Читать книгу Легкой жизни мне не обещали - Ирина Комарова - Страница 1

В половине девятого я вышла из дома. На маршруртке до здания бывшего завода, где арендует помещение частное сыскное агентство господина Баринова, можно добраться минут за десять. Но я никогда не любила связываться с общественным транспортом, лучше пройдусь пешком. Тем более, погода прекрасная: ни снега, ни ветра. Легкий приятный морозец, под ногами не скользкая каша, а чистый, утоптанный снежок. И воздух свежий, словно за городом. Гуляй себе и наслаждайся. Я и гуляла. Шла не торопясь, рассеянно поглядывая по сторонам и щуря глаза от яркого солнца. Правда, наслаждаться не получалось – мешали не слишком радостные мысли.

Разумеется, по сравнению с тем, что представляла моя жизнь пару недель назад, сейчас все складывается более чем удачно. Мне предложили работу – пусть с самыми туманными перспективами и без уточнения размера оклада. А какая разница? Меньше, чем в школе все равно платить не будут. Зато я смогу выбросить, наконец, эти осточертевшие газеты с объявлениями, снова стану самостоятельным, взрослым человеком, смогу смотреть в глаза родителям! М-да, родители… Им очень не нравится моя новая работа. Вчера, когда Баринов ушел, мы с мамой до полуночи разговаривали: она надеялась убедить меня вернуться в школу. А поскольку упорства и терпения моей мамочке не занимать, можно быть уверенной, что это не последний разговор. Мне удалось немного успокоить ее, пообещав, что я вовсе не собираюсь ставить крест на педагогической карьере, что моя нынешняя работа – всего лишь временная. Так, небольшая передышка, необходимая мне в сложившихся обстоятельствах.

Самым неприятным в создавшейся ситуации является то, что я вовсе не уверена в правильности своего решения. Мое дело – учить детей. Это я умею делать и, главное, люблю. А всякие дурацкие игры в сыщиков… тоже мне, Ниро Вульф в юбке! Точнее, Ниро Вульф в джинсах. А еще точнее, Арчи Гудвин. Вульфом, в нашей ситуации, получается Александр Сергеевич Баринов. Ладно, значит: тоже мне Арчи Гудвин! Да из меня такой же детектив, как балерина! Вот-вот, именно! С тем же успехом я могу вывалиться на сцену нашего оперного театра и станцевать Жизель! И с тем же, если честно признаться, удовольствием.

Тогда почему я поддалась на уговоры Баринова? Почему иду к нему? Купилась на лестные слова, на похвалы? Не без этого, конечно, чего душой кривить. Но главное – это хотя и призрачная, но возможность, спрыгнуть с родительской шеи. Получить финансовую независимость. Да-да, я знаю, не в деньгах счастье. Я сама много раз, повторяла это своим ученикам, и даже довольно искренне. И неоднократно убеждалась в справедливости данного постулата. Но еще чаще и внушительнее, во весь рост, перед нами встает другая истина: отсутствие презренного металла гарантирует, если и не полное несчастье, то массу самых неприятных проблем. Так что, передышка, о которой я говорила маме, действительно, мне необходима.

А раз так… да что же это? Откуда взялось четкое и крайне неприятное ощущение, что я являюсь объектом чужого внимания? Я огляделась по сторонам: нет, вроде бы, никто за мной не наблюдает. Люди идут по своим делам, стоят на остановках, заходят в магазины… а чувство, что кто-то пристально меня разглядывает, идет за мной, не пропадает. Я снова повертела головой. Народу вокруг достаточно много, но подозрения никто не вызывает. Никто не крадется за мной, не шарахается в сторону, пытаясь спрятаться за фонарный столб, не присаживается завязать шнурок, не отворачивается, пытаясь прикурить сигарету. И нельзя сказать, что кто-то из прохожих примелькался. Гарантировать разумеется не могу – не приглядывалась, но если бы кто-то шел за мной достаточно долго, я бы его, скорее всего, заметила.

Я остановилась перед стоящим у самого перекрестка ларьком. Окружающим, по-прежнему, было на меня наплевать, и по-прежнему, меня сверлил чей-то чужой взгляд. Терпеливо разглядывая выставленные в окошечке хлебобулочные изделия, я дождалась, пока зеленый человечек на светофоре замигает, предупреждая, что через несколько секунд уступит место красному. И только тогда рванулась через дорогу. Затормозила около «Газельки» с открытой дверью, спросила:

– До Набережной доеду?

Мужчина, сидевший ближе всех к выходу, покачал головой:

– На Набережную, это вам надо на другую сторону перейти.

– Спасибо, – я спрыгнула с подножки, на которую успела забраться, и пошла дальше. Не нужна мне вовсе Набережная, мне интересно было посмотреть, не засуетится ли кто-нибудь, не поторопиться ли в эту «Газель», решив, что я собираюсь уехать. Увы. Может, кого и заинтересовали мои намерения, но заметить мне ничего не удалось. Собственно, вывод напрашивается однозначный и печальный: еще не начав работать в детективном агентстве, я обзавелась манией преследования.

Дверь была нестандартная – слишком высокая и слишком узкая. Выкрашенная бежевой масляной краской, с нелепым застекленным окошечком на самом верху и заляпанной грязью нижней филенкой, она неприятно напомнила мне дверь школьного туалета на третьем этаже. Только там окошечко давным-давно заколотили фанеркой. Ассоциация, прямо скажем, восторга не вызывающая и ничего хорошего не сулящая. И все-таки, это была именно та дверь, за которой меня ждало будущее. Поэтому, приказав себе выкинуть из головы все приметы и новообретенные мании, я сделала глубокий вдох, постучалась и тут же нажала на дверную ручку.

– Здравствуйте.

– Рита! – Александр Сергеевич так откровенно обрадовался, что мне сразу стало легче. – А мы тут с Ниной, – он указал на приветливо улыбающуюся мне женщину, – спорили: придешь ты, или все-таки передумаешь?

– Я говорила, что обязательно придешь, – сказала Нина.

