Читать книгу Перекрестки судьбы - Ирина Мартова - Страница 4

Верочка родилась ранним утром как раз в середине августа.

Солнце, словно предчувствуя, что с минуты на минуту на свет явится еще одна представительница прекрасного пола, расстаралось вовсю. Уже взошедшее и умывшееся, оно ослепительно улыбалось навстречу новой жизни.

Небо, высокое и по-августовски синее, казалось бесконечным и бездонным. И только какие-то неугомонные птахи, не отдавая должного торжественному моменту, щебетали вовсю под окнами родильного дома.

Дарья, рожавшая долго, почти десять часов, теперь счастливо улыбалась, глядя на крошечную девчушку, которую ей с нескрываемым удовольствием показывала седоголовая акушерка:

– Ты гляди-ка, – прищурившись от яркого солнечного света, ворковала Лидия Ивановна, принимавшая роды, – вот так красавицу тебе Бог подарил… Ишь, ты какая! И морщится-то, словно понимает, что о ней говорят… Ах, хороша девчонка! Хороша, ничего не скажешь!

Даша, совершенно потерявшая способность здраво рассуждать и от длительных трудных родов, и от всеобщей атмосферы радушия, и от, как ей казалось, нереальности происходящего, только счастливо улыбалась и моргала, пытаясь прогнать стоявшие в глазах слезы. Лидия Ивановна, заметив это, не смолчала:

– А чего глаза-то «на мокром месте»? Непорядок! Эх мы, бабы… Нет, вот что мы за люди?! Чуть что, сразу в слезы! Да ты радуйся, ведь человека на свет родила! Женщину! Красавицу!

Акушерка довольно улыбнулась, прищелкнула языком и добавила:

– А она вырастет, тоже родит… И пойдет, и пойдет ваш род в гору… Слышишь? А ты будешь родоначальницей… А? Чуешь ответственность?

Даша молча пожала плечами, а потом смущенно прошептала:

– Да это я от счастья… Дочь все-таки…

– Вот-вот, молодец, что понимаешь!

Словоохотливая акушерка, очевидно, очень довольная своей работой и сделанным внушением, побежала по своим больничным делам, а молодая женщина долго лежала, глядя в потолок, все еще не веря своему счастью. Лишь изредка она, видно, что-то вспоминая, светло улыбалась да что-то чуть слышно шептала.

…Даша, нежная и трогательная, встретила свою любовь давно.

Еще в третьем классе. Тогда к ним в школу, сразу же после зимних каникул, пришел высокий, очень худой мальчишка, сын военного. Все в этом мальчике казалось необычным: и имя его, совершенно непривычное слуху, и смелость, и находчивость.

Звали мальчишку Тихоном. Ох и похохатывали же одноклассники поначалу над ним, дразнили… Но стеснительный парнишка на самом деле оказался неробкого десятка, дрался с местными пацанами не на жизнь, а на смерть, чем и поразил сердца всех школьных красавиц. Но сам Тихон, несмотря на девичье обожание, почему-то сразу, раз и навсегда, выделил для себя одну-единственную – Дарью, старосту класса.

Так, с третьего класса, и началась история их детской дружбы и бесконечной любви, приведшая потом к законному браку.

Тихон вырос не просто смелым, но целеустремленным, напористым и находчивым. Уже лет в четырнадцать он заявил Даше, что непременно станет военным, как все его предки. Прадед, дед, отец – все мужчины их рода защищали Отечество. И иной доли себе не представляли. Вот и мальчишка хотел продолжить династию. Дарье, честно говоря, это не очень нравилось, боялась она всяких битв и сражений, но перечить Тише не решилась. Промолчала, считая, что семейные традиции нарушать негоже. Так у них и повелось: Тихон что-то решал, а Даша его поддерживала.

Любовь их расцвела так быстро и так буйно, что уже в год окончания школы они точно знали, что поженятся обязательно. В тот вечер, когда им вручили аттестаты зрелости, Тихон, уже повзрослевший, очень похорошевший и возмужавший, ставший сразу серьезным, взял Дашу за руку, нежно привлек к себе и кивнул на звездное небо:

– Дашка, видишь, как много звезд?

Девушка, притихнув, взмахнула ресницами и улыбнулась, подняв лицо к темному далекому небу, усыпанному мерцающими красавицами:

– Угу. Вижу.

