Читать книгу Флер Д’Оранж: Сердце Замка - Ирина Лобусова - Страница 2

Я лежала на самом краю обрыва. На моих губах был бензин. Я очень долго ощущала его отвратительный горький привкус. Наверное, именно из-за этого мерзкого вкуса я и пришла в себя. Впрочем, я плохо помню, как открыла глаза. Сразу был только вкус. И еще – край обрыва. Щеку ранило острой, похожей на камыши или осоку, травой. Было что-то общее с крапивой, если б не острые, зауженные кверху края, от губ до глазниц распоровшие мою щеку. Сначала я решила, что боль от крапивы – возможно, я коснулась ядовитого растения лицом, но, скорее всего, это было просто моим возвращением к жизни. На острых краях растения оставалась плотная корка засохшей крови. Засохшей крови… Очевидно, здесь я лежала давно. И все-таки… все-таки эта трава не была крапивой! Я совершенно не разбиралась в травах.

Рядом был обрыв. Очень близко, можно было протянуть руку над пропастью. Сильно несло дымом. Справа догорал бок нашего «форда». Теперь это была груда искореженных, черных железных костей, выплескивающих в воздух порции черного дыма. Груда обгоревшего бесполезного металлолома, вспыхнувшая сразу же во время взрыва. Я не знала сколько времени прошло, сколько догорал черный остов. Все, что я могла – только радоваться, что в мою сторону не долетают искры. Я помнила, сколько вылилось бензина. Очевидно, так произошло, когда мы летели в каньон. Острый запах вызывал рвотные позывы. Я совершенно не помнила взрыв.

Взрыв. То, что произошло, могло выглядеть так только со стороны. На самом деле все обстояло иначе. И правда заключается в том, что произошедший взрыв был моим приговором. Я убила человека. И, если я останусь жить, меня обвинят в убийстве. Рассудок четко сформулировал эту мысль. Я воспринимала ее на физическом уровне почти как реальное существо… Я совершила убийство. Сегодня я убила человека. Убила точно так же, как если бы на глазах у толпы выстрелила в него из пистолета или задушила – своими собственными руками. Боль… Сквозь боль хоть как-то можно воспринять эту реальность, заключенную всего в двух словах: выхода нет.

Интересно, сколько мне дадут? Лет пятнадцать? Может, если денег хватит на хорошего адвоката, и десять? Если кто-то вытащит меня отсюда, на «пожизненное» я точно не потяну… Впрочем, возможно, я уже отсюда не выйду. Вернее, не выползу. Скорей всего, меня добьют сразу, и если они так поступят, то, честное слово, я их пойму. Представляю себе суд: психопатка в инвалидном кресле! Да посмотреть на это зрелище сбегутся жители всех стран! «Известная журналистка оказалась убийцей…» – глупые заголовки газет… Наверное, бесплатная реклама имени – не так уж плохо. «Встать, суд идет!» – и я, в инвалидном кресле… тьфу, Господи! Если все это повод для шуток – значит, дела мои совсем плохи. Хуже просто не бывает. Значит, я останусь жить, и мне дадут целых пятнадцать лет…

Запах гари доносился волнами, изредка накрывая с головой плотным облаком невыносимой вони. Боль тоже накатывала приливом – то есть, то ее нет. Каньон. Мертвые цветы. Мои мертвые цветы, которые снились по ночам столько времени! Белые цветы снятся к убийству. К смерти. Теперь я знаю это точно.

Автомобильная катастрофа. Так подумает любой досужий сплетник, если случайно забредет сюда со стороны дороги. Очередное ДТП? Ничего подобного! Самое натуральное убийство! Я никого не хотела убивать, но этого человека… Существуют свидетели. Сколько их было, в той комнате? А сколько было тех комнат? Одна или две? Оленьи рога и столы для бильярда, и еще такая забавная лампа в виде охотничьей винтовки… Они все расскажут… Ни о чем не станут молчать. Кажется, падая, я повредила не только тело. Я повредила рассудок. И это мой рассудок теперь разговаривает обвиняющим вторым голосом, нахально разделяясь на множество голосов… Можно подумать, мне есть до него дело! Я и без этого уже успела себя обвинить. И не только сама себя. Разумеется, в этом списке сразу же прибавятся другие. Другие. Свидетели. Сколько их было? Зачем я разговаривала с ними? Зачем?

