Читать книгу Возвращение солнца. Часть I. Деревянная сабля - Ирина Фургал - Страница 2

Всё началось сразу и внезапно в мой первый настоящий рабочий день с визита мелкой и пушистой девчонки, до того пронырливой, что вздумай я встать на пороге, она просочилась бы в мой дом сквозь меня.

Маленькая авантюристка с пшеничными косами, не отвлекаясь от важных детских проказ, умудрилась так или иначе повлиять на все события и даже спасти власть законных правителей, хоть и утверждает до сих пор, что это сделал я, а не она.

Однако, до её визита где-то в районе обеда, мне предстояло ещё суматошное утро, и другие встречи, и всё, что случилось в этот день и в следующие дни начала моей новой жизни, имело в будущем свой отклик.

В ту пору я, молодой волшебник нашей столицы Някки, только-только окончил университет и, прямо как сейчас, был энергичен и полон надежд и планов. Я мог бы жить с родителями, но захотел самостоятельности (немного стеснялся их присутствия в начале своей трудовой деятельности). Дед оставил мне дом – и я переехал туда, на Верхнезадвиженскую улицу в Повыше, районе чуть более, чем средней престижности.

Первым делом в газетах и на столбах я дал объявление: «Волшебник с высшим образованием (слово „опытный“ из любви к справедливости отринул) даст исчерпывающую консультацию, изготовит амулет, заглянет в ваше будущее, объяснит причины того, что с вами происходит в данный момент. Расценки умеренные».

Я решил начать зарабатывать и этим ремеслом тоже. В моих глазах оно не менее почётно, чем ювелирное дело, а деньги были нужны до зарезу: хватит уже родителям тратиться на меня и моё образование, не дешёвое, между прочим. Тем более, что мой очень младший брат собрался пойти по моим стопам, а отец той весной неудачно упал, и ему требовалось длительное и дорогое лечение. Дорогое даже несмотря на то, что у нас полно знакомых в Лечебнице у источников – например, доктор Шу и его сын, приятель детства. Чтобы маме было легче, я собирался всё лето держать у себя это жутко вертлявое существо, Рики Аги, младшего сына моих родителей.

Но лето ещё не началось. Через два дня после выпускного бала я, выпроводив, наконец, рабочих и женщин, нанятых для уборки, остался один в отремонтированном здании поджидать клиентов. В моём собственном доме!

Желающие погадать не обязаны были явиться сегодня. Я мог бы ждать первого неделю, тихо и спокойно выполняя текущие заказы на кольца и ожерелья. Тайком от заказчиков превращать их в амулеты, настраивая на удачу просто так. Совершенно бесплатно. Чтобы потренироваться. Но я сказал себе: пусть придёт хоть кто-нибудь, кому требуется помощь предсказателя. Если сбудется – моя карьера окажется удачной, а доход – постоянным и высоким. Ну и накликал. Клиенты посыпались, как яйца на головы незадачливых артистов.

Звякнул колокольчик над калиткой, и я уже встречал тонюсенькую девушку в сером унылом платье не по фигуре, с распущенными волосами, похожими на свалявшийся конский хвост. Хм. Если человек не пользуется средствами для красоты волос, он должен навертеть пучок и спрятать его под платок или шляпку.

Девушка затравленно оглянулась чуть пройдя вперёд по дорожке. В её руках была торба: я решил, что ей пришлось сделать вид, будто собралась на рынок.

– Дрась, – пискнула она голосом задушенного мышонка. – Я Ня. Ва. Во.

И она протянула мне белый листок, сорванный со столба. Может, трусишка хотела сказать: «Ваше вот объявление»?

– Моё, – сознался я, приглашая её в кабинет. – Простите, не расслышал, как вас зовут.

Не в меру застенчивая клиентка вознамерилась упасть в обморок на дедушкину любимую клумбу. Вот ведь жуть: что-то не так сказала!

Мять красивые цветы я не позволил, подхватил дамочку под ручку и ввёл в кабинет, как королевну.

– Так как же вас зовут? – продолжал я добиваться. Надо было наладить контакт.

– Ня! – покраснев, сообщила она. Ну нет. Такого имени не бывает.

