Читать книгу Инфекция - Ирина Критская - Страница 7

Острые пики огня вспыхивали в моем сознании с определенной, явно заданной кем-то периодичностью, но они не причиняли мне никаких страданий. Просто мозг фиксировал – раз, пик, два, пик, три, пик. Потом спад, плато и опять – раз, пик, два, пик… Параллельно с этими вспышками по телу пробегала судорога, но она тоже болезненной не была, наоборот – что-то сродни сексуальному наслаждению накатывало и отпускало.

Сквозь полуприкрытые веки я видела прозрачный потолок, через который просвечивало небо (точно, небо, нежная голубизна и несущиеся тени облаков различались явно), видела силуэты каких-то людей. Можно было бы подумать, что это ангелы, но специфичные маски-тапиры сходство убивали. Потом я увидела диск, он медленно двигался надо мной, то снижаясь, то опускаясь, наконец, он остановился ровно над моим лицом, странно запульсировал, сжимаясь, и уменьшился в размерах, превращаясь в подобие лупы, той, с помощью которой мой муж читал мелкий текст. Только у этой лупы было странная, резко вдавленная середина, как будто ее торкнули чем-то ровным, очень раскаленным и аккуратно расплавили материал. Больше я ничего не видела, глаза не раскрывались шире, чем им было позволено, слезились и болели. Впрочем, полностью закрыть я их тоже не могла, так и лежала, как замороженная рыба.

Наконец, лупа остановила свою пульсацию и навела прицел. По-другому это назвать трудно. во всяком случае я это почувствовала именно так. Сквозь туман в слезящихся глазах, я увидела, что на уровне предплечья, где-то в районе сгиба локтя из разреза в коже выходит трубка – толстая, похоже силиконовая, тянется через грудь и прячется снова, в области плеча, с другой стороны. Наполненная чем-то черным, она подрагивала, как будто живая, и, прикасаясь к коже, обжигала. Один из тапиров подтолкнул под трубку пластину, защищая мою грудь, поправил лупу-прицел, и исчез из поля зрения.

Стеклянный потолок надо мной вдруг треснул, разделившись на две ровные половины, и солнечные лучи, невесть откуда взявшиеся, сконцентрировавшись в овальной стекляшке ринулись вниз, точно попав на черную трубку, в которой пульсировала моя кровь. Жуткая судорога скрутила меня в узел и мир снова померк.

…

-Ну…ты сильна. Другие месяц в отключке, ты, глянь. три дня и очухалась. Молодец. На, пей.

Если бы кто сказал мне раньше, что глаза открывать может так не хотеться, я бы не поверила. А правда – ну ее эту жизнь. Там, в безвременье и темноте чудесно, спокойно, легко, прекрасно. Но обладательница резкого неприятного голоса не оставляла меня в покое, тыркала чем-то холодным в губы, и я разлепила глаза. Все вокруг было нежно-розовым – стены, потолок, легкие занавески на огромном окне, столик и даже тоненькая вазочка с одинокой розой, у которой почему-то оторвали листья. Только одинокий и тоже розовый цветок торчал из узенького горлышка и отбрасывал розовую тень на розовую чашку с таким же блюдцем.

Надо мной нависла пышногрудая дама в розовом комбинезоне и маске, закрывающей все лицо, только очки мерцали таким же отвратительным цветом. она толкала мне в рот узкий носик поильника и что-то пыхтела еле слышно. Потом поставила его на стол и резко прокричала, как галка.

– Сможешь встать – встань. Ты прошла курс успешно, вирус в твоей крови уничтожен. Наша методика сработала, и тебе повезло. Ты такая – одна из нескольких сотен. Благодари Бога.

Я пошевелила руками и ногами. Они поддавались! Чувство совершенно бешеной, ненормальной радости накатило на меня, как волны на берег в шторм, и я аж захлебнулась. Но розовая туша предупреждающе подняла руку.

– Не кипятись, особо не спеши. Лежи побольше, кормить тебя пока будут сестры, отправления в катетер и приемник. Так еще дней десять. Потом все нормализуется. И главное. Там. у тебя на боку – контейнер. Это сборник. В него фильтруется определенные фракции твоей крови. Они необходимы для того, чтобы победить в мире эту дрянь. Ты избранная, вас таких всего несколько десятков.

Она помолчала, стоя у розовой двери.

– Из многих тысяч. Теперь, из миллионов. вернее. Остальные покойники. И да, единственный цвет, который ты сможешь воспринимать еще много месяцев – розовый. Другие выжгут тебе глаза. Так что сиди тихо. Не рвись. Розовый цвет – это твой поводок.

Когда она ушла, плотно закрыв двери, я снова зажмурила глаза, почти не чувствуя. каки горячий водопад из-под век струится по щекам, смачивая мерзкую, розовую подушку.