Читать книгу Белая ворона. Сборник рассказов - Ирина Критская - Страница 6

Очередное утро ворвалось в Верину каморку через маленькое окошко острыми солнечными лучами слепящими и ломкими. Отразившись от зеркала, они ударили в накрахмаленную гладь белоснежной скатерти на столе и там рассыпались блестящими пятнами. Было воскресенье – единственный день, когда прислуге Вериного класса разрешалось встать позже. Сегодня ночная нянька Алексея должна была задержаться на два-три часа, и Вера могла не спешить. Слегка потянувшись, чувствуя странную легкость в теле, она встала и почти прыжками, как будто скинув сто лет, побежала в ванную. Уже ровно месяц, как она работала здесь. За это время маленькая сумочка с деньгами раздулась, как беременная свинка и очень грела ее душу. Работа была совсем не тяжелой, тем более что Алексей с каждым днем чувствовал себя все лучше. Кормили прекрасно, давали и отдохнуть, и выспаться. Единственное, что напрягало – это невозможность общения. По контракту, который Вера наконец-то дочитала до конца, ее общение с другими обитателями особняка сводилось практически к нулю. При малейшей попытке заговорить с кем-либо, откуда-то сразу, как чертик из коробочки выскакивал блондин и делал запрещающий жест. Да и общаться было особенно не с кем. Прислугу меняли еженедельно, во всяком случае ту, с которой она встречалась в столовой и бесконечных коридорах. Люди менялись с такой быстротой, что даже невозможно было запомнить лица. Только Глеб был постоянен, как осенний дождь, но Вера его побаивалась. Он был очень странным. За тот месяц, который они общались, врач очень постарел. Седая борода, длинные патлы неухоженных волос, бегающие лысые, безресничные глазки, огромные шаркающие ступни. Да и пахло от него неприятно – тиной что ли, или землей… Так пахнет на кладбище весной, оттаявшая могильная земля имеет особый аромат, слегка сладковатый, даже приторный. Вера старалась встречаться с ним как можно реже, но работа все-таки была работой. А он внимательно за ней следил. Раз в неделю он худым длинным пальцем с крючковатым ногтем манил ее к себе и тщательно обследовал. Проверял пульс, давление, зрачки, заглядывал в рот. Она старалась дышать через раз, смотреть в сторону, как побитая собака, но отстраняться не решалась – эти действия семейного доктора тоже были регламентированы контрактом. После осмотра Глеб удовлетворенно вздыхал и указующе махал в сторону Алексея. «Иди, работай», – голос его был скрипуч, но доволен, и Вера старалась как можно быстрее убежать.

А вот около Алексея она старалась задержаться как можно дольше. В мужчине с блестящими глазами, начинающими отрастать усиками и такими, до боли и сладкого замирания в сердце, кудрявыми волосами, вдруг начал проявляться, как негатив на старой фотографии, тот самый, ее забытый, но самый любимый безалаберный Алешка. Он уже легко приподнимался на кровати, чуть усмехался, когда Вера подносила к его губам белую чашку с гранатовым соком, делал пару глотков и вдруг становился похож на вампира с ярко-красным ртом и бледной до синевы кожей. Потом он слегка отталкивал Верину руку с напитком и сильно сжимал пальцы другой руки на ее запястье. Вера ойкала, но терпела. И каждый раз, когда он стискивал ее руку так, что потом на коже появлялись синяки, Вера замирала, как обморочная, и у нее кружилась голова. Сильно, почти до дурноты. И трепыхалось сердце, билось о ребра, стараясь выпрыгнуть. Да еще так пах гранатовый сок – противно, сладковато, горячо…

– Это особые гранаты, не вздумай пробовать, они на вес золота. Потом не расплатишься, вся ты, вместе с требухой, зернышка из них не стоишь.

– Я и не собираюсь! С чего ты взял!

Вера зло отнекивалась, а Глеб криво улыбался, выплевывая слова из сухих, похожих на сгнившие листья, губ.

Каждый вечер Вера доставала свой саквояжик с самым ценным и разглядывала фотографию. Происходящее с Алексеем было удивительным, он постепенно становился тем самым студентом, которого она знала, причем так, как будто мастер-гример, сверяясь с фотографией, работал над внешностью актера, делая старого молодым. Но даже не это смущало Веру. Ее смущало собственное отражение в зеркале. Там, с каждым днем все яснее проявлялась круглолицая и круглоглазая молодая шатенка с тонко и ровно выведенными бровками и полным маленьким ртом. Этой шатенке совсем не шли гладко зачесанные, пусть и густые волосы, и Вера, вдруг, встав часа в три ночи, достала ножницы и откромсала их чуть пониже мочек ушей, кое-как выровняла, как могла, распушила. Блондин, увидев ее наутро, поморщился, но промолчал.

Алексей ничего не заметил, или сделал вид, казалось он Веру не узнавал. Видимо та, со стрижечкой Матье давно умерла в его сознании, а может в нем ее и никогда не было. Он смотрел всегда мимо и оживал только, когда хватал Веру за руку. Именно тогда возникала их связь – тонкая горячая материя через плотно вцепившиеся пальцы проникала из Вериного тела в тело Алексея, румянила его кожу и проясняла взгляд…

…

Насладившись неспешным воскресным утром, пробираясь по коридору, встретив пару тройку стариков, вечно почему-то шатающихся по особняку, Вера добралась до комнаты Алексея. Он сидел на кровати и смотрел пустыми глазами куда-то мимо. Увидев няньку, улыбнулся и поманил к себе. Показал на чашку с соком, глотнул несколько раз, так что густая красная жидкость плеснулась на простыню, отдал чашку. И вдруг, одним сильным, упругим движением, повалил Веру на подушку, впившись в ее губы соленым, горячим, мокрым ртом.