Читать книгу Демон государственности. Роман - Ирина Филева - Страница 7

Ресурсы Германии стремительно истощались в войне на два фронта. Командование решило на русском фронте перейти к глухой обороне, а на западном – добить Францию, чтобы наконец вывести ее из войны. Чуть не весь 1916 год, с февраля по декабрь, шло кровопролитнейшее сражение под Верденом, при этом с обеих сторон потери составили около миллиона человек, но ощутимых подвижек фронта не произошло. Тем не менее, в тот год с лета обозначился явный перелом в пользу Антанты. Россия предприняла контрнаступление в помощь союзникам, и прорыв по всему фронту под командованием генерала Брусилова20 поставил Австро-Венгрию на грань военной и политической катастрофы, лишил ее возможности вести активные действия до конца войны. Брусиловский прорыв заставил австрийские войска приостановить наступление на итальянском фронте и тем, по сути, спас итальянскую армию от разгрома. Румыния вышла из союза с Германией, вступила в войну на стороне Антанты, правда, сама нуждалась в помощи и, скорее, была обузой. Немцы ослабили удары под Верденом и на Сомме, и положение английских и французских войск существенно облегчилось. Победа могла быть достигнута уже тогда, но просчеты царской Ставки и интриги генералитета не позволили Брусилову развернуть успех; немцам удалось перебросить подкрепления, и русской армии пришлось перейти к обороне. Тем не менее, Россия перестала отступать, вооружение поступало потоком; укомплектованная, лучше оснащенная армия удерживала огромный фронт. Противник слабел, и победа угадывалась в непродолжительном времени. В Германии остро не хватало сырья и продовольствия из-за британской морской блокады, тогда как Антанта получала помощь из колоний и США, а Россия располагала достаточными собственными ресурсами. Осенний призыв захватил тринадцатый миллион населения; тыловые сборные пункты и учебные команды были переполнены людьми.

Германия в декабре 1916 года обратилась к США с просьбой передать союзникам предложение о начале мирных переговоров. Союзники давно разработали планы и секретные соглашения относительно будущих репараций и раздела территорий; в предвкушении скорой победы они отвергли предложение, с расплывчато-либеральной фразеологией, что мир невозможен «до тех пор, пока не обеспечено восстановление нарушенных прав и свобод, признание принципа национальностей и свободного существования малых государств».

А в Петрограде Рождественским постом беспокойный Филя принес в собрание домовых очередную нехорошую весть из Таврического дворца:

– В Думе предательство. Избранцы возомнили, что им уготована миссия спасителей армии и отчества, и с некоторыми генералами замыслили правительственный переворот. Они торопятся провернуть дело до решающего весеннего наступления, даже ценой отсрочки победы, иначе при новом патриотическом подъеме и перемене настроений в народе дело станет невозможно. Думцы оправдывают себя тем, что, мол, народ сам расправится с монархией, если они выпустят инициативу из рук. Они уверяют, что нужно открыть клапан народного раздражения, что залог хорошего управления – достойные министры. Они хотят установить конституционную монархию, типа британской, и мечтают о некой власти, облеченной народным доверием и ответственной перед Думой. Имена достойных министров не называют, мол, не время; да Охранному отделению известно, как они предварительно поделили портфели между собой. Князь Львов21 обсуждает с заговорщиками, как бы похитрее и дипломатичнее предложить великому князю Николаю Николаевичу отстранить государя от престола и принять корону. При этом раскладе императора вынудят дать отречение и за себя, и за малолетнего наследника; императрицу предлагают заключить в монастырь или выслать за границу. Другой вариант – посадить на престол малолетнего цесаревича Алексея при регентстве мягкосердечного великого князя Михаила Александровича22, брата государя. Избранцы похожи на школяров, что мечтают отстранить от управления начальника гимназии и назначить из своих рядов ответственную администрацию. Гучков23 из Государственного Совета злопыхает, что с начала войны еще не было такого критического момента; мол, остановка многих заводов, в том числе и работающих на оборону, серьезные продовольственные затруднения, угнетенное состояние духа в широких кругах населения – все это может стать моральным ударом по армии… Еще заявляет, мол, армия может быть спокойна, пока Дума говорит за нее в тылу и борется с правительством за Россию! Это у Гучкова такая извращенная великодержавная идея. Некоторые избранцы хотя и догадываются, но не хотят себе признаться, что сейчас, в момент напряжения всех сил ради победы, радикалы могут использовать столкновение Думы с правительством, чтобы захватить власть. Некоторые сами настроены революционно и под шумок надеются на установление республики. В потрясенной империи, да в невиданную войну! Несчастные слепые кроты! Радикалы пустят их на шкурки.

