Читать книгу Приступить к выяснению - Ирина Грачиковна Горбачева - Страница 4

      Меня не оставляли мысли о подруге. Перед глазами постоянно возникало её лицо. Глаза Людмилы даже когда мы смеялись, выдавали какую-то затаённую глубоко спрятанную в душе грусть. Теперь я думаю, что носила она на сердце какую-то тяжёлую тайну. Такую тайну, которую не каждому близкому откроешь. Часто в беседах до рассвета на наших летних посиделках я замечала, что ей хочется излить душу, что-то рассказать мне. Но видно это что-то было таким личным и важным для неё, что она никак не осмеливалась на откровения.

Сейчас я ругаю себя. Что со мной, да и с нами со всеми? Любим, чтобы нас внимательно выслушали, посочувствовали, пожалели, а сами? Выложим все свои беды -радости слушающим ушам и успокоимся. На чужие откровения нас уже не хватает. Ну что мне стоило тогда, перед торжеством настоять, чтобы она поведала о том, о чём собиралась рассказать мне позже. Ведь сама сказала, что хочет чем-то поделиться со мной. И потом этот Никанор – целитель душ. Может их что-то связывало раньше?

А сколько я упустила возможностей узнать больше о жизни подруги? Люда, как и я, любила раннюю осень. В это время запах леса неповторим и по выходным в основном по субботам, мы с ней делали пешие прогулки, собирали грибы, вечерами разжигали мою печь или её камин и за чашкой чая читали стихи, слушая классическую музыку. Таким образом, можно сказать, мы медитировали, не очерняя свои души прежними воспоминаниями. Как говорил Эрих Мария Ремарк: «Воспоминания – вот из-за чего мы стареем. Секрет вечной юности – в умении забывать». А нам стареть не хотелось. Так что при встречах мы старались не предаваться прошлому, а молодеть, думая о будущем и мечтая, о лучшем. Выходит зря и неправ был Ремарк?

      Правда, как-то в один из дождливых дней «медитируя» у меня за барной стойкой под хороший коньячок, она поинтересовалась причиной моего развода с мужем Олегом и отношениями с Михаилом. В продолжение моих откровений я спросила, почему до сих пор она живёт одна. Людмила кое-что рассказала о себе.

– Первый раз замуж я вышла, потому что хотела убежать из дома. У меня с матерью были очень плохие отношения. А с восьмого класса я в Геленджике у папы жила. Это самые счастливые мои годы. Но городок, сама знаешь, маленький. После окончания десятилетки отец меня отправил опять в Ростов учиться дальше. Если бы у нас была ещё родня, к матери не вернулась бы ни за что. Но тут на счастье с первым мужем судьба свела. Знакомые девчонки затащили меня на выпускной вечер курсантов Ростовского ракетного училища. Так и познакомилась с Алексеем. С ним и уехала в гарнизон. Не подумай, он был хороший парень, – потупив глаза, говорила Люда, – наверное, сейчас где-то служит. Я не знаю о нём ничего.

А вот со вторым мужем Никитой, мы поддерживаем отношения не только по телефону. Он в Питере живёт. Художник. Хороший человек. Только мыкается по жизни. Я его жалею, а он меня. После него я уже не хотела больше о замужестве даже думать! Но случайно встретилась со Львом Борисовичем. Он к тому времени давно овдовел, детей не имел. Был намного старше меня. Ему, как и мне, просто хотелось иметь рядом близкого человека. Я его очень полюбила. Такого внимания и отношения к себе я не от кого не получала. Вот почему дачу не продаю. Во-первых, в память о нём. Да и где мы ещё с тобой встречаться будем? Лес, осень, воздух не надышишься, красота!

Почему у неё нет детей, она так и не сказала, а я не хотела бередить её рану. Но потому, как она смотрела на моих взрослых детей и внучат, было видно, что вопрос этот для неё болезненный.