– Аня? – догадливо переспросил находчивый маг, то есть я. Клиентка радостно закивала, а я сообщил своё имя. Она продолжала кивать в том же темпе.

Некоторое время я бился с чудачкой, пытаясь выяснить, что привело её ко мне. Потом бросил и взял в руки карты – они скажут, в чём тут проблема. Я был уверен, что в здоровье. Но видя, что волшебник приготовился к гаданию, девушка вдруг заговорила быстро и сбивчиво, глотая окончания слов, зато чётко выговаривая «кажется», «может быть», и «что же делать?» Бывает, что люди во взвинченном состоянии вываливают на предсказателя кучу сведений о своей жизни. С одной стороны, это мне на руку, а с другой – клиент не даёт слова вставить: чтобы убедить его в правдивости гадания, я должен рассказать немного о его прошлом. Аня была трусишкой. Сделав над собой героическое усилие и придя ко мне, она спешила выложить всё, пока не иссякло мужество.

Оказалось, что Ане не перед кем отчитываться, в том, куда она идёт. Девушка жила одна, ей шёл девятнадцатый год (чудеса, право, я думал, что ей шестнадцать). Её вечно обсчитывали и всучивали дурной товар за непомерную цену, однако она ни разу не теряла кошелёк, и её никогда не обворовывали, не совсем уж Аня растяпа. Я был изумлён, когда узнал, что она дочь известной нашей певицы. Мать была своеобразной, колоритной, яркой. Настолько яркой, что к ней лучше бы не подходить совсем, как к пожару. Дочка, явившаяся ко мне, казалась соринкой, попавшей в огонь. Аню плющили, как серебряную пластинку на наковальне: оба родителя желали видеть в ней копию взбалмошной матери.

Девчонке влетало за то, что она предпочитала, сидя на чердаке, читать и тихо мастерить куклам платья, а не устраивать концерты перед соседями, как, говорят, в детстве устраивала их наша звезда. Аню презирали и за то, что она не желала скакать на самодельной сцене, и за то, что она слишком весело болтала с соседкиной дочкой. Не так болтала! Не то говорила! С чего бы так весела? Не так оделась. Не такой нос и размер ушей. Слишком высокий голос. Чересчур длинные ноги. Прочие части тела отличаются от материнских. Страшилище и тощий урод – таков был приговор любящих родителей. В результате Аня предпочла вообще ни с кем не болтать, никогда не петь и носить только то, что скинула ей матушка с царственных плечищ. За эти свои усилия безмолвная дочь получила ещё большее презрение и подозрение в умственной отсталости.

– Что ты всё молчишь? – налетали на неё. Когда приходили гости, а это были всё больше интересные и знаменитые люди, Ане запрещалось выходить в комнаты, где шло веселье. Она подслушивала незаметно разговоры, истории, песни. Некоторые друзья семьи даже не помнили, а может, и не знали, что у звезды Някки есть ребёнок. Порой Аню выталкивали на улицу с приказом играть. И ей самой очень этого хотелось. Хотелось весело хохотать, носиться с девочками, задирать мальчиков, громко выкрикивать слова считалки… Но, по большей части, Аня сидела одна, прижав к себе куклу и просто наблюдая за сверстниками. Потому что, если ребята всё-таки вовлекали девочку в забаву, дома ей доставалось за то, что она играла не так, как надо.

– Меня, наверное, стыдились – и правильно делали! – ломая руки и глотая звуки, сообщила Аня. – Что делать – я могла опозорить семью! Говорили, что меня нельзя показать народу. Что мне в жизни одна дорога: замуж за какого-нибудь дуралея вроде сына Мале. Знаете, тех Мале, которые держат модную лавку и парикмахерскую вместо того… ну, вместо того…

– Вместо того, чтобы служить в наших доблестных войсках, – закончил я, сдерживая смех, потому что эти самые Мале, в роду которых едва ли не все военные – друзья нашей семьи. Я бы сказал, лучшие друзья. Аня, конечно, этого не знала.

– Может быть, это потому, что мне нравится шить, – жалобно предположила девушка. Видимо, ей не хотелось замуж за дуралея. – А учиться на певицу меня не взяли.

Чувствовал я, что, когда это случилось, Аня решила, что её жизнь кончена.