– А вы сомневались? – спросила я у Баринова.

– Я сомневался? Ничего подобного! Я был уверен, что ты явишься, секунда в секунду! – он посмотрел на круглые настенные часы. Часы показывали ровно девять.

Я тоже полюбовалась красной секундной стрелкой и уточнила:

– А в чем тогда суть спора?

Баринов с Ниной засмеялись. Глядя на них, и я несколько раз неуверенно хихикнула. Хотелось бы все-таки понять, о чем идет речь и что их так веселит. Впрочем, Нина не задержалась с объяснениями.

– Мы спорили не «против», мы спорили «за», – сказала она. – Методика малопродуктивная, зато здорово помогает поддерживать тонус. Сначала кажется странно, но потом тебе понравится, не сомневайся!

– Поспорим? – не удержалась я.

Мое предложение вызвало новый взрыв смеха. Странно. Я представляла себе сотрудников детективного агентства людьми более серьезными. А Нина уже теребила меня за рукав:

– Рита, а ты как к нам добиралась, на автобусе?

– Нет, пешком.

– От самого дома?

– Да. А что, это важно? – не то, чтобы меня раздражали ее вопросы, но я не понимала, зачем ей это нужно и потому снова почувствовала себя неловко.

– Нет-нет, что тут может быть важного! И вообще, раздевайся, вешай куртку в шкаф. Стол тебе еще не поставили, завтра привезут, а сегодня ты с Гошей за одним устраивайся.

– Гоша – это я, – раздался приятный мужской голос за моей спиной.

Я вздрогнула и обернулась. Ну, что вам сказать? Давно я ничего подобного не встречала. Я, конечно, и сама далеко не дюймовочка – мои метр семьдесят всегда при мне, но на этого парня я смотрела, задрав голову. Понятно, что о вкусах не спорят, но для меня, высокий рост – это пятьдесят процентов красоты мужчины. Впрочем, остальные пятьдесят процентов у Гоши тоже присутствовали. Широкие плечи, обаятельная улыбка, ярко-голубые глаза при темных, почти черных волосах – хорош, ничего не скажешь!

– Брынь, – Гоша слегка склонил голову.

– Простите… – немного смутилась я.

– Георгий Александрович Брынь, – он был явно доволен произведенным эффектом. И голосом кота Матроскина, добавил: – Фамилие у мене такое.

Ах, фамилие! Ну, это нам не страшно. Фамилии нам и не такие встречались. Уж если я Катеньку Вильвкст без запинки к доске вызывала, то Брынь – это для меня детские игрушки.

– Очень приятно познакомиться, господин Брынь, – нежно улыбнулась я.

Гоша расцвел:

– Ну что за девушка! Сан Сергеич, она мне сразу понравилась, честное слово! Я влюблен!

Его подвижная физиономия выражала такой искренний восторг, что я поперхнулась и бросила вопросительный взгляд на Нину. Она успокаивающе похлопала меня по плечу:

– Все нормально, Рита, не пугайся. Это наш Гоша. Он беззаветно влюблен во всех женщин сразу.

– Ну, ты уж скажешь, Ниночка! – картинно засмущался парень и я, действительно, сразу успокоилась.

– Ладно, Гоша, хватит глазки девочкам строить, – подал голос Баринов, – докладывай по делу.

– Можно по делу, – улыбка исчезла, и Гоша продолжил уже серьезно: – Значит так. Девушка смышленая, высокий уровень интуиции… она ведь не специалист, я правильно понял?

– Абсолютно правильно.

– А слежку почувствовала почти сразу. Правда вычислить меня не смогла, хотя несколько раз пробовала. Это, кстати, довольно забавно выглядело, – Гоша бросил на меня нежный взгляд и подмигнул. – Оторваться не пыталась, но, скорее всего, просто не посчитала нужным. Хотя ежилась всю дорогу.

Почувствовала слежку? Довольно забавно пыталась вычислить? Ежилась всю дорогу? Что-то это мне напоминает! Я повернулась к Нине и шепотом спросила:

– За кем это он следил?

– За тобой, разумеется, – ответила она в полный голос. И с уважением добавила: – А ты оказывается, молодец! Гошу почуять, это талант нужен!

– Но зачем? – Я в недоумении уставилась на Баринова. – Александр Сергеевич, зачем за мной следить?

– Хотелось проверить твою реакцию…

– Отличная реакция, просто великолепная, – вставил Гоша.

– … и Гоша немного размялся. А то засиделся он, в последнее время, – Баринов всмотрелся в мое лицо и спросил чуть встревожено: – Надеюсь, ты не обиделась?

– Вообще-то, – медленно сказала я, – чувствую я себя довольно глупо. И непременно обиделась бы, если бы это не выглядело еще глупее.

– А?! – Александр Сергеевич подбоченился. – Какова? Ну что, покупаете?

– Без разговоров, – быстро закивал Гоша. – Берем!

А Нина деловито спросила:

– Ты трудовую захватила? Я у нас отдел кадров, так что давай документы, будем оформляться.

И потекли мои трудовые будни в детективном агентстве Александра Сергеевича Баринова. Я оказалась, во всех отношениях, младшенькой – не только по опыту, но и по возрасту. Нина на эту тему не распространялась, но ей уже подкатывало к тридцати, а Гошка, с важным видом, поведал мне, что готовится вступить в возраст Иисуса Христа. Зато на работу в агентство, он оформился на два часа позже Нины, о чем она регулярно, и с большим удовольствием, напоминала. Вообще, оба они, оказывается, работали раньше вместе с Бариновым в милиции, в его группе. А когда шеф ушел, последовали за ним и стали первыми сотрудниками «Шиповника».

На мой вопрос, почему у детективного агентства такое, прямо скажем, нехарактерное название, Нина ответила коротко:

– Шеф придумал. Шиповник – растение неприхотливое, живучее и цепкое. Красивое, но при этом колючее. Аллегорический смысл и все такое… оригинально опять же.