Наконец, через силу я убрала дом после отъезда моих шумных гостей. Ничего не хотелось делать, так меня выбила из колеи смерть подруги. Утром надо срочно выехать в Москву. Мы с Мишей хотели пройтись по городу и поужинать в ресторане. Погулять по городу, конечно, не удастся никак. День загружен. Он улетает через два дня. Надо успеть купить его родителям сувениры: отцу очередную чайную чашку с символикой или видом Москвы, а маме её любимых московских шоколадных конфет. Но сначала надо заехать в салон на Кутузовском, который так и называется «Людмила». Он находится недалеко от её дома.

– Что-то меня гложет во всей этой истории. Да вот ещё эта книжка с портретом Никанора, – я небрежно бросила её в сумку, – надо узнать подробней, что за птица этот отец Никанор целитель душ. Надо же придумал себе кликуху! Явно у него другое имя. Узнать бы какое. Паразит! Дурит стариков. Как это ему удаётся? – распалила я себя, вспомнив и пенсионера, дядечку велосипедиста и добрую бабу Лизу, к которой мы привязались всей семьёй. Вот урод лысый оставил моих внуков без козьего молока. Они хотя уже и не малыши, но от натурального молока не отказались бы. Надо заняться пешими прогулками. Что-то за эти десять лет развода, я расширилась, – констатировала я, разглядывая появившиеся небольшие излишества на фигуре.

Надо сказать, я всегда была рослая и статная. Но меня это никогда не огорчало, да и комплименты со стороны не давали возможности обрасти комплексами. Молодость всегда красива. Так и жила без заморочек по поводу своей фигуры и внешности. До тех пор, пока не вышла замуж за москвича Олега. Чем чаще моей внешностью и характером восторгался молодой супруг, тем больше у родни мужа появлялось высокомерное отношение ко мне. При каждой встрече, вместо приветствия я обязательно слышала в свой адрес что-то колкое или обидное. Первый раз я шокировала их своим модным в то время пальто макси. Длинный яркий шарф и кепи, специально шитое из того же материала, что и пальто смутило их до краски на лице. А то, что это кепи восседало на причёске, похожей на завитки молодого барашка, привело их просто в шок. Но когда свекровь увидела на мне фетровую шляпку и лёгкий капроновый шарфик вокруг шеи, промолчать не смогла.

– У нас в Москве шляп не носят! – это было сказано с таким пафосом, что я сразу вспомнила Мордюкову в знаменитом фильме: «Наши люди на такси в булочную не ездят». Хотя причём здесь Москва?

Я не стала больше приезжать в дом к родителям мужа в своих экстравагантных, естественно, по их мнению, нарядах. А уж что касается фигуры. Меня даже как-то раз измеряли, чтобы доказать, что я не «девяносто – шестьдесят – на девяносто», когда мне как-то пришлось прийти к ним в джинсах. Я старалась не обращать внимания на их укусы. Хотя и немало слёз пролила от незаслуженных обид. Ладно, дело давнее. Понимание, почему так со мной поступали, к сожалению, пришло позже. Но с другой стороны негатив, который я получала в своё время и память о нём, много раз сдерживал мою неуёмную натуру в отношениях с Ланкой. Я старалась вовремя закрыть свой рот на замок, мысленно задавая себе вопрос: а когда с тобой так поступали? Забыла? Не нравилось?

Чего это я от Люды перешла на семейство мужа? Комплексы тоже появились? Нет, так нельзя. Недопустимо помнить только неприятное, так можно с ума сойти. Надеюсь, мне это не грозит. Немного на сердце подержу, потом рукой махну на эти разговоры. Все мы грешные!

Столько лет моя фигура меня не волновала. А была я намного стройней себя сегодняшней. Но после развода, стало меньше обязанностей. Дети живут отдельно, хлопот не доставляют, работа сидячая. Всё королева Марго пенсионерка будем по возможности учиться опять бегать ножками.