– Дума в тылу борется с правительством за Россию!? Они ведут свою войну изнутри? Да как возможно такое? А государь-то догадывается? – ошалело шушукались домовые.

– Охранное отделение не раз докладывало министру внутренних дел, да приближенные говорили государю, с письмами обращались. Николай, видите ли, хоть и невысокого мнения о думцах, но желает верить в здравый смысл и патриотизм народных избранников; он и мысли не допускает, что Дума может пойти на государственный переворот во время войны. Он не желает прислушиваться к предупреждениям и не решается приостановить деятельность Думы – это, чего доброго, взволнует общественность и может неблагоприятно отразиться на фронте. Говорит, мол, после весеннего наступления, когда окончится война, тогда можно будет заняться внутренней жизнью и реформами. А сейчас все помыслы следует посвятить исключительно армии и фронту, победа близка, через три, четыре месяца. Уже и новую форму для парада победы сшили, с древнерусскими мотивами, вроде островерхих шлемов, как в доспехах древнерусских богатырей, с красными петлицами, по эскизам художника Васнецова; а для автомобилистов и авиаторов в огромном количестве заготовили кожаные куртки.

– А что же армия и великие князья?

– Военные и придворные круги в Петрограде чувствуют, что надвигается буря, только представляют это себе как дворцовый переворот с объявлением конституционной монархии, и многие из них сами настроены либерально, – подтвердил Гоша. – Царское семейство крайне недовольно, что на хозяйстве осталась государыня с Распутиным, и государь так часто меняет министров по ее наущению, что это вызывает ненависть к правительству и сеет недоверие в армии… Преданные люди умоляют Николая удалить Распутина как крупного козыря в руках оппозиции.

В другое время домовые отнеслись бы к думским интригам, как очередному вздору, но из разговоров по своим жилищам они знали, непременно что-то стрясется. В декабре 1916 года Петроград обсуждал скандальное убийство Распутина. Он приобрел влияние на императорское семейство благодаря тому, что несколько раз при нем останавливались кровотечения у неизлечимо больного наследника. Распутину приписывали дар провидения и способность подчинять себе волю людей, особенно неврастеничных женщин. Если царевич доживет до совершеннолетия, обнадеживал хитрый мужик несчастную мать, то выздоровеет от гемофилии. Царица, несмотря на аристократическое английское воспитание и степень бакалавра философии от Гейдельбергского университета, впала в суеверный мистицизм простонародного толка; приблизив Распутина к своей семье, она полагала, что сближается с народом-богоносцем. Александра Федоровна до того уверовала в духовный дар и прозорливость мужика, что заставляла супруга прислушиваться к его внушениям при принятии государственных решений. Малограмотный проходимец устраивал отставки министров и назначения своих протеже на высшие должности в государстве. Однако он плохо разбирался в людях; вокруг него, главным образом, ради личных выгод, толклись и сановники, и банкиры, и спекулянты, и офицеры, и духовенство, и великосветские дамы, и проститутки, и явный сброд; при всем том он компрометировал трон дикими выходками в высшем свете, непристойными кутежами c оргиями, известными всему Петрограду. Даже правые монархисты перешли в оппозицию, все считали, что непременно следует отстранить от дел императрицу-немку со всей компанией распутинского назначения. В народе ее подозревали в интимной связи с Распутиным и в шпионаже в пользу Германии. Двусмысленное положение мужика при дворе до того возмущало многочисленную царскую родню, что в убийстве принял непосредственное участие один из великих князей. К растерянности Николая II, когда все открылось, члены семейства обратились к нему с письмом, просили снисхождения для виновного. Несмотря на перелом в ходе войны, под конец года в столице вовсе не ощущалось праздничного рождественского настроения. Новогодний прием в царском дворце прошел натянуто, без традиционных подарков родственникам.

