Без кожи

Отрывок из книги

Проснувшись, Мономах некоторое время лежал в кровати, глядя в потолок и прислушиваясь к звукам снаружи. Несмотря на позднюю осень, в саду пели птицы. В городских парках в это время года обычно стоит мертвая тишина, прерываемая лишь воплями ворон и изредка чириканьем воробьев: такое впечатление, что пернатые, напуганные приближением зимы, стараются не шуметь, дабы не навлечь на себя неприятности. Здесь, далеко от города, жизнь течет иначе и птичье пение сопровождает людей круглый год. Меняются лишь исполнители. Летом это соловьи, щеглы, зяблики и певчие черные дрозды; осенью – дрозды-рябинники и скворцы, зимой – свиристели и воробьи, ну а весной – разнообразный хор птичьих голосов, различить которые может только специалист-орнитолог.

Сейчас за окном стрекотали синички, где-то в лесу трещали сороки, и время от времени взрывалась воплями одинокая ворона. Пара таких жила неподалеку, и иногда они залетали в сад, чем приводили в неистовство попугая Капитана, в теплое время постоянно проживающего в авиарии на улице. Вороны проявляли к нему большой интерес, видимо интересуясь, каково это чудо на вкус. Капитан был весьма сообразительным питомцем и не приближался к прутьям авиария, чтобы не оказаться в непосредственной близости от хищников. Но он и не прятался, не жался в уголочек, совсем наоборот: попугай либо орал песни из репертуара Марка Бернеса, которым обучил его предыдущий хозяин[1], либо выделывал замысловатые коленца, крутясь на жердочках или на большом цветном кольце. Похоже, на ворон это производило впечатление, потому что они подолгу наблюдали за его выкрутасами сверху, сидя на деревьях за забором.

.....

– Машку жалко, – вздохнул Мономах. – Она развелась недавно, а тут – такое…

– Муженек-то бывший что говорит?

.....