Он ласково взглянул на нее:

– Я подарю тебе любую, какую захочешь… Достану с неба и положу к твоим ногам. Правда! Не веришь?

Даша пожала плечами и прошептала чуть слышно:

– Верю…

Тихон обнял ее за плечи:

– Ты сама, как звезда! Дашка, ты такая… – он, задохнувшись от любви, замолчал, подбирая слова, – сияющая и прекрасная.

Помолчал задумчиво и тихо добавил:

– Моя любимая…

Дарья, смущенно опустила глаза, чувствуя, как забилось сердце. Тихон, отойдя на шаг от нее, внимательно взглянул на девушку:

– Хочу запомнить тебя такой навсегда. На всю жизнь… Хочу написать твой портрет.

Он осторожно коснулся пальцем, словно кистью, ее лба, провел по щекам, осторожно коснулся бровей, очертил глаза и, наконец, горячо обняв ее, наклонился и так легко поцеловал губы, словно тронул бутон розы:

– Люблю тебя. Очень.

Тихон, как и мечтал, после школы поступил в военное училище, десантное. Продолжил все-таки традицию, сохранил династию. Его отец, сильно постаревший за последнее время, сыном своим гордился. Да и как не гордиться – мужчина вырос!

Даша, тоже времени напрасно не терявшая, сразу же пошла учиться в педагогический институт. Просто потому, что он находился в том же городе, где и Тишино училище, и ей казалось отчего-то, что ее присутствие любимому как-то поможет, защитит от трудностей военного бытия, скрасит одиночество службы.

А дни бежали и бежали…

После второго курса, ровно в двадцать лет, они поженились.

И никто этому не удивился. Всем вокруг казалось, что иначе и быть не могло. По отдельности ребят никто уже и не представлял, только вместе, будто одно целое.

Так бывает…

Редко, правда. Но иногда встречается.

И была темная ночь, и звезды, сверкающие в немыслимой высоте, и ласковые травы на лугу, влажные от росы, и теплый дождь на закате…

И была такая страсть, такое счастье, что казалось, воздуха не хватит и остановится сердце…

Любовь плыла над землей, убаюкивая влюбленных и нашептывая им что-то, что слышали этой ночью только они.

Все, о чем мечталось, исполнилось.

Но все ли?

Ведь вся жизнь их была еще впереди…

А она, наша жизнь, как известно, умеет и удивлять, и огорчать, и радовать…

Каждому свое…

По заслугам.

Дарья светилась от счастья, старалась ни о чем плохом не думать. Хотя тяжелые мысли так и роились в голове, порой мешая, отвлекая и уводя куда-то вдаль от повседневных забот. Ее мучило то, что, впрочем, печалило в ту пору и всю нашу огромную страну.

Афганистан навис тяжелой, мрачной тучей, огромным саваном над головами отцов, матерей, жен, сестер и невест…

Страна, втянутая в чужой конфликт, отдавала лучших сыновей, самых смелых и мужественных на съедение гадкому чудовищу по прозвищу война. В Афган уходили молодые, сильные, веселые парни, а возвращались угрюмые, искалеченные, ожесточенные, потерянные…

Если вообще возвращались.

Зачем? Для чего? За кого воевали?

Это и теперь остается нашей болью, а уж тогда…

Каждая мать молилась только об одном – чтобы не забрали… А если сын уходил, то чтобы вернулся… Искалеченный, раненый, потерявший себя и веру – только бы вернулся!

Только бы жил…

Даша даже и думать боялась о том, что рано или поздно эта проклятая война, в одночасье ставшая всенародной бедой и болью, постучится и в их дом.

Она просто жила сегодняшним днем, просто самозабвенно любила Тихона, просто старательно строила свой мир…

И все пока было хорошо.

Тиша закончил десантное училище, а в августе восемьдесят четвертого у них еще и дочка родилась.

Верочка.

Крошечная, забавная, единственная…

Даша даже дышать на нее боялась, а Тихон, умиляясь, ласково целовал крошечные пальчики на ручках, гладил ножки и тихо шептал, боясь разбудить ребенка:

– Доченька, моя доченька… Кровиночка.

И не было для них большего счастья, чем такие тихие семейные вечера.

И это умиротворение, эти заботы о ребенке, эти бесконечные семейные хлопоты – все как-то отвлекало Дарью от пугающих мыслей.

И она надеялась, что беда пожалеет ее, пощадит и обойдет их дом стороной…