Читать книгу В потоке творчества: личность и творчество. Книга шестая - Ирина Михайловна Соловьёва - Страница 22

Писать об отрочестве человека, который в своём творчестве настолько воспел этот период, что страницы с его статьями и стихами, став любимыми, цитируются не одним поколением его читателей, далеко непросто. Дело это ответственное, а главное, что увлекательное. «Для меня отрочество – поясняет Терентий, – это та же зрелость, с разницей лишь в том, что в зрелости ты всё делаешь во славу Божию, а в отрочестве Бог всё делает во славу твою и даже то, что ты и сам того не ведая, делаешь во имя Его».

А ведь это правильно. Закончена начальная школа, ребёнок умеет писать, а значит уже немного стал «писателем», считать, а значит ещё и «математиком», ну и читать, а следовательно, имеет неограниченные возможности к познанию, было бы, как говорится, желание. Ко всему прочему у него есть родители, которые его берегут, защищают и помогают в осуществлении его мечты. Осталось обзавестись надёжными друзьями и всё будет путём!

Вот именно, что путём, а не беспутством. Может поэтому Травник-публицист так много пишет в своих статьях об этой жизненной пятилетке…

«Боготворю отрочество! Это славное время протяжённостью в пять лет – с 9 до 13, когда всё, к чему бы ты не прикоснулся, пойдёт с тобою в жизнь. Дотронешься до глобуса, глядишь, станешь путешественником; до мяча – футболистом; заведёшь друга человека, собаку – биологом или врачом. А вот если дотронешься до денег или бутылки, то богачом не станешь – скорее вором, ну и до кучи пьяницей. Так что отрочество впрямую творит чудеса и не только добрые. Если небесные инженеры, то бишь ангелы, вас не сформировали до тринадцати лет, то дальше поздно. Дальше в кровь, подобно маслицу, а то и бензину, выплеснуться тестостерон или эстроген и доделают те дела, на которые вы рискнули, будучи слепленными свыше. Так, что, если отбились от рук, то есть риск «сесть», или выскочить – да-да именно выскочить рано замуж, вляпаться в аборты и смачно затянуться табачком, а сегодня чем и покрепче.

Тем не менее смотрю я на нынешних ребят, нынешних отроков и отроковиц, и вижу, что всё равно всё в них девственно и неиспорченно, поэтому и беру я их в своих рассказах то в плавание, то в походы по скалистым горам, а то и в полёты до альфы Центавра и обратно. И я им верю! Душа их живее всех живых в эти годы: глаза блестят, совесть подрумянивает щёки, обман трансформируется в придумку, а это значит, что есть ещё в них много чего замечательного, есть в закромах моей Родины правда, так что жить – можно!»

Отрочество или, как его ещё называют, переходный возраст, время особенное и складывается оно у многих по-разному и не всегда гладко. Было бы хорошо, не было бы ни детских домов, ни подростковых колоний, ни слёз материнских, ни отцовских ремней. Тем не менее Терентий в своих исследованиях упорно называет его «временем ангелов». Почему? И так ли это? Попробуем разобраться в этом сами на основе собственной жизни и сделать соответствующие выводы.

Что касается моего героя, то и для него эти годы были далеко непростыми. Тем не менее он не раз говорил о них, как о «самом чудесном периоде» в своей жизни, если не считать боготворимое им детство, ну и конечно же зрелость, к которой мы обязательно подойдём, проживая вместе с ним все ступени личностного становления и творчества пока ещё Игоря Алексеева.

А теперь – отрочество – время, когда для ребёнка, по меткому замечанию Травника «родители, что боги, а квартира, что храм». В пору – мечтать! Потому что именно в отрочестве сбываются мечты, формируя фундамент нашего будущего призвания, служа реальной опорой при поднятии, казалось бы, неподъёмных тяжестей юности и взрослости. А теперь обо всём и по порядку…

В 1973 году Игорь, как и все советские дети, пошёл в завершающий третий класс начальной школы, а весной 1974-го доучивался, лечился и одновременно отдыхал в подмосковном санатории им. Герцена в Рузском районе, где сильно повредил указательной палец левой руки. Дело дошло до операции, так что под угрозой стояла дальнейшая учёба в музыкальной школе, что мальчишку только радовало. Тем не менее всё сложилось благополучно и он, помимо фортепиано, позже самостоятельно освоил гитару, флейту и даже немного тенор-саксофон.