– Папа перестал денежки давать, – всхлипнула она. – Может быть, это правильно, толку-то от меня, кажется, нет. Ни на что не гожусь. Вроде бы я неудачница.

Просто удивительно, до чего можно довести ребёнка нелюбовью! Выросшая Аня могла бы стать конкуренткой Мале и прославить семью не хуже родителей. Но нет! Требовали от неё невозможного – быть другим человеком. Махнули на неё рукой, обрекли на роль домашнего несчастья.

Моему негодованию не было предела. Оно переплелось с жалостью, я рвался немедленно помочь затюканной Ане и еле-еле дождался конца рассказа.

Я знал, конечно, что родители Ани месяцев шесть назад утонули во время морской прогулки. Девушка сперва пребывала в тоске, сидя у окошка и совсем растерявшись. В ужасе вздрагивала, когда ей мерещился стук распахнувшейся двери – мать всегда резко дёргала створку. Продолжала мастерить одежду не себе, а куклам. Единственное, на что хватило у неё смелости – сдавать три комнаты, да и то, по настоянию горничной, которая, собственно, всё и устроила, и сама же всё контролировала. А вот Аню бросало в дрожь при мысли обратиться в контору и поговорить о наследстве. Две комнаты она сдавала студентам, а третью…

– Одному такому человеку… – залившись краской поведала девушка.

Она вдруг влюбилась, пугаясь собственного чувства. Если бы не это, Аня, возможно, со временем осмелела бы и изменилась. Завела бы друзей, продолжила образование. Если бы любовь была настоящей и взаимной, она преобразила бы Аню. Но девушкам, не знающим себе цену, редко везёт. Парень, казалось, отвечал взаимностью, хоть Ане не верилось, что такое может быть. Правда, он был грубоват, холодноват и заглядывался на других, но это, право, такие мелочи! Потом он уехал в родной город, и от него ни слуху, ни духу. Может, она что-то не так сделала? Не погадаю ли я за умеренную цену? Ей очень хотелось продолжения сказки и возвращения обормота.

Карты (и здравый смысл) абсолютно точно говорили, что у девушки всё печально. Парень изображал чувство, чтобы не платить за постой, а уехал – и выкинул дурочку из головы, и собрался жениться на другой. Это обычная судьба подобных девиц. Если они не меняются, хорошая любовь не приходит.

И как сказать такое прямо в широко распахнутые серые глаза? Я тяжело вздохнул. Придётся врать. Мы, предсказатели, имеем право соврать или что-нибудь утаить, когда надо. Нацелю-ка бедняжку на новую жизнь, покажу, куда надо идти: туда, где интересно, много веселья и её будущих друзей, а, значит, и мужчин. Взгляды изменятся сами, лишь только раздвинутся горизонты. Жизнь заиграет новыми красками, принесёт Ане радость, новые возможности, новую любовь, уверенность в себе. Аня привыкла подчиняться – сейчас это мне поможет. Я очень умный, а главное, хитрый волшебник с высшим образованием. Я сказал:

– Так, Аня. Для того, чтобы узнать будущее, не хватает участия с вашей стороны.

– Ова? – прошелестела клиентка. Я перевёл это как «какого?»

– Не хватает ярких цветов. Почти лето на дворе, и в сером не гадают. Честно! Зачем вы надели это платье? Надо соблюдать условия. Условия, необходимые для работы с предметами гадания. Иначе контакта нет. Без контакта нельзя.

И тут – ох, надо же, какая идея! – мне показалось забавным сыграть с Аней шутку. Созорничать по-мальчишески. Мне только на днях исполнилось двадцать лет, и я никак, ну никак не мог удержаться. Мне кажется, на моём месте вы бы тоже не смогли.

– Аня, – наклонившись к ней, я расширил глаза и заговорил потусторонним голосом, – прямо сейчас ступайте по этой улице вниз, в магазин. Вам совершенно необходимо купить ту вещь, которую я назову. Ту вещь, на которую с моей помощью укажет сам Радо, хранитель солнца и покровитель влюблённых. Через меня он передаст свою волю! Только эта вещь придаст вам сил, чтобы пройти страшные испытания, которые предстоят. Испытания ради любви! Мужайтесь, Аня. Купить эту вещь вам придётся в модной лавке Мале. Да-да. Именно, в лавке Мале.