Холод… Холод в глазах… Я еще подумала тогда, что в душный июльский вечер холод в глазах – не так уж плохо, что – то типа вентиляции! Я еще могла думать.

– Зачем ты впутываешь во все это постороннего человека? Ты хоть понимаешь, что обрекаешь его на смерть?

– А кого я должна впутывать? Тебя? Может, тех, кто в соседней комнате? Каждого, кто сюда приехал? Ты думаешь, я сразу не поняла, что ни один из вас не тронется с места, чтобы отвезти меня в каньон? Привыкли прятаться за чужой спиной, так и будете сидеть всю жизнь в тепле, на чужой шее… Стая! Стая стервятников! Не двинетесь с места, так посмакуете мою смерть!

– Не сходи с ума!

– Уже давно сошла! Во мне нет ни капли рассудка! Как ты думаешь, если бы он был, я бы разговаривала сейчас с тобой, здесь?

Тогда я ошибалась. Рассудок был. Еще какой! Способный на длинные обвинительные лекции! Чтобы узнать это, мне нужно было пережить взрыв… Так. Мое психическое состояние можно оставить в стороне. Что же было потом?

– Ну хорошо, почему именно он?

– А ты сам как думаешь? Во-первых, из местных жителей он здесь в единственном экземпляре! А во-вторых, у него есть машина. И на этой машине он отвезет меня в каньон.

– Он будет знать, зачем?

– Думаю, нет. Конечно, нет! Я не такая сумасшедшая, как ты думаешь! Он будет твердо уверен в том, что я просто хочу снять окрестности для мистической телевизионной передачи. Это, собственно, все, что ему полагается знать.

– Ты хоть понимаешь, что если ты ведешь человека в пекло, не предупредив об опасности, то будешь ответственна за его смерть?

– Не говори глупостей! Это даже хорошо, что в машине нас будет двое. И если там, в каньоне, меня собираются убить, я постараюсь сделать все так, чтобы убили его, а не меня. Я подставлю его на свое место! И если его убьют, значит, такая у него судьба. Так и будет! Уж поверь, я не стану оплакивать его смерть!

– Ты страшная…

– Знаешь, я прошла слишком тяжелый путь, чтобы теперь, в конце этого пути, думать о пустых сантиментах. И я слишком многое поставила на карту. Можно сказать, все. И если я не привезу доказательства из каньона, для меня ничего уже не будет. Можно сказать, меня не будет тоже! Это мой последний шанс. Другого у меня нет. Поэтому мне все равно. Умрет он, не умрет – какое значение это может иметь? Какое значение имеет жизнь его, и таких, как он? Таких миллионы… Я достану доказательства во что бы то ни стало! И если ради этого мне нужно будет послать на смерть этого человека – я пошлю его на смерть! И не надо смотреть на меня такими глазами! Ты заложил бы душу дьяволу, только чтобы оказаться на моем месте! Но ты на нем не окажешься, не беспокойся! Об этом я точно позабочусь!

– Ты ошибаешься. Я не претендую на твое место – ни в эфирное время, ни в жизни. Почему ты везде ищешь врагов?

– Хочешь сказать, что я не права? Тогда зачем ты приехал сюда со мной? Твоя поездка была не обязательна. Просто ты уже знал, что я веду расследование, и что съемки мистической передачи – только повод…

– Я приехал по многим причинам. И про одну из них я уже говорил. Вторая: все-таки я – директор съемочной группы, и я отвечаю за людей. И третья: я хочу тебя удержать. Если не от глупостей, то хотя бы, от убийства.

– Вот как ты это называешь?

– Возможно.

– Не удержишь! И можешь отправляться обратно!

– Хорошо, тебя невозможно успокоить – с этим я согласен. Но я могу хотя бы обезопасить от тебя людей, за которых я отвечаю, и не дать тебе повод погубить кого-то из них!