Еще до Нового года Кеша заметил, что в столице участились серьезные перебои с продовольствием, да и вообще со многими товарами. В некоторых из воюющих европейских стран продукты давно уже давали по норме, но в России к такому не привыкли. Железнодорожное сообщение внутри страны нарушилось из-за потоков военных грузов и очень снежной зимы. До войны в городе с окрестностями жило около миллиона людей, а теперь население утроилось. Тяжело стало с квартирами, топливом, транспортом, жизнь дорожала на глазах. При развитом стачечном движении экономические требования рабочих обычно удовлетворялись, даже минимальная оплата позволяла содержать семью, а всякому мелкому наемному люду приходилось туго. В компании домовых стали появляться приезжие новички, сорванные войной с насиженных мест; за ними тянулся шлейф страданий и скорбей. Обыватели пересказывали самые нелепые и вздорные слухи о том, что творилось на фронте, что обсуждалось на рынках, в Думе, Госсовете, в печати, что делалось при дворе и в правительстве. Все неудачи на фронте и в экономике объяснялись чаще всего изменой или предательством, во всех несчастьях винили царя, двор и министров, и Дума нагнетала всеобщее недовольство. Депутат Милюков24 произнес патетичную антиправительственную речь «Глупость или измена», речь не публиковалась, ходила в списках, а правительство при этом являло полную несостоятельность. В столице стала ощущаться нехватка хлеба. У крестьян, не мобилизованных в армию, зерна было в достатке, поскольку его не вывозили за границу по причине перекрытых торговых путей, и оно сильно подешевело с начала войны. Ожидая повышения цен, крестьяне не слишком охотно везли его продавать. В середине февраля на очередной сессии Думы депутаты потребовали отставки неспособных министров, вместо того, чтобы самим поскорее решить вопрос о ценах на зерно. Не хватало пекарей из-за мобилизации в армию. С началом рабочих забастовок перебои с пшеничным хлебом в столице стали еще заметнее. Среди обывателей ползли слухи, что скоро никакого не будет. Кешины жильцы бросились закупать мякинный хлеб и сушить про запас, а то как прожить с такой оравой детей! Зима в Петрограде была взбаламучена волнениями и манифестациями рабочих; агитаторы действовали особенно активно на предприятиях, которые работали на оборону. Поговаривали, так и до хлебного бунта недалеко.

Домовых из близлежащих казарм тревожило, что в запасных полках, мобилизованных под конец войны без надобности, болтались раненые солдаты с фронта и рассказывали о плохом вооружении и снабжении армии, не в пример немецкой. В действительности к тому времени действующая армия была вооружена до зубов, склады забиты военными припасами под завязку. Кормили резервистов отменно хорошо, но в город не выпускали; командование и информирование было поставлено из рук вон плохо. Офицеров не хватало на фронте, при резервистах и подавно. Деревенские бородачи, оторванные от хозяйств и семейств, сидели взаперти в переполненных казармах, изнывали от скуки и полной неопределенности. А в городе бурлила ночная жизнь, широко кутили члены новоявленных общественных организаций, роскошествовали какие-то мутные личности, нагревшие руки на размещении государственных заказов. Даже грамотные солдаты не всегда могли понять обстановку на фронтах из газет – военная цензура оставляла большие пробелы вместо снятых статей, да и сами газеты подогревали крамольные настроения. Зато революционные агитаторы с прокламациями пробирались в казармы, служивые к ним прислушивались, хотя, случалось, поколачивали – ходили слухи, что немцы платили провокаторам за подрывную работу. Резервисты не знали, кого слушать, и вовсе не стремились попасть в окопы, чтобы сражаться в чужой войне до победного конца.