Глупышка замотала головой. Видимо, маме-певице нравились люди в форме, а тех, кто пренебрёг военной службой, она сильно не одобряла. Но вредный предсказатель Миче был неумолим. И даже не опасался гнева светлого Радо, который только приветствует безобидные шутки. А уж если ради любви…

А ещё мне захотелось вдохновить Аню на дальнейшие подвиги эффектным зрелищем.

Я раскрыл сжатые в кулаки ладони – и все свечи, сколько их ни было в моём кабинете, разом вспыхнули, а шторы на окнах резко сдвинулись, создав полумрак. Аня не заметила движения пальцами, от которого розовато-золотистые прозрачные всполохи, поднимаясь от огненных язычков, пошли плясать под потолком, образуя кольца, спирали и сердечки – такие рисуют девочки в тетрадях. Вниз осыпалась мерцающая, словно крохотные алмазики, пыльца – мои одноклассницы всегда приходили в восторг, когда я устраивал такое на танцах. Визжали и прыгали, пытаясь схватить блестящие пылинки – уж очень они завлекательны. Аня же сгорбилась, сжалась и молчала. Только глаза горели любопытством и пальцы вздрагивали.

– Вот она, эта вещь! – самым, что ни на есть колдовским тоном объявил я и указал на штору. Розовые сердечки стали алыми, стеклись к центру тёмной портьеры, пошевелились, принимая задуманную мной форму – и вот уже клиентка, раскрыв от удивления рот, смотрит на платье, такое, что даже меня оно потрясло, когда я увидел его впервые в витрине лавки Мале. Что-то забыл. Ах да! Кружева.

– Это платье, – завывал я, – есть только там…

– Я зна… – неожиданно выдохнула Аня. Ну и ну! Она знает! Приглядывалась, наверное, и облизывалась, да боялась на себя примерить. Ничего, я ей разрешу.

– Купите платье, купите шляпку и туфли, попросите сделать себе самую красивую причёску, – настаивал я, – и помните: вам непременно помогут!

– Яркое! Очень яркое! – запищала испуганная Аня, отгораживаясь ладонями от блестящих пылинок. – Никогда, кажется, такого не… Это не моё!

– Будет ваше! От судьбы увиливать бесполезно! – увеличил я силу голоса и сияние вокруг алого платья. – Хотите вернуть любовь – слушайтесь меня! Карты говорят, любовь даётся тем, кто одевается весело. – (Ничего подобного они не говорили, это я нёс отсебятину). – Придёте ко мне через неделю в этом наряде, Аня, и я скажу вам что-то хорошее. И, кстати, пылинки можно ловить.

Ошеломлённая Аня моргнула, кивнула и судорожно сжала кулак, не рискуя посмотреть, что за вещицу поймала вместо пылинки. В детстве мне не хватало умения проделывать одну штуку. Очень хотелось, чтобы гости у меня на дне рождения таким образом получали маленькие приятные штучки: конфетки, изюминки. Я всё работал и работал над сложным фокусом. Сейчас получилось всего лишь в четвёртый раз. Это магия Радо, магия огня, света и световых безобидных эффектов. Ох, как впечатлило Аню волшебство!

Я заставил её поклясться, что в течение недели она дважды посетит вечером парк и прокатится на каруселях, дважды прогуляется по набережной из конца в конец, сходит на выставку древностей, поднимется на вершину горы Иканки, побывает в театре на комедии и проведёт день с друзьями.

Это будет тяжело, очень тяжело, говорил я, но нужно выдержать испытания.

– У мня не др, – выдохнул этот ужас. На самом деле, я уже понял, что ей до слёз хочется иметь подруг, хотя бы одну или двух.

– Завести! – рявкнул я, но опомнился и сбавил тон, и снова придал ему потусторонность. – Если будете вступать с людьми в разговоры – хотя бы просто спрашивать дорогу, рано или поздно завяжется беседа. Родственные души потянутся друг к другу! Сегодня вам предстоит самое страшное – разговор с госпожой Мале по поводу обновок и выбор причёски. Только точное соблюдение инструкций даст нам ожидаемый результат: контакт с гадательными принадлежностями и возвращение любимого.