– Значит, это именно ты уговорил их со мною не ездить, да? Я догадывалась! Вернее, так и думала! Как только ты сказал, что поедешь со мной, я сразу поняла, что попаду в ловушку. И ты мне заранее подстроил эту ловушку, не так ли? Постарался! Чтобы я не могла сдвинуться с места, чтобы никаким способом мне не удалось уехать с турбазы, выбраться из этого глухого угла? Но ты просчитался! Ты не принял в расчет две вещи: мою волю и то, что в бар турбазы заходят местные жители. И один из этих местных жителей отвезет меня в каньон потому, что я умею воспользоваться ситуацией! А ты не посмеешь запереть меня на ключ!

– Я не собирался тебя запирать. Просто я знаю, насколько далеко ты зашла. И знаю, что в каньоне тебя ждет смерть.

– Не меня! А того человека, которого я потащу за собой!

– Опомнись! Что же ты делаешь!

– Я достану доказательства любой ценой. Ты никогда меня не остановишь.

– Если с этим человеком что-то случится, я сделаю все, чтобы тебя обвинили в непредумышленном убийстве! Я сделаю так, что ты ответишь за его смерть!

– Прочь с моей дороги, идиот!

– Пожалуйста, подумай, хоть немного…

– Убирайся!

Кажется, я действительно отпихнула его с порога, больно толкнув в грудь. И даже захлопнув дверь перед его носом. Отвратительное поведение! Ничего не скажешь… Оленьи рога… Несколько столов для бильярда… И еще лампа над стойкой бара. Этот глупый разговор не значил ничего. Я твердо знала в тот момент: когда я приеду из каньона, мое будущее будет обеспечено. И на паршивенький телеканал (я и затеяла все это, чтобы справиться с собственной ненавистью, обретая хоть какое-то подобие спокойствия) уже никогда (и поможет мне хоть Бог, хоть Дьявол!), никогда не вернусь! Я преступила порог и вышла к своей жертве. Не оглядываясь назад… Но, так не бывает. Всегда приходится оглядываться. Наверное, самое время думать, захлебываясь болью и страхом… Думать на грани жизни и смерти, глотая кровь и гарь…

В середине каньона (именно там, где все произошло) подсыхали белые цветы самого невероятного вида. Таких мне никогда не приходилось встречать. Внешне они были похожи на белые цветы флер д’ оранжа, сорванные с апельсиновых деревьев. Цветы свадьбы, и одновременно – цветы смерти…

Мы лежали в самой сердцевине каньона – на поляне, за которой был глубокий обрыв. Я запомнила это еще по карте. Карту мы смотрели буквально за несколько минут до взрыва. Сверху было шоссе, спрятанное среди камней. Мы должны были найти дорогу до темноты. Помню, мы искали ее, спрятанную серой ядовитой змеей среди желтых камней, почему-то похожих на человеческие лица. Я узнавала в каждом камне лица знакомых, родственников, друзей и врагов. Так было, когда желтый и плоский солнечный диск выливал на нас щедрые порции раскаленного чужого июля. И, скорее всего, это все было от жары, но я просто ощущала себя в сердцевине какого-то чудовищного зверинца, где так бодро моргали мертвые, не видящие глазницы камней. Потому, что казалось – вместо камней были люди.

И еще потому, что приближался каньон. Я чувствовала это всем своим существом. Точно так же, как капли пота и плотный слой непонятной на вид мошкары, со всех сторон облепившей мои руки. Жара была невыносимой, поэтому мы открыли все окна в салон, но это помогло только тем, что в образовавшиеся отверстия сразу же хлынули черные тучи насекомых. Впрочем, выхода все равно не было. Вдобавок, меня жутко тошнило от жары, бензина, неправильной укладки камней, чудовищной дороги, плохих мыслей, от того, что на каждом повороте машина буксует, от того, что среди желтых камней ни единой живой души. И, скорей всего, до каньона еще один день пути, и какая-то чудовищная, разлившаяся по всему телу немота, сплошным белым облаком сковавшая мои ноги и руки.

И еще, разумеется, тишина, нарушаемая скользящими по камням протекторами шин. И, похожий на топленное масло, раскаленный июльский воздух. И, ощущение страха в тишине. Ужаса от того, что до каньона совсем близко.