Офис агентства состоял из трех комнат. Центральное место занимала приемная, где властвовала Нина. Средних размеров комната была, на мой вкус, немного перегружена цветами. Мало того, что горшки целиком заняли широкий подоконник и стройными рядами выстроились на специальной подставке вдоль стены – пестрые цветущие лианы незнакомой мне породы свисали из дюжины кашпо, хитро закрепленных под самым потолком.

«Впрочем, может это мне кажется, что много, а Нине – в самый раз, – подумала я, оглядев эти джунгли. – В конце концов, не мне за этими цветочками ухаживать.»

Свою ошибку я обнаружила только через несколько дней, когда совершенно машинально (в классе у меня тоже стояли цветы на подоконнике) я попробовала пальцем – не пересохла ли земля у амазонской лилии. Никакой земли я не обнаружила – лилия была искусственной. Оглядевшись повнимательнее, я убедилась, что и все остальные растения были очень качественной имитацией! А я-то еще удивлялась, почему так высоко подвешены лианы – ведь не вскарабкаешься полить!

– Считается, что в офисе должны быть цветы, – объяснила мне Нина. – Тем более у нас: люди приходят озабоченные своими проблемами, расстроенные, и большое количество зелени действует на них благотворно, настраивает на позитивный лад. А у меня со всей этой ботаникой сложные отношения – никакие цветочки вообще расти не желают. Вот я и наставила пластиковых. А что? И красиво, и хлопот никаких.

Остальная меблировка приемной была строгой, почти аскетичной. В основном, это были высокие – от пола до потолка, стеллажи, забитые папками. Кроме того, имелся отдельный шкаф со справочной литературой, шкаф для верхней одежды и три мягких кресла для клиентов. Сама Нина сидела на вертящемся стуле сразу за двумя, составленными углом, столами. Надо признать, что и на двух столах ей было тесновато: компьютер (принтер пристроился рядом, на тумбочке), сканер и стойки с дисками, стопки каких-то бухгалтерских документов, подшивки газет и еще много всего. В обязанности Нины, кроме технической работы по делопроизводству и общения с клиентами, входила вся статистика, информация и обзор криминальных новостей.

Из приемной можно пройти еще в две комнаты – к шефу и в Гошин (теперь уже – наш с Гошей!) кабинет. Апартаменты шефа – это крохотная комнатушка, в которой едва умещается обязательный стеллаж (кстати, в отличие от приемной, папки на полках не стоят стройными рядами, а свалены неопрятными кучками), однотумбовый письменный стол, кресло, несколько стульев и небольшой сейф. А наша комната – самая просторная. Даже когда притащили стол для меня, довольно массивное, надо признать, сооружение, свободного места оставалось более, чем достаточно. Но это не только самая просторная комната в офисе, она еще и наиболее экстравагантно обставлена. Единственными, привычными для кабинета предметами являются как раз наши с Гошей столы. Обширный гимнастический мат, расстеленный у стены, выглядит менее уместно. А что можно сказать об огромном, даже не в мой, а в Гошин рост, зеркале, вмонтированном в противоположную стену? Перед зеркалом – туалетный столик, заставленный таким количеством баночек, пузырьков, коробочек и коробок, что его полированная поверхность почти не видна. И, как завершающий аккорд, у стены стоит кокетливая, расписанная на китайский манер ширмочка у стены. Впрочем, за самой ширмочкой, ничего необычного или неожиданного нет. Висят себе мирно на вешалках плащи, куртки, телогрейки и прочая одежка разного цвета, фасона и степени поношенности.

Объясняется столь необычное убранство, до уныния просто – вульгарной нехваткой служебных помещений. Баринов сдержанно похвастался, что агентство уже прикупило участочек земли в хорошем районе и сейчас идет процесс строительства небольшого особнячка, в котором фирма разместится со всеми удобствами: найдется место и для тренажерного зала, и для гримерной, и для костюмерной…

– И для архива, – Нина выразительно оглянулась на стеллажи.

– И для архива, – согласился шеф. – А в подвале и для небольшого тира место выкроим.

Но вся эта роскошь ожидает нас только в достаточно далеком будущем. А пока мы имеем, как говорится, то, что имеем. И никаких неудобств из-за того, что наш кабинет представляет собой «три в одном», не испытываем.

Первая неделя прошла спокойно, ни один клиент на нашем пороге так и не появился. Нина возилась с базой данных, которая, по ее собственным словам, была полнее, чем в областном управлении, а Баринов с Гошкой занимались, в основном, стройкой. Прораб, Василий Михайлович Сидоров, звонил почти каждое утро, и диктовал список стройматериалов, которые требовались немедленно – самое позднее, к обеду. Сколько Александр Сергеевич ни боролся с ним, пытаясь получить общий заказ хотя бы на неделю, у него ничего не получалось. Василий Михайлович клятвенно заверял, что все в порядке, бригада материалами обеспечена не то, что на неделю, а на все две, но на следующее утро снова звонил и просил срочно машину речного песка. Гошка срывался с места и, ругаясь сквозь зубы, мчался обеспечивать стройку песком. Одним словом, мужчины не скучали. Я тоже не бездельничала, ни в коем случае! Во-первых, мне выдали в личное пользование подробную карту города и маленькую книжечку «Справочник таксиста». Их я должна была выучить наизусть и как можно скорее. Баринов, которого я очень быстро приучилась называть в глаза Сан Сергеичем, а за глаза – Пушкиным, шефом и Нашим все, завел себе гадкую привычку. Три-четыре раза в день, он вызывал меня и спрашивал что-нибудь вроде:

– Ты находишься около Детского парка. А теперь скажи, каким образом будешь добираться на Четвертый Тракторный проезд, если тебе надо там быть не позже, чем через полчаса?

Мой остроумный ответ, что я поймаю машину, то же такси, например, и водитель меня отвезет куда нужно, шеф не пожелал даже дослушать, объяснив, что настоящих таксистов, знающих город до последнего закоулочка, в природе практически не осталось, а любому другому водителю, мне придется на пальцах объяснять – куда я, собственно, хочу попасть.

– Запомни, Маргарита, топография родного города – это самая важная для тебя сейчас наука!

