Читать книгу Мне 14 уже два года - Ирина Костевич - Страница 2

«Кнопка взрыва школы» – первое, что я заметила при входе в школу. Чёрная и вопиюще наглая на свежеокрашенном боку учебного корпуса, она привлекала все взгляды. Рядом суетился лысый мужичок, отдавая распоряжения старшеклассникам. Кажется, они решали: то ли закрасить безобразие, то ли прикрыть на время газетами…

Цветы на линейку я покупать не стала. Не дарю их с тех пор, как услышала про «дебильные веники, которые ставить некуда» от одной учительницы в автобусе. Она, конечно, не мне это говорила, но уши-то у меня есть.

У нас перед домом всегда много цветов, и они живые. То есть, я хотела сказать, всегда было много цветов… Вот живые мне нравятся. А срезанные и проданные – нет. Чтобы цветы оставались живыми, их надо рисовать. Поэтому, если классная нормальная будет, я ей лучше нарисованные подарю. Мне особенно батики в холодной технике удаются – в изостудии хвалили. Хотя и студия моя теперь накрылась – из-за этой дурацкой новой квартиры и дурацкой новой школы на другом конце города. Так что я теперь свободный художник – сама по себе.

Кабинет нашего класса обнаружился на втором этаже. Оказывается, когда попадаешь в незнакомую толпу, даже лиц не различить – так, туман какой-то. Иногда сквозь него пробиваются любознательные взгляды. Но в основном все притворяются, что ничего такого. И вообще – а меня видно? Я потихоньку скосила глаза на ноги – ага, видно. Вот я – коленки, гольфы, туфли. К сожалению, туфли у меня так себе, второй год ношу.

– Мадам, вы к нам, или, может, дверью ошиблись? – пацан, похожий на воробья в очках, изогнулся в поклоне.

– Привет. Это же 7 «Б»?

– О да, это он, моя несравненная пери!

Внезапно одноклассник брякнулся на колени и протянул ко мне руки. Я отшатнулась. Остальные заржали – игра понравилась. Кто-то поднял мобильник, чтобы сфотографировать эту сцену.

– Ух ты, Арсен, это что у тебя?

Все кинулись разглядывать крутой гаджет – даже не поняла, кого тут назвали Арсеном, такая куча-мала. Я села за пустую парту сзади – будто специально для меня её никто не занял.

Бывает, одна дурацкая мысль прицепится и никак её не выгнать. Мысль в этот раз была такой: «Этой – ни за что, ни за какие деньги, ни-ког-да!» Если открутить немного назад, залезла она в голову вот почему.

Нашей классной оказалась вертлявая дамочка в полупрозрачной блузке и в юбке с огромным разрезом. Театрально окунув лицо в наваленные на стол букеты, она призывно обвела класс взглядом и выдохнула:

– Милые мои… Как же я соскучилась!

После пламенного приветствия настала моя очередь.

– И ещё одна радостная новость! У нас новенькая. Её зовут, зовут… – классная долго рылась в бумажках, и, наконец найдя нужную, выпалила:

– Дуремара Пияз![1]

Одноклассники грохнули. Классная вопросительно смотрела на меня. Когда все отсмеялись, я встала и поправила:

– Доремира. Доремира Нияз. Можно просто – Мира. Там, наверное, опять неправильно написали.

– Извини, моя девочка, – смутилась классная. А можно узнать, почему у тебя такое имя?

– Моя мама – украинка, папа – казах. Когда я родилась, родственники долго спорили об имени, а потом, – я пожала плечами и улыбнулась, – решили придумать своё. В честь дедушки-композитора (то, что «на мою голову», я давно не добавляю даже мысленно – привыкла, и моё имя мне действительно нравится, а каждый реагирует в меру своей испорченности).

– Да-да-да, чудесно, – затараторила учительница. – Чудесное имя. Бывают и более странные имена. А фамилии, фамилии! Так, например, со мной в университете училась Майра Телекабель. Казалось бы – откуда в степи телекабель? Между тем, оказывается, при переписи населения переврали имя её деда – его звали Тлеукабыл – и получилась такая ерунда… – тут классная осеклась и посмотрела на меня. В тишине кто-то отчётливо прошептал:

– Дуремара Телекабель… Жесть…

– Но, надеюсь, ты будешь хорошо учиться, – чтобы как-то замять, свернула с темы классная.

Урок пошёл своим чередом, а я сидела и думала про батик с цветами: «Этой – ни за что, ни за какие деньги, ни-ког-да!»

На перемене подошли девочки. Мы познакомились, и они сказали, что классная у них дура, и дура она классная, то есть высшей пробы, и ничего уж тут не поделаешь. Булатик про неё стихи сочинил, она узнала, так школьное собрание устраивали, такой шум был!

– А что за стихи?

Подозвали «воробья в очках». Булатик, предварительно оглянувшись, выдал рэп с подвыванием:

– тут он лихо крутанулся на пятках.

– А почему по «рублю?»

– Ну, «тенге» было бы не в рифму. Но можно придумать!

– Хватит, напридумывался! – одёрнула его очень крепкая и смуглая девочка по имени Фарида. – И вообще, иди уже отсюда, выступил – и иди, а то опять пацанам всё расскажешь, трепло малолитражное.

Булатик изобразил Фариде кое-что на пальцах и упорхнул, не дожидаясь пинка.

Потом меня спрашивали, где я живу, кем работают мои родители, есть ли у меня родные братья, братишки, сёстры и сестренки, сколько у нас машин и что мне больше нравится из музыки, была ли я в Турции и в «Связисте»[2], ну и, конечно, хочу ли я стать моделью и есть ли у меня парень…

После уроков Фарида сказала:

– Знаешь, у нас тут свои дела. Ты, если что, готовься. Я на всякий случай, конечно… Но сегодня не было Светки.