Читать книгу Белая ворона. Сборник рассказов - Ирина Критская - Страница 3

Вере не спалось. Огромная, как сковорода луна светила в окно дико, а шторы были не закрыты, она, как всегда, забыла дернуть за витой шнурок шторины и отгородиться от мира. Вера лежала, глядя в потолок, освещенный лунными лучами, и ей казалось, что там, как на проекторе отражаются сцены из той – ее прошлой жизни. Вдруг, с удивлением, почувствовав, что стерильная ледяная чистота, холодившая ее изнутри, вдруг стала распадаться на осколки, рушиться, как льдинка на апрельском солнце, и что-то горячее набухло внутри, грозясь разорваться и хлынуть, затопив сердце.

Вера – поняла – тогда, тысячу лет тому назад – девочка со смешной круглой головой и котеночными глазками любила Лешу. Того самого – странного, эфемерного, носящего ей белые цветы. Только она не понимала этого слова – люблю. Слово это забытое, конечно, болело внутри нее, жадно толкалось мягкими лапками, грозило задушить нежностью, разорвать страстью и страданием. Но тогда – девочку никто не учил любить. А она, вдруг почувствовав горячий росточек в сердце, испугалась и старательно утопила его в холодной серединке своей души.

Зачем ей нужна была эта любовь? «Странный, смешной мальчик, совсем не умеющий жить», – говорила мама, цинично, как умела она одна, усмехаясь уголком губ, и закуривала очередную сигарету, – «Такие своих жен за жизнь уродками делают. Пахать будешь, как лошадь, копейки складывать в банку из-под кильки. Сгорбишься, облезешь от недоедания. Не дури. Ищи нормального, чтоб все тебе дал. Вон ты какая. Кукла!».

Вера искала. Нормальных было, хоть пруд пруди, один из нормальных жил в соседнем дворе в хорошем новом доме. Папа у него был директор помойки в их городке, а недалеко от этой помойки у него был и особнячок, трехэтажный, кирпичный, с садиком и маленьким парком и с липовой аллеей. Это помимо огромной четырехкомнатной квартиры. Сынок же, уже тогда, в своем ангельском возрасте, был слегка брюхат, смотрел исподлобья и немного искоса, носил кожаную кепку с маленьким козырьком и кожаную куртку, пузырящуюся на его тулове, как надувной пляжный мяч. Он картавил, презрительно тянул слова и поминутно сплевывал. Вера ему очень нравилась. Он каждый день совал ей мятую шоколадку в карман пальто, а потом лапал потными руками, стараясь попасть между юбкой и блузкой. Она разрешала. Хрупкая льдинка у нее внутри от этого не таяла, а наоборот, постепенно увеличивала свои размеры, острила грани. Тем более, что Вере очень нравилась польская софа в огромной комнате Нормального. И шикарный импортный магнитофон. И шоколадки. Она очень любила шоколад, особенно под рюмочку сливочного ликера. После пары рюмочек этого отличного зарубежного напитка с плиткой пористого белого шоколада Вера оказалась на софе Нормального. А потом, укутавшись в белоснежный пушистый халат, внимательно слушала дальнейший расклад своей жизни. И не возражала. Потому что возразить ей было нечего. Нормальный разложил все по полочкам, и Вере понравилось. Особенно ее согрела мысль о маленьком домике в Карелии среди заснеженных елей, который обещал подарить молодой семье помойный папа.

Только вот свадьбу она не помнила. Почему-то – совсем. Помнила только белейший вельветовый рукав мужниного пиджака, кружевной подол своего платья и свинцовые следы от полозьев свадебных саней.

И еще она не помнила маленький белый гробик, который быстро опустили в промерзлую землю и забросали стучащими комьями. Такое лучше не держать в памяти. Особенно "Бабам, не умеющим ничего нормально, даже родить наследника"

Не помнила Вера и развод. Только врезалось в память собственное лицо с кровоподтеком над верхней губой и синими подглазьями, треснувший, как пустая раковина, чемодан, валяющийся на снегу около такси и разбросанные собственные манатки. Которые она собирала дрожащими руками и запихивала под незакрывающуюся крышку…

Вера прокручивала пленку все быстрее и на потолке мелькали кадры. С каждым новым кадром ее лицо становилось все старше, волосы все длиннее и реже, нос все острее. Оттуда, с потолка на Веру смотрела уже худая грымза с гладко зачесанными в пучок волосами, жилистой шеей и острыми глазками. Вера почему-то не узнавала ее. А та – Веру узнала.

Рассвет уже начал пробиваться сквозь низкие тучи, плотной завесой прибившиеся к земле и спрятавшие луну, когда Вера встала и, кряхтя, как старуха, доплелась до гардеробной. Достала чемодан – тот самый, с плохо закрывающейся крышкой – пошарила. Фотография была на месте. Но, что самое странное – на месте был и Лешка. Он усмехался оттуда, откинув кучерявую голову и подмигнул Вере. Ласково…

Вздрогнув и перевернув фото, она пошла на кухню и грузно, если можно так сказать про костлявое тело, опустилась на стул. Налив воды, жадно выпила пару глотков, всхлипнула и окончательно проснулась. Сегодня был выходной, она собиралась вычистить квартиру до скрипучего блеска и сходить в кино. Вера любила пойти на дневной сеанс, посмотреть что-нибудь не очень умное и выпить чашечку кофе с миндальным пирожным в кафе.

Зазвонил телефон.

– Слушай, Верк. Не поверишь! Он пропал!

– Кто?

Вера слушала голос старшей, он звучал глухо, как из преисподней.

– Ну этот! Из тринадцатой. А ведь прям не жилец был.

– Как исчез?

– Да так. И тебе письмо передал. Приходи…