Еще одной самой важной для меня наукой было восстановление подзабытых уже навыков рукопашного боя. Здесь, правда, я барахталась не одна – в качестве спарринг-партнера мне помогал Гоша. Во время первой тренировки он, очевидно, решил дать мне возможность продемонстрировать свои таланты и ушел в глухую защиту. Я испытала все прелести борьбы с телеграфным столбом – ты его, при всем усердии, свалить не можешь, а он не считает нужным на тебя нападать. По окончании занятия, абсолютно не смущаясь моим присутствием, Гоша доложил шефу:

– Совсем неплохо. Школа хорошая и удар поставлен. Распустилась, конечно, до безобразия, ползает еле-еле – от замаха до удара выспаться можно. Но материал вполне к обработке пригодный.

И что прикажете с таким типом делать? Вроде бы он меня похвалил? Или, все-таки, обругал? То есть, я понимаю, что было и то и другое, но хотелось понять основное направление его мысли!

– Гоша в восторге от твоих способностей, – разрешила мои сомнения Нина. – Если бы ты слышала, что он обо мне говорит! По-моему, самое нежное сравнение, которого я от него удостоилась, это «улитка в обмороке». А тобой он очень доволен. Так что, приготовься, в следующий раз Гошка будет пижонить и демонстрировать, на что он способен.

Ха, как будто я и так не поняла, на что способен этот громила. Он ни одного встречного движения не сделал, чуть ли не скрестив на груди руки, стоял, и то я с ним справиться не могла. А если мой спарринг-партнер соизволит шевельнуть плечиком, то порхать мне бабочкой, однозначно.

– И как ты предлагаешь мне готовиться? – хмуро спросила я у Нины.

– Морально, – она развела руками.

Моральная подготовка (несмотря на то, что я добавила к ней и общефизическую), помогла слабо. На следующем занятии я, в первую же минуту, подверглась ничем не спровоцированному, неожиданному и жесткому нападению. И все остальное время провела или в воздухе, в полете, или лежа на матах. Мгновения, которые я провела на ногах, в общей сумме представляли величину настолько ничтожную, что ею вполне допустимо пренебречь.

Впрочем, Гоша и на этот раз остался доволен.

– Вы бы видели, Сан Сергеич, – докладывал он, – как Ритка от меня отбивалась! Ногами работает – залюбуешься!

Занимались мы, как вы уже, наверное, поняли, в нашем многострадальном кабинете. Оказалось, что Гошка принципиальный противник отдельного спортзала. То есть, он согласен, что иметь хорошо оборудованное помещение достаточно удобно, но для отработки приемов, предпочитает кабинет.

– Если тебе драться придется, то будет это не в спортзале, а во вполне реальных условиях. Значит, и готовиться к этому надо в условиях, хотя бы приближенных к реальности. Вот, например, смотри – стул. В спортзал ты же стул за собой не потащишь? Значит, в боевых условиях, если он вдруг попадется тебе под руку, ты не только не будешь знать, как его использовать, но еще хуже, этот предмет тебе только помешает, затруднит свободу передвижения. А ведь стул – мебель очень полезная и, при правильном подходе, может оказаться серьезным, я бы даже сказал, грозным оружием.

И он показывал мне, каким образом превращается в грозное оружие, обыкновенный конторский стул.

– На самом деле, в качестве оружия годится практически любой предмет, – продолжал поучать меня Гоша. – Надо только усвоить основные принципы. Ну и учитывать, естественно, характеристики самого предмета. Вот этой мусорной корзиной, например, бить противника по голове, нет никакого смысла. Но если подойти к делу творчески… вот смотри!

Через полминуты, отдышавшись, я признала, что ничего подобного от пластмассовой корзинки для мусора, не ожидала. И ни один нормальный человек, по-моему, тоже. С такой корзинкой в руке и пистолета не надо.

– Вот видишь! – просиял Гоша. – Теперь ты понимаешь, что по-настоящему, тренироваться именно здесь надо, а не в спортзале. Там что – гантели всякие, да тренажеры – сплошная условность, эрзац! А здесь настоящая работа. Натуральный, можно сказать, продукт!

Одним словом, единственной уступкой условностям, которую он соизволил сделать, явился брошенный на пол мат. Все остальное происходило, как выразился этот любитель натурального продукта, «по-честному».

Кроме рукопашного боя, Гоша взялся обучать меня еще одному искусству, до сих пор мне совершенно неизвестному (да и не требовалось мне до сих пор ничего подобного, если честно) – технике грима. Когда он в первый раз усадил меня перед большим зеркалом и начал колдовать над моим лицом, я только усмехнулась про себя. Он что, будет учить меня, как надо краситься? Я, конечно, не самый крупный специалист в области макияжа, но основные правила мне известны. Слава богу и журнальчики модные, было дело, почитывала (те самые, в которых рисуют веко, разделенное на несколько секторов, с примечаниями типа: у внутреннего уголка глаза тени самые светлые, над ресницами – полоска в цвет глаз, внешний уголок – подобрать тени в тон платью… да вы сами знаете, наверняка тоже читали), и сестрица моя, Маринка, среди своих консерваторских подружек, чуть ли не профессиональным визажистом считается.

В общем, сидела я, кривила губы, и даже в зеркало не смотрела – просто ждала, когда Гоша наиграется. К тому же, он все время умудрялся встать так, что загораживал мое отражение. И все бормотал что-то себе под нос, все что-то подправлял – то мягкой кисточкой у глаз, то карандашиком у губ.

– Ладно, в первом приближении, сойдет, – Гошка, наконец, отошел, в сторону.

Нина и Александр Сергеевич, терпеливо дожидавшиеся окончания работы, отреагировали одновременно – шеф ахнул, а Нина восторженно взвизгнула. Я не издала ни звука, но только потому, что дыхание у меня перехватило. Честно, я всегда считала себя достаточно симпатичной, но до сих пор не подозревала, что так хороша! Ведь это не ошибка, это же я?