Там, в салоне машины, я впервые поняла, насколько боялась именно такого пути. Все внутри цепенело, как бывает от лживых заверений человека, которому веришь. Собственно, я ему не лгала – говорила, что мне хотелось только снять каньон, – несколько кадров, минимум час, совершенно мало работы, – и вернуться обратно в город до темноты. Этому способствовало такое «замечательное» обстоятельство, как багажник форда, полный канистрами с бензином. Вся моя съемочная группа осталась на базе. Я обещала вернуться до темноты, зная прекрасно, что мне не верит ни один человек, как не верила я сама в свое скорое и счастливое возвращение. Так, в салоне машины я впервые поняла, что делаю что-то не то… Дело было не в рассказанных про каньон ужасах. Впервые я увидела его на случайно попавшей ко мне дискете, уже после того, как получила письмо. С этой дискеты получилось сделать качественную распечатку. Там был перевод текста, но мне почему-то не верилось в эту приоткрытую моим глазам древность.

Текст был бредом – сплошным повторением про какие-то белые цветы, высохшим белым цветом раскрывавшие мертвые при жизни души. Души, слухи, мистика – все это смотрелось очень даже смешно с плоского экрана современного монитора, если б не одна деталь… Длинный обруч на фотографии каньона (прямо над самим каньоном), похожий на что-то, что я уже видела прежде, и оставляющий какое-то странное ощущение в душе… Ощущение, которое я не могла объяснить. Только позже, уже отдав дискету обратно в архив, сквозь бесконечную череду моих мыслей об этом месте, я вдруг поняла: длинный обруч был огромным солнечным диском. Солнцем, меняющим не только форму, но и цвет.

Это был солнечный диск, похожий на вогнутую монету с расплавленными краями, словно диковинная, пришедшая не с земли брошь. Мне тогда удалось переписать этот странный файл, но дело было не в солнце и не в белых цветах. Снимки каньона были чем-то, что я уже видела прежде. Возможно, в своих снах. Так болеют только тем, что приходит ниоткуда. Из приоткрывшейся глубины… Так в бесконечную мертвую ночь внезапно ниоткуда приходит надежда. Надежда, которую совсем не ждешь. Но она приходит. Без всяких объяснений и смыслов. Наверное, именно так и пришел ко мне этот каньон.

Древний текст был о том, что на дне каньона в языческие времена был когда-то Храм Солнца. В Средневековье на дне каньона на поляне сжигали ведьм. Во времена инквизиции скалы были черны от разложенных в нем костров. Женщины от мала до велика из всех окрестных земель были уничтожены там. Во время второй мировой войны там совершали массовые расстрелы фашисты. Там же, поблизости, фашисты выжгли и вырезали целую деревню, которую позже никто так и не восстановил. А несколько лет назад, в современности, местность, связанную с каньоном, потряс новый и страшный скандал. Именно там покончили с собой члены какой-то тоталитарной секты, совершив массовое самосожжение. До этого секта собиралась в тех местах для своих ритуалов, во время которых они приносили человеческие жертвы из числа случайных прохожих, бродящих возле каньона с наступлением темноты. Жертв – людей! – живьем закапывали в землю.

Следствием (после массового самоубийства, когда все это удалось раскрыть) было выявлено, что сектанты успели закопать живыми в землю около двадцати человек. С тех пор, хотя больше никаких сект в каньоне не было, ни один человек не посмел бы появиться в тех местах с наступлением темноты – даже во время яркого белого дня ни один из местных, ни за какие деньги. Непонятные вещи (то есть те, которые нельзя было объяснить) продолжали происходить и по сей день. Исчезали случайно попавшие в каньон бомжи. Местные жители видели бесконечные толпы призраков… Впрочем, призраки появлялись и в окрестностях самой деревни, и возле небольшого городка поблизости. Наблюдали их, по всей видимости те, кто был славен на всю округу производством качественного дешевого самогона.

Советская власть попыталась бороться с предрассудками местных жителей, разбив на месте каньона фруктовый сад. Саженцы принялись. Все было хорошо. Но, прошло лишь несколько месяцев, как все деревья погибли. И вместо цветущего фруктового сада осталось целое кладбище черных мертвых деревьев – настоящий лес ужасов. Мертвые деревья убрали за одну ночь. Больше никто уже не пытался приблизиться к каньону. Власти оставили все попытки отвратить местных жителей от суеверий.