И ещё я по ходу дела наговорил Ане кучу хороших слов. Да-да, про серые глаза, про цвет волос, про красивый голос и смех, которого не слышал, и про фигуру, которую было не разглядеть из-за бесформенной одежды. Про то, что она внимательная, раз у неё не крали кошелёк, и оборотистая, раз сдаёт комнаты, что она непременно озаботится наследством и откажется от услуг молочницы, что нагло сбывает ей подпорченный творог. Что её визит ко мне – показатель ума и большого потенциала. Даже не знаю какого. Творческого, ляпнул я, заговорившись вконец. Кажется, она в жизни не слышала в свой адрес ничего подобного, поэтому совсем оцепенела на стуле. Только щёки раскраснелись и глаза горели ярко-ярко. В конце моей хвалебной речи девушка даже кокетливо поправила лохматую прядку на лбу. И выговорила чётко и радостно, как нормальный человек:

– Спасибо.

– То-то же.

– А любовь? – Аня тревожно и с надеждой глянула на карты, которые я уже начал собирать. Это был такой взгляд! Но ведь я ей уже всё сказал…

Рука дрогнула, часть карт упала на стол и сложилась в изумительную композицию, говорившую о будущем Ани. О будущем, свободном от прошлого, от страха, неуверенности и тяжёлых воспоминаний. О будущем, не связанном с ушедшей любовью, на которую девушка пришла погадать. Потому что визит ко мне – начало её новой жизни. Обстоятельства изменились. Сейчас. Их изменил я.

Я даже растерялся. Покашлял, чтобы скрыть смущение и ликование.

– Вы стоите на пороге любви, – объявил я. – На пороге хорошей любви и больших перемен. Никаких сомнений. Главное, слушайтесь меня.

Ну и что вы думаете? Окрылённая Аня залопотала что-то о том, что её неверный возлюбленный вернётся к ней непременно, ведь она будет послушна и немедленно отправится в лавку Мале.

Девушка слышать не желала о том, что любовь будет новой, и упрямо цеплялась за веру в возвращение своего негодяя.

Я рассердился на такое непонимание, но не сильно. Что с неё взять – влюблённая девчонка! Видел я таких! Никто не обязан верить мне сразу, но в моём голосе звучала обида, не замеченная повеселевшей и похорошевшей от радости Аней:

– Следующий визит через неделю. С отчётом и в красном платье.

Девушка расплатилась, покочевряжилась немного, утверждая, что лучше купить ярко-серый наряд, но сопротивление было легко сломлено. Я запугал Аню, сказал, что путём гадания узнаю, соблюдаются ли инструкции. Чуть что – откажусь иметь с ней дело. Привыкшая подчиняться девчонка зашуршала серым подолом вниз по улице, а я смотрел, стоя перед калиткой. Едва скрывшись с моих глаз, Аня, конечно, разжала кулак, чтобы взглянуть, что за чудо выловила она из мерцающей пыли. Я слышал, как девушка по-детски счастливо взвизгнула. А ещё у неё в авоське лежала коробочка. Я просил передать её госпоже Мале. В коробочку незаметно положил Анин аванс и записку с просьбой учесть эти деньги и, если надо, поверить в долг, когда Аня, не вступившая ещё в права наследства, станет расплачиваться. В конце концов, это теперь мои деньги, имею право поступать с ними, как хочу. Тётя Марина Мале, привыкшая к моим чудачествам, не станет расспрашивать Аню ни о чём. Если же девица сейчас не пойдёт за красным платьем, то мне не нужен её аванс, пусть считает, что она вообще не была у предсказателя Миче.

Я вернулся в кабинет, потушил свечи, развеял сердечки и блестяшки, раздвинул шторы. И дал себе слово, что моя дочка никогда не услышит, что она неудачница и страшилище. Представил я комнату, залитую утренним светом, похожую и не похожую на одну из тех, что наверху. Комнату маленькой девочки, такой весёлой, такой тёплой спросонья. Она прыгает прямо ко мне в руки и говорит, что любит. А я ей в ответ: «Голос у тебя какой-то не такой. Щёки толстые. Думаешь, тебя кто-то будет за это любить? И что это за сюси-пуси? А ну замолчи, раз не умеешь нормально разговаривать!»