Осторожно, неуверенно, я подняла руку и коснулась щеки кончиками пальцев. Красавица в зеркале сделала то же самое.

– Гошенька! – просипела я (голос вернулся, но не окончательно). – Я что, всегда могу такой быть?

– Да запросто, – он посмотрел на меня с гордостью художника. – Только это непрочно – я наскоро делал, просто для примера. Настоящий грим за полчаса не положишь. А сейчас давай другой вариант попробуем.

– Не надо! Не надо другой, пусть так останется!

– Да что тут, ничего особенного, – он уже смачивал салфетку жидкостью из большого, темного стекла, пузырька. – Сейчас я еще лучше сделаю.

– Лучше невозможно, – возразила я, но покорно подставила ему свое прекрасное лицо.

И опять я не могла разглядеть, что Гоша со мной делает. Зато теперь, я внимательно вслушивалась в его тихие слова, полагая, что он комментирует свои действия. Оказалось, действительно комментирует, но не сами действия, а, так сказать, область их приложения.

– Дивное лицо, – бормотал Гошка, – такое мягкое, пластичное, потрясающе! Лоб идеальный, просто создан для грима…

Когда он, отошел в сторону, Нина с шефом опять отреагировали одновременно. Только теперь ахнула Нина, а Сан Сергеич издал нечто вроде сдавленного стона. А я, как и в прошлый раз, молчала. Я просто не верила своим глазам. Совсем недавно, полчаса назад, я была прекрасна. Настолько прекрасна, что если бы вышла на улицу… не знаю, движение, наверное, не остановилось бы… а может и остановилось! И Гошка обещал, что я стану еще лучше! А из зеркала на меня смотрела старуха. Невзрачная, невыразительная пенсионерка, такая час будет рядом стоять и все равно ее лицо не запомнится! Господи, да зачем же я согласилась? Да почему же я сразу Гошке руки не оборвала?!

– Что скажешь, Рита? – этот негодяй еще и рот посмел открыть. – Правда, классно? Ты только посмотри, как морщины легли! Честное слово, у тебя просто чудо, а не лицо!

– Ты что натворил? – спросила я дрожащим голосом. – Ты же сказал, что лучше будет!

– Ну да. Да ты посмотри внимательно! В первый раз я ничего и не делал почти, только подправил там-сям. А здесь настоящая работа. Лет сорок тебе прибавил, не меньше. Хоть к родной маме иди – не узнает.

– Вот я тебе покажу настоящую работу, – я начала подниматься. – Вот сейчас я до твоей физиономии доберусь, тебя точно никто не узнает, ни мама родная, ни папа!

– Я тебе помогу, – горячо заверила меня Нина, хватая Гошу за руку. – Я его держать буду!

Самым неприятным для меня делом оказались уроки вождения, которые Гоша и Александр Сергеевич давали мне по очереди. Официальным транспортным средством, принадлежащим частному сыскному агентству «Шиповник», были неприметные синие «Жигули» шестой модели. Ездил на них, как правило, Гоша. Александр Сергеевич предпочитал свою старенькую «Тойоту», а Нина, хотя доверенность на нее тоже была оформлена, садилась за руль редко и неохотно. Я ее прекрасно понимала. Не то, чтобы я боялась автомобилей, нет, на месте пассажира я обычно чувствую себя вполне комфортно. Но самой провести этого железного монстра по улице, да еще никого не задавить и ни во что не врезаться – это выше моих сил!

Когда выяснилось, что у меня не только нет прав на вождение автомобиля, но я даже не знаю, на какие педали ставить ноги и за какие ручки дергать, чтобы это чудо техники двигалось, Гоша пришел в ужас и заявил, что меня нужно срочно «привести в соответствие»! Мои робкие попытки увильнуть от этого были пресечены с убийственной прямотой.

– Вот представь себе, что мы на задании, в самых глухих закоулках родного города. И вляпались в какую-нибудь крутую неприятность – такую крутую, что надо срочно удирать. А я ранен, лихие люди меня из пистолета подстрелили…

– Типун тебе на язык, Гошка, – торопливо вставила я. – Как ты только можешь такое говорить!

– А ты не возмущайся, Риточка, мы все под Богом ходим. Так что ты будешь делать в такой ситуации? Умеешь водить машину – никаких проблем. Втащила меня в салон, прыгнула за руль и по газам! А если не умеешь?

– Сдаюсь, – подняла я руки вверх. – Завтра с утра иду записываться в автошколу.

– Завтра? Нет, это ты поторопилась. В автошколу ты пойдешь, когда мы тебя ездить выучим. Двор у нас большой, просторный… одним словом, одевайся. Пока никаких срочных дел нет, начнем ликвидацию автомобильной безграмотности.

Мы вышли во двор и Гошка начал первую лекцию, посвященную устройству автомобилей вообще и наших «Жигулей» в частности. Я покорно слушала, кивала, вздыхала и даже сумела самостоятельно, хотя только с третьей попытки, открыть капот. Гоша преувеличенно громко похвалил меня за это выдающееся достижение. В ответ, я призналась, что не люблю автомобили, и немедленно, схлопотала по шее, самым натуральным образом. Это был не совсем удар, скорее, обозначение действия, но я, как-то сразу, ощутила всю глубину Гошкиного неудовольствия.

– Ты что, Ритка! Разве можно при машине, – он нежно провел ладонью по крылу «Жигулей», – такие слова говорить! Автомобиль обидится и вовек тебя не простит.

– Ты шутишь? – с надеждой спросила я, потирая шею. – Это ведь железо. Неодушевленное.

– Ну и что? Запомни раз и навсегда – техника все понимает. И любит ласку, – Гоша снова погладил машину по крылу.

– Хм, – когда я начинала вести информатику, то обращалась за помощью к одному знакомому программисту. И он тоже категорически запрещал мне в компьютерном классе говорить вслух то, что я думаю о наших стареньких «персоналках». – Ну, извини.

И я тоже коснулась пальцами холодного металла. Не знаю почему, но у меня было ощущение, что «Жигули» мои извинения не приняли.