Дальше текст шел в таком же духе, постепенно смешиваясь в какую-то невообразимую муть! И завершалось все это перепечатками сплетен и легенд из центральных газет, а так же безграмотными домыслами провинциальных журналистов.

Еще за несколько дней до того, как взяла в архиве диск, где была собрана вся информация про каньон, я ничего не знала ни о самогоне местных жителей, ни о слухах и сплетнях, ни о ведьмах и глупых ужасах, от которых веяло дешевизной некачественной кинопродукции. Словно повторяющийся «ужастик» самого низкого качества (такой гадости полно у любого лотка в каждом переходе метро). Я ничего не знала о каньоне. И, возможно, не узнала бы о нем никогда. Нет, очевидно, все было предопределено заранее, и на моем жизненном пути должен был четко обозначиться путь в каньон. Позже, уже заказав в архиве диск с видами местности и обрывочной информацией, я поняла, что на самом деле многие знали про это место. Как про место зла на планете, известное людям, бороться с которым нельзя.

Потом меня заинтересовали карпатские легенды. Помню, как долго думала о мрачном и прекрасном колорите этой земли. Тогда я еще не повторяла слово «проклятие». Проклятие пришло потом. Я погибну и опять заговорят о проклятии. Тогда оживут мрачные легенды этой земли… Я все время чувствую их за спиной. Как будто здесь за тобой следят тысячи глаз. Местные жители любят рассказывать до сих пор, что каждый клочок этой земли был покрыт кровью. Сумеречная грань границы, горы между Трансильванией и Карпатами накладывают свой отпечаток на все. Трансильвании уже нет. Только мало кто помнит об этом. Жители этой земли верят во зло так, как не верит никто на земле. Посреди сказки лесов, гор и рек странно слышать об этом. На самом деле, нет наверное, более загадочного, и в то же время, более красивого места на всей земле. И, говорят, именно близость зла придает ему особую прелесть.

Про кровь – правда. Давным-давно. Я сама слышала об этом. Это было в те сумеречные, тяжелые годы, когда черной тенью беды была покрыта половина этой земли. Среди лесов и чистых рек были полонины, где горы трупов покрывали даже самый крошечный кусочек земли. А от крови не различить было даже травинки. Нашествие варваров было реальной угрозой существованию в этих землях людей. Адские всадники на черных конях с искривленными турецкими ятаганами пронеслись по прекрасной земле черным вихрем смерти и огня, уничтожая и даря смерть под зеленым знаменем пророка. За горные вершины и широкие поляны янычары Османской империи сражались не на жизнь – на смерть. И смерть встречая в лицо, встали грудью на защиту родной земли местные воины. Говорят, после таких битв в живых не оставался никто. И из поколения в поколение передавались рассказы о том, как после таких побоищ люди ходили в крови по щиколотку. Крови было так много, что ее отказывалась впитывать земля. Уже не могла впитать …Именно тогда пошло предание о том, что земля эта проклята.

Может быть, в те мрачные времена и возникла одна из самых пугающих легенд Карпат. Рассказывают о том, что однажды Бог победил Дьявола. Схватка была смертельной и победу одержал Бог. Чтобы не допустить темного царства зла на земле, он решил наказать своего противника. Спрятать его с глаз людей, чтоб забыли о нем вероломные людские сердца, падкие на всякую лживую истину. И заточил Бог дьявола под землей, а печатью поставил нерушимые горы. Бился, бился под землей Дьявол, рвался изо всех сил. И там, где бился он, горы раскалывались, возникали пропасти и ущелья, а на широких, ровных полонинах – горные каньоны и холмы. И стала неровной, изрезанной поверхность земли, и раскололись нерушимые твердыни… Горы стали рваной цепью, беспорядочно рассыпанной среди лесов. Так возникли карпатские горы. Это – конец официальной части легенды, но существует еще одна часть. Послесловие.

