ночь. Как приехала императрица, хозяева велели чайком потчевать. Понесла я чай, а она строго приказала: «Загасите немедленно свечи, у меня от них глаза болят». Не хотела, видимо, чтобы при свете я беременность распознала. Но заприметила я, что на сносях она была, живот заметен был. В ту ночь воду горячую с кухни таскали на второй этаж, а дед Еремей – истопник слыхал, как ребёнок средь ночи плакал. Когда поутру объявили, что императрица представилась, то про ангелочка смолчали, то ли помер, а то ли еще что. Но слух дошёл до царской свекрови, что ребёнок рожден был – вот завтра из самого Петербурга жандармские люди к нам приезжают, допросы домашним чинить. Нынче с утра приказали, всем кто в энту ночь в доме был, завтра чтобы никуда шагу не делал, дожидались приезжих.

Распрощались кумушки, и каждая пошла в свою сторону, но Марфа уже знала, что оставлять секретное дело никак нельзя, она слово императрице дала, что спасет её ангелочка – дитяти. Клятву на крови своей! Кто знал – позабудет и никогда ни о чём не вспомнит. Только поспешать домой надо, чтобы до приезда жандармских лиц всё успеть завершить.

Поздно вечером Марфа отправилась в заброшенную избу на краю деревни. Разгребая руками разросшийся бурьян, она взошла на крылечко и толкнула ногой почерневшую от времени деревянную дверь.

Заскрипели под ней старые половицы. От лучины тусклый свет упал на пыльную скамью, на которой лежали ритуальные подношения, принесенные в дом накануне. Марфа достала из-за пазухи только что забитую чёрную курицу. Она была ещё теплая – этого требовал ритуал. Девушка присела на глиняный пол, вспоминая старинное проклятье. Собственно, вспоминать ничего и не надо – колдовской обряд, передаваемый из поколения в поколение, помнила с малых лет. Просто ещё раз хотелось убедиться, что решение она приняла верное. После проведения ритуала жизнь в миру для неё будет закончена. Девушке придётся уйти в монастырь – замаливать страшный грех, слишком много людей она лишит памяти. Марфа даже монастырь себе присмотрела, и подношение монастырю приготовила, чтобы матушка – настоятельница не отказала в постриге. Наконец, решение она приняла окончательно, да и полная луна еще чуть и скроется. Надо поторопиться – успеть.

Марфа сбросила с себя верхнее платье, разоблачившись до нательной сорочки. Быстро распустила вдоль спины косу, конец которой упал на пол, и встала простоволосая, лицом к востоку. В окно светила полная луна. Не сводя глаз с луны, она застыла в оцепенении, медленно входя в транс, а спустя несколько минут пухлые губы монотонно зашептали бабкино заклятье. До чего же красивая была в то мгновенье Марфа – как неземное изваяние, сделанное умелым скульптором без единого изъяна!

Девица впала в глубокий в транс, голос её с каждым словом крепчал, словно хлесткие ветки рассекали тишину пустующей избы:

«Заговариваю я, Марфа, переданным мне от Агафьи, а ей от Анфисы, а ей от Марии, а ей от Анны, а ей от Варвары, а ей данным от неба и Тем, Кто Там. Крепко – накрепко, навек, на всю жизнь. Моё слово никто не превозмог, мой заговор не расторг. Из всех людей его никто не обзорочит, обпризорит. как полная луна светила, как черная курица была, а теперь её нет. Все, кто видел и знал. Ум за разум. всё забыто. . Воля моя тверда, сильна, непогрешима, пусть исполнится что глаголю. Ключ. Замок. Язык. Аминь».

Еще до восхода солнца Марфа вернулась в свою хату и объявила батюшке, что уходит в Крестовоздвиженской монастырь. Он посмотрел на нее и, покачав головой, тихо молвил:

– Ты все – таки это сделала? Ай – яй.

Марфа опустила низко голову.

– Нельзя было по – иному, я клятву давала спасти дитяти, – и отправилась собирать узелок в дорогу.