После нескольких занятий, это ощущение превратилось в твердую уверенность. И не пожалуешься никому, все правильно. Если я не люблю автомобили, то они имеют полное право отвечать мне взаимностью. «Жигули», безупречно слушавшиеся даже взгляда Гоши, не то что движения, на все мои попытки установить с ними контакт реагировали с холодным безразличием. Правда, я уже пару раз смогла самостоятельно, без подсказок, тронуться с места и сделать осторожный круг по двору, но никакого удовольствия это мне не доставило. Гошка объяснял, что я не вошла во вкус, что мне еще понравится, и я стану лихим гонщиком, но верилось слабо. Я по-прежнему предпочитала правое, пассажирское сиденье.

Зато я почти каждый день, возвращалась домой на машине – Гоша делал небольшой крюк и подвозил меня. Пару раз он поднимался к нам и произвел на моих родных самое благоприятное впечатление. Он понравился папе, совершенно очаровал маму, и даже Маринка улыбалась Гошке не своей знаменитой язвительной, а нормальной улыбкой. А может, она решила, что роман с Борисом дело затяжное и ненадежное, и стоит повнимательнее оглядеться по сторонам?

– Я не понимаю, кто так строит! – шлепнула я ладонью по карте. – Этих Артельных проездов, два десятка, и все в клубок спутались! Лабиринт какой-то, а не городской район.

Гоша ехидно улыбнулся:

– Лабиринтов без выхода не бывает. Так что, давай, Риточка, ищи. И радуйся, что ты не ногами ходишь, а с картой работаешь. Там такие дороги…

Дверь приоткрылась и заглянула Нина.

– Ребята, готовность номер один! Сейчас звонил клиент. Кипит, брызжет слюной и мечтает подбросить нам денежек. Шефу я уже доложила.

– Какие благородные намерения, – Гоша встал и потянулся. – Вот я его еще не видел, а уже знаю, что милейший человек.

А я растерянно переспросила:

– Клиент?

– Ну да, клиент. Ты не забыла, надеюсь, что работаешь в детективном агентстве? А это значит, что время от времени, сюда приходят люди, отягощенные печалями. И наша святая обязанность – эти печали развеять. А кстати, Ниночка, а в чем его проблемы?

– Хулиганы изводят.

– М-да. Это конечно, не так интересно, как убийство, – «типун тебе на язык» – дружно пожелали мы с Ниной, – но тоже может оказаться забавно.

– Там не простое хулиганство, а… сейчас посмотрю, у меня записано, – Нина вышла в приемную.

Гоша двинулся за ней. На пороге он обернулся и щелкнул пальцами:

– Эй, Маргарита, кому сидим? Встрепенись, сердце мое, скоро работать будем! Ну что ты, как замороженная?!

– Да я ничего, просто странно, – пробормотала я, выбираясь из-за стола. – Так все было тихо, мирно, и вдруг – клиент. И что теперь делать, спрашивается?

– Что прикажут, то и будем делать, – ответил Гоша, подталкивая меня к двери. – Нина, так что там за хулиганство?

– Злостное и особо циничное, – Нина смотрела на листок с карандашными пометками, которые сделала во время предварительного разговора с клиентом. – Вообще, судя по тону, мужик обозлен до крайности.

– Это хорошо, – промурлыкал Гоша. – Доведенный до крайности клиент с деньгами легче расстается. А когда он придет?

– С минуты на минуту. Я так поняла, что он из машины звонил. Уточнял, как лучше проехать. А, слышите, по коридору кто-то топочет? Наверное, он идет.

Нина оказалась права. Громкие шаги приблизились, дверь резко распахнулась, и в приемную ворвался мужчина лет сорока. Высокий – немного ниже Гоши, но выше меня. Толстый… нет, скорее не толстый, а, как бы это поаккуратнее выразится, крупногабаритный. Светлый, почти белый плащ на меховой подкладке делал его массивную фигуру еще более громоздкой.

– Баринов на месте? – спросил он в пространство, не затрудняя себя ни приветствиями, ни представлениями.

– Добрый день, – вежливо улыбнулась Нина. – Вы – Андрей Николаевич Гордеев? Директор фирмы «Апрель»?

Посетитель потрудился повернуть к ней голову:

– Конечно! Кто ж еще?

Улыбка Нины не дрогнула:

– Александр Сергеевич ждет вас, – она указала на дверь кабинета шефа.

С грацией и деликатностью африканского носорога, Гордеев протопал в указанном направлении и распахнул дверь. Гоша схватил меня за руку и потянул следом:

– Ты что, забыла? Нам тоже туда!

– Идиотизм какой-то! – громко, словно в колокол ударил, сообщил клиент, войдя в кабинет.

Шеф задумчиво посмотрел на него и указал на кресло:

– Присаживайтесь.

Гордеев, не задерживаясь, плюхнулся на мягкое сиденье, умудрившись растопырить свои конечности во все стороны, словно морская звезда. Мы с Гошей, осторожно переступив через его длинные ноги, скромненько пристроились на стульях, справа от начальника.

– Андрей Николаевич, – негромко сказал шеф, – это мои сотрудники, Георгий Брынь и Маргарита Рощина. Они будут непосредственно заниматься вашим делом. Будьте любезны, расскажите о вашей проблеме, со всеми подробностями.

– Я говорю, идиотизм! – снова бухнул колокол. – Это не шутки, это хулиганство, в чистом виде!

Гордеев сделал паузу, но вовсе не для того, чтобы мы усвоили информацию и прониклись ее важностью. Просто для дальнейшего громыхания ему требовалось набрать в легкие побольше воздуха.

– Простите, а в чем, собственно, это хулиганство заключается? – воспользовался моментом Гоша.

– Например, вот в этом, – клиент вытащил из кармана и бросил на стол коричневую колбаску характерного вида. Колбаска пахла…

– Что это? – шеф поморщился и слегка отодвинулся от стола.