Я услышала ее впервые в маленьком городке – поселке рядом с Замком. И звучала она так: бился, бился Дьявол под землей, а потом затих на много веков. И забыл о нем Бог, полагая врага своего поверженным. Но Дьявол не прекратил думать о том, чтобы вырваться из-под земли, и однажды, когда внимание Бога было чем-то отвлечено, вырвался наружу из горной пропасти. Обманул Бога. И местом, где Дьявол сломал Божью печать, стал тот самый проклятый каньон. А невероятные белые цветы выросли в тех местах, где из-под земли цеплялись длинные острые когти Дьявола. Как насмешка над самым святым – над любовью и жизнью.

Продолжение легенды местный фольклор облачает дополнительным ужасом все, что связано с каньоном. Местные жители свято верят в конец легенды, а от того даже не делают попыток хоть как-то приблизиться к тайне каньона. Впрочем, замки в Карпатах пугают не меньше. Именно с замками связана древняя легенда о прародителе зла, об отце всего зла, о существе, в чем-то равном самому Дьяволу.

Рассказывают о прекрасном замке на вершине горы, обнесенном неприступными стенами. Высоко над землей стояла величественная цитадель из нерушимого серого камня. Говорили, что замок сложен был из осколков гранитной скалы, и что не было по твердости и прочности камню этому равных. Правил замком местный князь – справедливый и могущественный правитель. Люди любили его: хозяином был строгим, но справедливым, в обиду никого не давал, дарами природы и богатствами с людьми делился щедро, помогал нищим и больным, и никого не обижал без надобности. Край тот слыл очень богатым: в густых лесах водились невиданные звери с ценными мехами, в реках было изобилие рыбы, поля были плодородными и щедрыми, климат теплым и мягким. А в горах родились драгоценные камни цены небывалой.

Слава о замке и его властителе ширилась по всей земле. Такое богатство и благополучие не могло не вызывать зависти, и однажды на страну напали сарацины. Войско сарацинского короля вытаптывало поля, убивало мирных крестьян и вскоре, оставляя за собой только выжженную черную землю, подошло к замку. Сердце местного князя затопило болью и горечью от несправедливой обиды. И, собрав могущественную армию, поклялся он жестоко отомстить обидчикам родной земли, воевать с сарацинами до самой смерти. Войско князя разбило армию неприятеля, осаждавшую замок, и вторглось в страну сарацинов, чтобы добить уже поверженного врага. Разгром был полным. Сарацины получили жестокий урок, который должен был надолго отбить у них охоту вторгаться в земли князя. В походе была захвачена богатая добыча и множество пленников.

Одним из пленников был младший сын сарацинского короля – красивый и смелый юноша, принимавший участие в военном походе. Зная его ранг, князь отделил пленника от остальных, чтобы придать позорной смерти на глазах своего народа. Вскоре в замок проникли счастливые вести: армия князя, победив врагов, с триумфом возвращается назад. Единственная дочь князя, молодая и красивая девушка, вместе со знатными вельможами в замке встречала армию отца. Вот уже военные отряды промаршировали по площади замка. Вот уже огромные возы с добычей скрылись за дверями сокровищницы. Вот уже прогнали пленных – женщин и детей, захваченных в сарацинском походе. Вот уже вдалеке показался величественный силуэт отца на его боевом верном коне, когда… Перед князем пленники тащили клетку. А в клетке был сарацинский принц. Гордо, с мужественным лицом встречал он крики и издевательства толпы.

И когда княжна встретилась глазами с ним, сердце ее замерло сладко и мучительно. Она так мечтала встретить свою любовь, но даже не знала о том, что любовь бывает не только счастьем, но и непосильным горем. А сарацинский принц вздрогнул всем телом, но не отвел глаз. Не любовь поразила их обоих в тот момент, а черная беда и страшное горе. Княжна, единственная дочь своего отца, полюбила врага. Полюбила внезапно и отчаянно. До конца жизни.

Сарацинского принца заперли в глухом каземате, а отец в честь победы устроил великий пир. Во время пира княжна тихонько вытащила у отца ключ от каземата. Казнь принца должна была состояться через неделю, в местный религиозный праздник. В ночь после пира принцесса встретилась в казематах лицом к лицу со своей любовью. Молодые люди отчаянно полюбили друг друга, но у них оставалось только шесть ночей. Сарацинский король предложил невероятный по размеру выкуп за жизнь сына, но князь отверг его с презрением. Всей силой души он жаждал крови врага. Княжна не могла даже заикнуться о том, в кого она посмела влюбиться. Через три дня после пира отец сообщил девушке, что подобрал ей хорошего жениха и желает, чтобы свадьба состоялась скорее. Это известие едва не убило несчастную. И на пятую ночь влюбленные бежали из замка. Выследила их старая служанка, приставленная к княжне, и бросилась к князю.