Решив, что пора садиться на диету, я облачилась в тёплый халат и приготовила себе лёгкий ужин из того что осталось от празднества. Вспомнив Людочку, с которой мы сейчас так хорошо бы помедитировали у меня на глазах появились слёзы. Только я хотела помянуть бедную подругу, как затрещал домофон. У калитки опять стояла баба Лиза и её молчаливая сопровождающая Мария. Еле сдерживая свою раздражительность, я впустила их в дом.

– Что случилось?

– Маргоша! Не серчай родная! Вот зашли тебе ещё одну новую книжку подарить. Отец Никанор так всё хорошо объясняет, как дальше нам всем жить. Мир погряз в грехе.

– Жить? Вы считаете, что мне надо объяснять, как дальше жить? – моим желанием было прогнать Никаноровских посланников. Но потом, сообразив, что я могу что-то узнать от них об их предводителе, впустила в дом.

– Заходите. Проходите, садитесь за стол, помянем рабу божью Людмилу, – сказала я, расставляя перед нежданными гостями тарелки и рюмочки.

– Какую Людмилу? Как помянем? – растерянно спросила старушка, – Маргоша, это подругу твою? Соколову? Как же так, мы на днях у неё были.

– Вот, вот. Ты говорила, что заходили к ней. Давайте помянем, а потом лясы точить будем, – ответила я, всё ещё сердитая на весь белый свет.

– А что, баба Лиза, провожатая твоя немая? Всё молчит. Вот кто этот ваш Никанор? – с вызовом обратилась я к молодой женщине.

– Он целитель. Знаешь, скоро нагрянет конец света, – затараторила баба Лиза, не дав возможность ответить самой Маше, которая смущённо опустила глаза.

– Баба Лиза, помолчи! Я же не тебя спрашиваю! И целитель и нагрянет! Всё в одну кучу свалили! Вы Маша, откуда вообще взялись здесь? Откуда приехали? – перебила я старушку, обращаясь к молчунье.

– С разных мест мы.

– Понятно, ближе к Москве подбираетесь. Целители. Знаем таких! Ты кто такая? Почему стариков оболваниваешь? – не сдержав раздражения, перебила я её.

Увидев недоумённый и в то же время испуганный взгляд поднявшихся на меня чёрных колких глаз, я спохватилась, что таким образом не узнаю ничего.

– Да ты не обижайся, – я положила свою ладонь на ухоженную руку Марии, – подруга погибла, понимаешь, возвращалась домой и в аварию попала.

– Да ты что? Как же так? – заохала баба Лиза, – было видно, что она очень испугалась, – такая молодая.

– Вот так Баба Лиза, а поехала она после того как вы у неё кумушки побывали!

– Мы-то здесь причём? – спросила Мария, и мне показалось, что в её глазах тоже промелькнул испуг.

– Да вы-то может и не причём. Только почему на вас Людмила кричала?

– Кричала Маргош, так кричала. Так поносила отца Никанора, – старушка с осуждением покачала головой.

      Они что знакомы были? – спросила я Марию.

– Да не знаем мы ничего! Не марайте доброе имя своими подозрениями, – тихо возразила мне Мария. Встав из-за стола, она потянула к выходу старушку.

– Какие подозрения, Бог с вами! Только не много ли вам подарков перепало? Может у Людмилы, что попросили в подарок, как одинокую женщину? А? А она, поэтому и шуганула вас? Вы что, правда, решили, что она одинокая? Ошибаетесь! У неё и отец, и семья и… дочь есть! – Вот это я не знаю, как вырвалось у меня. Не понимаю, зачем солгала я им вдогонку.

      Просто обидно стало, что бегают эти кумушки, как чёрные грифы падальщики по деревне. Выискивают с кого бы чего бы урвать. Пусть думают, что у Людмилы есть наследники! А может они и правда есть? Выпроводив, замешкавшихся в коридоре гостей, я закрыла дверь, и ещё долго не могла успокоиться.

– Надо что-то предпринять. Необходимо всё выяснить. Точно, даю себе указание: Приступить к выяснению!