– Дерьмо! Пластиковое собачье дерьмо, с натуральным видом и запахом! Совсем, как настоящее, только не пачкает и к рукам не липнет! Эту гадость я вчера вечером обнаружил в ящике своего стола! – Представляете, возвращаюсь с переговоров, открываю ящик, а там дерьмо!

– Неприятно, – согласился шеф.

– Это была последняя капля! Ладно, на дурацкие записки я внимания не обращал…

– Записки с угрозами? – уточнил Гоша.

Нет, какие там угрозы! Мутотень всякая. Сначала из «Золотого теленка» были – ну, там всякие: «Грузите апельсины бочками», а потом пошла полная ахинея! «Клара у Карла сперла диван»! Как вам это понравится?

Гоша удивился:

– А при чем здесь диван?

– А апельсины при чем? – раздраженно взмахнул рукой Гордеев. – Я же говорю, ахинея! Я, конечно, вызвал всех своих, выстроил. Дескать, признавайтесь, кто балбесничает! Стоят, глазами хлопают, ни мычат, ни телятся! Я их предупредил, что если еще раз хулиганство повторится, такую чистку устрою – никому мало не покажется! Вроде нормально напугал, прониклись. А вчера вечером – здрассте! Сверху, прямо на документах, эта дрянь! – он снова схватил колбаску и, потянувшись через стол, сунул ее под нос шефу.

Александр Сергеевич еще немного отодвинулся.

– Хорошо, что это не пачкается.

– Да ничего в этой пакости нет хорошего! И в милицию идти бесполезно. Наверняка, тот кретин, что мне дерьмо подсунул, на это и рассчитывал. Но я пошевелил знакомых, и мне назвали «Шиповник». Уважаемый человек заверил меня, что вы найдете этого урода, – Гордеев привстал, снова приближая к Баринову неаппетитную игрушку. – Вы найдете, и я его выгоню! С треском!

Двигаться шефу было уже некуда, поэтому он деликатно намекнул:

– Э-э… мы, в общем, уже поняли. Это можно убрать.

– А разве вы не возьмете себе? Это же улика!

Шеф открыл рот, но его опередил Гоша.

– Конечно, мы это заберем и приобщим к делу! – двумя пальцами он снял колбаску с ладони Гордеева. – Выясним адрес магазина, где торгуют подобным безобразием, опросим продавцов, может, кто-нибудь вспомнит покупателя «собачьего дерьма, пластикового»!

– С натуральным видом и запахом, – странным голосом подсказал шеф.

– Вот именно! И это уже будет ниточка, которая выведет нас на злостного хулигана!

– Правильно, – одобрил Гордеев. Впервые в его голосе прозвучали нотки удовлетворения. – Я вам фотографию принес, мы все на Новый Год сфотографировались, можно ее предъявить, для опознания. – И тут же его лицо снова приняло выражение брюзгливого недовольства: – Впрочем, что они там опознают! Наверняка, эти продавцы, такие же бездельники, как и везде!

– Тем не менее, мы обязаны отработать все возможные варианты, – заверил его Гоша. Из внутреннего кармана ветровки, заменяющей ему пиджак, он вытащил небольшой пластиковый пакет (не простой, а специальный, для хранения вещественных доказательств) и осторожно поместил туда колбаску. Аккуратно провел пальцами по краю, запечатывая, посмотрел на меня и улыбнулся.

Я закусила губу – похоже, нас с Ниной ожидают нелегкие времена. Шефу Гошка эту пакость подложить не посмеет, значит, будет оттягиваться на нас, беззащитных женщинах. А если он, действительно, посетит этот магазинчик? От учеников я слышала, что там продаются отрубленные пальцы, насекомые – всякие мухи, тараканы, пауки – в натуральную величину и соблюдением подробностей строения, подушечки, издающие неприличные звуки, когда на них садятся и еще много всего интересного. Если Гошка, с его, отнюдь не тривиальным чувством юмора, вооружится всем богатым ассортиментом магазинчика приколов, то прощай, спокойная жизнь! Судя по сочувственному взгляду, который бросил на меня шеф, опасения были вовсе не лишены оснований. Может, стоит задуматься об эмиграции? Если Гошка разгуляется, мы с Ниной вполне сможем рассчитывать на статус беженцев.

– Кстати, о возможных вариантах, – Баринов счел за лучшее вернуться к делу. – Андрей Николаевич, а записки вам тоже в ящик стола подкладывали?

– Ну да! Все в один и тот же! Я его уже и запирать стал, не помогло. Впрочем, что там за замки – одно слово, мебельные. Булавкой открыть можно.

– А кто имеет доступ в ваш кабинет, когда вы отсутствуете?

– Никто! Нечего им там делать! Я своих сотрудников не балую, я давно понял, что все эти игры в демократию только во вред работе! Дисциплина должна быть!

Я незаметно покосилась на шефа. Хотя я в агентстве всего вторую неделю работаю, но думаю, что могу утверждать: с дисциплиной у нас все в порядке. И демократия, при этом, имеется во вполне, я бы сказала, достаточном объеме. Все довольны. А вот если бы моим начальником был этот крикливый Гордеев, я бы и трех дней не выдержала, сбежала. Не люблю хамов.

Клиент, тем временем, перечислил персонал. В офисе у него работали секретарша Светлана и два менеджера – Леня и Дима. По словам Гордеева, это были редкостные балбесы и лентяи. Мне стоило некоторого усилия сдержаться и не задать естественный вопрос: «А почему он, собственно, не уволит этих и не возьмет на их место других – умных и трудолюбивых?» Андрей Николаевич удовлетворил мое любопытство по собственной инициативе.

– А где других взять? Я одних секретарш за пять лет семь штук сменил! Свиристелки! Теперешняя, Светлана, три месяца уже у меня работает, а в документации до сих пор путается. И с менеджерами не лучше. Все они одинаковые, работнички. Только и думают, как бы так устроиться, чтобы сачкануть и деньжат ни за что срубить… а, да что я рассказываю! У вас, наверняка, те же проблемы!

Шеф сдержанно наклонил голову. Вроде и согласился с клиентом, а вроде, и не совсем. И вернулся к основной теме:

– Я думаю, нет смысла откладывать. Вы сказали, что привезли фотографию?