Чтобы я вот так? Своей девочке? Я представил укоризненный взгляд её мамы…

Свою дочку я очень любил бы, я бы и её маму…

И тут опомнился и замотал головой, чтобы избавиться от наваждения.

Зачем я опять так размечтался о невозможном для меня?

*

Ну, а затем, прямо сразу, явился пьянчужка. Такой, что ого-го. Я даже не успел перекусить, потратив весь короткий перерыв на переживания по поводу Аниной судьбы. Решив развеяться, налил в чайник воду, но тут колокольчик позвал меня к калитке.

– Тёш-шу того… – забормотал пришедший типус пьяным басом.

– Чего? – не понял я.

– Кх-х-х! – пояснил он, вытаращив глаза. Я испугался:

– Убить? Нет, уважаемый, я никого не…

– Чем? – спросил пьяница и качнулся вперёд, обдав меня жуткой вонищей.

– Ничем, – отказался я от убийства.

– Нечем удобрить? – огорчился клиент.

– Удобрить что?

– Удобрить тёш-шу.

– Тёшша – это что? – глупо спрашивал я. Отвращение к пьянице мешало нормально соображать. Может, меня перепутали с садоводом?

– Тёш-ша – это мать, – откачнулся назад «уважаемый». – Мать как бишь её? Да. Её мать. Жены значит.

– Тёща, что ли? – додумался я.

– Тёш-ша, – кивнул гость и чуть не клюнул при этом садовую дорожку, потому что в отремонтированный дом пустить такого пришельца я не решился. – Тёш-шу удобрить хочу.

Я утомился. Мне ещё больше захотелось чаю, а этого изверга вытолкать прочь. А дядька вещал:

– Тёш-ша зла. Забрала от меня дочь свою. Нечего с таким жить, сказала. А я чё? Я ничё. Я с горя пью. Тёш-ша зла. Удобрять надо.

Дошло!!!

– Что ли, делать добрее?

– Ну да, – обрадовался клиент. – Мулент хочу. Деньги есть. Во, глянь. – На его ладони возникла достаточная сумма. – Я зарабатываю, слышь. Жена, слышь, как в масле каталась. А я чё? Я пью, да. Но ведь и расслабиться надо. А? – с некоторым сомнением пьяный зять глянул на меня.

Вид денег в руке покинутого мужа обрадовал меня чрезвычайно.

– Эй, – воскликнул я. – Хочешь бросить пить?

– Я? Нет. Почто? А тёш-шу бы удобрил.

– Жди тут.

А я, знаете ли, пьяниц не терплю. Эти посиневшие, опухшие типы, что толпятся на рынках, омерзительны. Не лучше и важные господа в белых богатых дворцах, которые спьяну гоняют жен, детей и слуг. Недавно я сильно поругался с доктором Шу в компании его коллег. Они, видите ли, утверждают, что привычка с утра до ночи хлебать крепкие напитки, это болезнь. С чего взяли? Скорее, больны женщины, что терпят вонючку и мерзость у себя дома. Проливают слёзы над несчастной своей судьбинушкой, и всё нянькаются с потерявшим человеческий облик хамом, вместо того, чтобы бросить его к чёртовой бабушке. Скажите мне, это нормально?

– Миче бывает агрессивен, вы же понимаете, – сокрушённо покачав головой, сообщил дядя Шу коллегам. Тут я заткнулся, поскольку друзья давно объяснили мне, каких обвинений и подозрений следует опасаться его пациентам.

И очень хорошо, что жена ушла от пьяного типа, но я не собирался сейчас его воспитывать. Моя задача – получить плату за амулет.

Я побежал в дом и вскоре вернулся со снадобьем, сделанным в конце осени. Зелье отбивает охоту к спиртному. Лучше всего у тех, кто сам хочет бросить пить. Да, лучше всего у них, а изначально – только у них. Но, раздобыв рецепт и приступив к изготовлению, я подумал, что неплохо бы наделить зелье новыми свойствами. Требуются ещё испытания, но уже ясно, что, будучи незаметно или обманным способом подливаемо в пищу пьянице, оно может избавить от пристрастия к горячительным напиткам. Не у каждого, но может. Ещё предстояло выяснить, почему не у каждого, и кому конкретно помогает. Так отчего не всучить его пришельцу? Жене от этого вреда не будет, а тёщин зять пускай сам как хочет. Придёт с претензией – я выкручусь как-нибудь.