Разъяренный князь сам, вместе с несколькими верными стражниками, бросился в погоню. И настиг влюбленных. Ударом меча князь снес голову с плеч принцу. А дочь связал и увез обратно в замок. Там, в замке, он отвел ее в самые дальние покои и собственноручно замуровал в каменной стене заживо. Это была чудовищная, страшная смерть. Князь укладывал камень за камнем, несмотря на слезы и мольбы дочери. В это время Дьявол, настоящий хозяин этих земель, обследовал свою территорию. Князь давно раздражал его своей добропорядочной жизнью. Увидев, как черные чувства затапливают князя с головой, Дьявол возликовал. Едва последний камень был уложен в страшную могилу княжны, Дьявол забрал душу князя. Но Бог не пожелал отдать эту душу Дьяволу безраздельно! Преступление князя должно было быть наказано по божеским законам. И вверг Бог душу князя в вечное проклятие – состояние между жизнью и смертью, обрек вечно страдать в поисках вечного успокоения и прощения. И позволил Бог Дьяволу сделать князя своим черным слугой – с тем, чтобы никогда не прекращались страдания проклятой души, чтобы проклятая душа никогда не нашла прощения. Так стал и замок проклятым из-за страшной тайны, хранящейся в его стенах. Замок стал мрачен и безлюден. Люди стали избегать селиться в этих сумрачных местах и богатый край начал приходить в запустение. И сковала край тот лютая зима со снегами и морозами. И застыла льдом бывшая цитадель.

А тень князя осталась бродить в замке. Каждую ночь, рыдая, эта проклятая тень бродит в окрестностях замка в поисках человека, которого просит найти могильник дочери и вымолить для него прощение. Сам указать место, где он замуровал дочь в стену, не может – это является частью проклятия. А найти это место невозможно, оно заколдовано навсегда. Никто не может к нему приблизиться. Когда человек, поддавшийся на мольбы или посулы проклятой души, не находит заколдованного места, душа князя приходит в ярость и уничтожает человека страшной, мучительной смертью. От того лучше не приближаться к проклятому замку с наступлением вечера, и ни в коем случае не оставаться на ночлег в его стенах.

Самым интересным в легенде является только одно: не известно точно, какой именно замок является проклятым! Это может быть любой замок, даже самый обычный музей. По преданию неизвестность является частью наложенного на замок проклятия. Днем замок может ничем не отличаться от остальных и принимать в свои стены людей. А вот с наступлением темноты он может меняться… Поэтому следует относиться с опаской к любому замку посреди этих гор – любой из них может быть проклятым.

Местные жители относятся к этой легенде с особым значением и никто никогда не задержится за крепостными замковыми стенами с наступлением темноты. Очень многие, кстати, считали проклятым замок, отреставрированный Виктором Алексеевым.

Легенда же «обросла» новыми сведениями в веках. Многие серьезно считают, что проклятый князь чем-то идентичен знаменитому Дракуле. Не как вампир (вампиры – привилегия Трансильвании), а как родоначальник темных сил зла, князь Темного легиона воинств Сатаны, опутавший прочными черными сетями эту землю. Кстати, в Карпатах вампиров называют проклятыми душами, и верят, что вампиром может стать человек, совершивший какое-то очень страшное преступление, и не получивший за него прощения. Но вампиров почему-то не связывают с каньоном. Здесь свято верят, что вампиры по ночам лазят по стенам и даже могут постучать в форточку, но каньон для них – слишком глубоко. Вампиры мелки для каньона. Каньон – дело рук прямиком Дьявола, и от этого (иногда) мороз по коже, как и от этих легенд. Слушая их (несколько дней назад, а кажется – уже прошло несколько веков!) я не задумывалась о том, что… Только вогнутый солнечный диск и боль. И за солнечными лучами, где-то там, далеко – далеко, серые мрачные стены проклятого замка…