– Да, сейчас я ее покажу, – клиент сунул руку в карман, в другой… – А, черт! На столе оставил! Секретарша не вовремя с бумагами сунулась, вот я и забыл!

– Ничего страшного, – голос шефа был лишен всякого выражения. – Вы ведь сейчас к себе в офис возвращаетесь?

– Естественно! Сами понимаете, если этих бездельников одних надолго оставить… – и Гордеев разразился очередной речью, обличающей нравы современных наемных работников.

Я думала, что Баринов стукнет кулаком по столу и прикажет ему или говорить по делу, или освободить помещение. Но Александр Сергеевич сидел молча, скорбно поджав губы и, время от времени, кивая. Гордееву, наверное, даже казалось, что он внимательно слушает. Мы же с Гошкой прекрасно видели, что шеф просто пережидает это словоизвержение. Судя по всему, он принял мудрое решение, относиться к тирадам Гордеева, как к некоему варианту проявления стихии. Никому же не придет в голову стучать кулаком, требуя прекращения тумана или снегопада.

Наконец Гордеев выдохся. Возможно, это был всего лишь небольшой перерыв, но шеф ловко воспользовался паузой:

– Раз вы сейчас в офис направляетесь, то захватите с собой Маргариту. Отдадите ей фотографию. И она немедленно приступит к работе. Опросит служащих, осмотрит помещение… – Александр Сергеевич повернул голову в мою сторону и спросил: – У тебя ведь сейчас ничего срочного в работе нет?

Я вскочила, едва не уронив стул.

– У меня? Нет. Но я что… в смысле, я одна поеду?

– Не одна, а с Андреем Николаевичем.

– А почему она? – перебил его Гордеев. – Почему работать будет она, а не этот? – он кивнул в сторону Гоши.

Правая бровь напарника едва заметно дернулась вверх, но он промолчал. А Баринов сказал неожиданно строго:

– Рощина опытный работник. Она проведет первичный осмотр и побеседует с персоналом, сделает предварительные выводы. Это стандартная схема работы в нашем агентстве.

Я едва не поперхнулась. Надо же, опытный работник! А отправлять меня одну-одинешеньку, разбираться с неизвестными шутниками, это, оказывается, у нас стандартная схема! И деваться некуда, приходится фасон держать.

Гордеев не стал спорить, хотя вид у него был, все равно, недовольный:

– Только пусть собирается быстрее, чтобы мне не ждать. Я и так с вами полдня потерял.

Разумеется, разве этот человек упустит возможность сказать очередную гадость? Клиент! Очень хотелось ему ответить, но я сжала зубы и вышла из кабинета.

Нина сидела в наушниках и со скоростью квалифицированной машинистки стучала по клавишам компьютера. Не прерывая своего занятия, она кивнула на сотовый телефон, лежащий на уголке стола:

– Возьми. Здесь забиты номер офиса и наши личные тоже.

– Спасибо, – мне стало чуть-чуть легче. Я взяла телефон и перегнулась через стол, чтобы взглянуть на экран. Интересно же, чем Нина так увлечена. То, что я увидела, меня ошеломило. Нина заносила в компьютер краткое содержание того самого разговора, который шел за дверью кабинета Баринова. Что же это, она подслушивает? Я растерянно смотрела, как на экране появляются новые строчки:

«Предлагается подписать договор. Аванс желателен сегодня, а по окончании работы – полный отчет…»

А собственно говоря, чему я удивляюсь? То, что подобный протокол необходим для работы, это сомнению не подлежит. Наверняка, и контрольная аудиозапись идет одновременно, все правильно.

И то, что Баринов посылает меня одну, тоже правильно. Он в меня верит, и Нина в меня верит, и я в себя, тоже верю… или не верю?

Я переобулась и достала из шкафа куртку. В этот момент, из кабинета шефа вышел Гоша.

– Рита, ты готова? Гордеев сейчас договор подпишет и поедете.

Я молча застегивала куртку. Я вовсе не была готова. Я вообще никогда не буду готова!

– Вот и ладно, – Гошка внимательно осмотрел меня, поправил воротник. – Главное – не психуй, держись уверенно. Фотографию забрать и на людей посмотреть ты вполне в состоянии.

– Гоша, а как же я… – голос мой предательски дрогнул. – Ведь это что, уже работа? По-настоящему?

– Не психуй, – строго повторил Гоша. – Подумаешь, вывести на чистую воду какого-то остряка! Что тебе, в твоей школе, никогда кнопки на стул не подкладывали?

Я нервно хихикнула. Вообще-то, кнопок мне не подкладывали. У современных деток другие развлечения. Но ни один хулиган не ушел от справедливого возмездия. Молодец Гошка, вовремя он мне это напомнил!

– Основное правило: слушай побольше, говори поменьше, – оказывается, кроме психологической поддержки, мне полагался и комплект ценных указаний. – Постарайся оценить взаимоотношения в коллективе – способны ли все трое действовать заодно. Осмотри кабинет, особое внимание обрати на стол. Ящик запирается на ключ – проверь нет ли царапин около замочной скважины. Планировку офиса уточни. А если какие заморочки будут, сразу звони.

– Блокнот возьми, – напомнила Нина, не отводя взгляд от экрана.

– Думаешь, понадобится? – усомнилась я.

– Я тебе что говорила? Никогда не надейся на память.

Точно, говорила. На второй день моей работы в агентстве, когда вручала симпатичный рабочий блокнотик: небольшого формата, с удобной петелькой для шариковой ручки. А Гошка еще добавил, что голова – инструмент ненадежный, всех мелких подробностей удержать не может. Слово же записанное, практически вечно.

– Ну да, как же, помню. Протоколы не горят.

Я зашла в нашу комнату и взяла со стола блокнот. До сих пор, он был девственно чист и не думаю, что сегодня это положение изменится. Разве что, записать свои впечатления о Гордееве? А, знаю! На первой странице я нарисую план офиса фирмы «Апрель»!