Приготовление этого снадобья было моей дипломной работой. Профессора качали головами и очень меня одобряли. Я заслужил высший балл, потому что, испробовав варево на преподавателе бытовой магии, совершенно излечил его от пьянства. До этого никому не удавалось.

– Что значит кровь анчу! На твоём изобретении можно разбогатеть, Миче, – говорили мне.

На самом деле, не разбогатеешь. Отец убедил меня воздержаться от рекламы зелья, от всяких лишних о нём разговоров: можно восстановить против себя тех, кто занят производством и продажей вина. Придут с ружьями и факелами поджигать мой дом.

Я сказал клиенту, вернувшись к калитке из кабинета:

– Будем тёщу удобрять. Станешь пить по ложке утром и вечером – и тёща тебя полюбит.

– А мулент? – ну хочется человеку.

Я протянул зятю серебряный треугольник на шнурке. Символ перевёрнутого бокала.

– Носи, чтобы тёща к тебе добрей стала.

Расплатившись честь по чести, гражданин выкачнулся за калитку.

– Уф-ф! – выдохнул я и, взяв на заметку, что надо сделать ещё такого снадобья, отправился на кухню. Заморенный тёщиным зятем, я жаждал чаю. Я был уверен, что следующего клиента дождусь лишь в конце недели, и поэтому, улыбаясь, сжимал в кулаке пусть не первую плату за мои волшебные дела, но первую в самостоятельной жизни, и был счастлив.

*

На плите тосковал совершенно холодный чайник. Надо же – я не зажёг под ним огонь. Облизнувшись, схватился за спички – и тут снова звякнул колокольчик.

Это пришёл почтальон Филька, я давно с ним знаком. Почтальоном он был, пока учился в школе, а теперь желал учиться на архитектора, а заодно собирался помогать родителям в лавке строительных материалов. Филька, как и я, вступал в новую жизнь, и хотел соответствующий амулет. Ну и получил его. Тем более, что мои предыдущие амулеты: на успешную учёбу и постоянный заработок ему понравились. А новый понравился его рыжему псу: тот скакал, гавкал и лизал серебряную подвеску, всё то время, пока Филька крутил её в пальцах. Филькин любимец решил, что это игрушка для него и приглашал нас порезвиться.

Я потирал руки, глядя на закипающий чайник, когда явилась соседка, подруга мамы.

– А, Миче, вот ты и начал свою карьеру! – закричала она от калитки. – А дай-ка ты моему оболтусу что-нибудь для дальней дороги. Он опять собирается за товаром. Я тебе капинку принесла, небось знаю порядок.

Я не стал бы брать с маминой подруги платы за амулет, но положено дать волшебнику хотя бы капинку, а то талисман потеряет силу.

На самом деле соседка принесла ещё пирожков, печь которые мастерица. Я предвкушал чаепитие с болтовнёй о том, о сём, но тренькнул колокольчик, и женщина, проявив деликатность, убежала через калитку, ведущую из сада в переулок.

Пришла семейная пара, давно желающая завести ребёнка. Я был третьим магом, к которому они обратились. Они даже ездили в Джату! Я не сдержался и воскликнул с возмущением:

– Послушайте! Вы пришли не к тому!

Странные люди, ждущие чуда! Два моих предшественника не устояли перед искушением запудрить им мозги, и по нескольку недель вытягивали деньги. А я обозлился и потратил меньше часа на лекцию о шарлатанах, объяснил, что чуда не будет, и порекомендовал паре Лечебницу и хорошего доктора. Денег с них, конечно, не взял, не за что. Но муж купил у меня золотое кольцо для жены, и это хорошо: я уже говорил, что выходящие из моих рук украшения настроены на удачу и благополучие.

Только проводив супругов, я вспомнил, что на огне стоит чайник. То-то меня давно беспокоил противный запах! Так и есть. Чайник сгорел, пришлось проветривать кухню и ставить воду в кастрюльке. Фу! Я совсем задохнулся от дыма.

И тут-то на мою голову свалилась эта девчонка!

Дзинь-дзинь.

Я пошёл навстречу.