Читать книгу Виктор Виттельбрандт - Ирина Михина - Страница 2

Эта история началась в воскресенье. В Свято-Троицком женском монастыре проходила дневная служба. На клиросе пел женский хор, озвучивая ангелов на фресках, и я слушала их, стоя у окна – там для меня цвело последнее лето. Последнее, потому что в течении семи лет я страдала от неизлечимой болезни, и восьмой год должен был стать последним боем в этой неравной войне. Все диагнозы в конце концом оказывались ложными, а назначенное лечение ничем не помогало. Собирали консилиумы, писали статьи, возили за границу: всем было интересно узнать, почему я умираю. Всем, кроме меня. Мне не хотелось знать причину своей смерти. Мертвым причины ни к чему.

В тот год мне было девятнадцать лет и очень хотелось жить. Я даже зачем-то поступила в университет, хотя никаких перспектив и быть не могло. Диплом выдавали через пять лет, а жить оставалось год. Я рассчитывала сумму оставшихся в моем распоряжении месяцев, прикидывая, что могу купить за них у судьбы. Пение хора не мешало мне думать о разном, мне было даже проще, укрываясь его мелодичным звучанием от ужасной действительности.

Служба завершилась, и прихожане начинали расходиться. Задержавшись, я села у окна за низкую парту, на которой лежала Библия, раскрыла ее, прочтя первые попавшиеся на глаза строки. В них говорилось: «Множеством своих преступлений, неправедной торговлей своей ты осквернил свои святилища. Я зажег в тебе пламя – оно тебя уничтожило! У всех на виду Я превратил тебя в пепел, лежащий на земле!». Что уничтожало меня? Я умирала, но даже этот факт не спасал меня от обязанности кормить кота, который уже вот полдня просидел один в квартире и не был виновен в том, что он был здоров, а я – нет.

Уже был ранний вечер. На небе стояло фиолетовое зарево – июльская красота, влюблявшая в себя многоэтажки, заставляла розоветь их от смущения. Я шла по тротуару и завидовала зрелости жизни.

Мой адрес: дом №3, второй подъезд, у двери которого я увидела Колю Тишина – долговязого, худого, голубоглазого парня, при близорукости и сильном солнечном свете походившего за перьевое облачко в черных брюках и полосатом свитере. Мы учились в одной группе исторического факультета и были почти друзьями. Коля знал о моей болезни спокойно, без жалости, но сейчас стоял угрюмо, держа в руках толстую архивную папку. Я спросила его о ней, в ответ он указал на важность дела, о котором хотел говорить со мной и попросился в гости – я пригласила.

Войдя в квартиру, Коля без церемоний положил на стол папку, раскрыл ее и начал доставать множество копий печатных и рукописных записей, списков, фотографий. Это были документы из архива и доказательства, которые теперь представлял мне Коля в подтверждение того, о чем говорил.

Все, что я услышала, показалось невероятной выдумкой. Вообразите сами мою реакцию, прочтя то, о чем убеждал он меня на словах, с жаром поднимая перед глазами архивные записи, одну за другой.

В доме на улице Сонина, который сегодня зовется домом Офицеров, во второй половине XIX века располагались кабинеты городского филармонического общества. В то время его ведущим музыкантом был скрипач Виктор Виттельбрандт, известный ныне как один из выдающихся музыкантов XIX века. Он преподавал музыку для дочери самого губернатора Аркадия Невелидова – Кристины Невелидовой, которая была влюблена в своего учителя. Чтобы доказать чувства Кристины Невелидовой к Виктору Виттельбрандту, Коля показал мне копии их переписки, в письмах которой Кристина признавалась в своих чувствах, а Виктор, ссылаясь на свое низкое положение в обществе, осторожно отвергал их.

Осенью 1867 года Виттельбрант получил тайное письмо от губернатора. Подобрав для Кристины подходящего жениха, Невелидов столкнулся с ее отказом, причиной которого была любовь Кристины к Виктору. Не желая насильно выдавать дочь замуж, губернатор убедительно просил Виттельбрандта поучаствовать в интриге: дочь председателя дворянского собрания и давнего друга Невелидова – Мария Дмитриева согласилась разыграть перед Кристиной сцену, в которой Виктор признавался ей в любви, чем планировалось вызвать ревность губернаторской дочери, гнев и, наконец, долгожданное разочарование в чувствах к Виктору. Взамен участия в этом деле, губернатор обещал Виттельбрандту должность директора филармонического общества. Виктор ответил на письмо согласием.

Следующим Коля показал мне письмо, написанное через год после того, как должно было случиться задуманное губернатором дело. Кристина Невелидова писала к Виктору Виттельбрандту о том, что знает про него некую тайну, связанную с творчеством музыканта и обещала, подобно Виктору, тоже обменять у дьявола свою душу. В следующем своем письме Кристина сообщала, что сделка с дьяволом прошла удачно, и что Мария умрет через несколько лет от неизлечимой болезни, а также все ее внучки и правнучки до конца света будут умирать по той же причине. «Чтобы тела их», – писала Кристина, – «гнили под землей, а не соблазняли чужих возлюбленных». Письма губернаторской дочери, вероятно, оставались без ответа, и 20 сентября 1869 года Кристина Невелидова повесилась.

– Как это относится ко мне? – Спросила я Колю.

– В 1870 году Мария Дмитриева вышла замуж за князя Вячеслава Лопухина. – Сразу же начал объяснять Коля, доставая из папки фамильные списки. – У Марии и Вячеслава в 1872 году родился сын – Павел, и еще три поколения в семье Лопухиных рождались сыновья. В 1957 году Иосиф Лопухин отправился по распределению работать в деревню, где женился на Нине Ромшовой – твой бабушке. В 1976 и 1978 годах у них родились два мальчика: Леня и Миша. А в 2001 в семье Лени Лопухина родилась ты – первая девочка после Марии Дмитриевой за более чем сотню лет. – Коля выдохнул.

– Это же мое генеалогическое древо, – я рассматривала документы в изумлении, – но это же очень… Сколько труда!

– Ты меня сейчас слышала? – Возмутился Коля. – Твой отец – потомок Марии Дмитриевой. Ты не больна, Оля, ты – проклята.

– Подожди. То есть то, что сейчас происходит со мной – следствие проклятия двухсотлетней давности, наложенного на мою далекую прабабку из-за любовной интриги? Ничего глупее и быть не может…

– Все, что я тебе показал, – вспыхнул Коля, – копии настоящих архивных документов, доставшиеся мне большим трудом.

В ответ я молчала.

– Это шанс найти способ спасти тебя. – Продолжил Коля спокойно.

Я повернулась к зеркалу справа от нас. В его отражении за столом сидел раскрасневшийся молодой человек, разгоряченный желанием убедить находившуюся напротив него бледную, исхудавшую до костей девушку с редкими волосами, зачесанными на бок, чтобы прикрыть образовавшуюся под ними лысину.

– И что мне делать? – Спросила я сдержано, как, кажется, полагалось в тот момент спросить.

Коля радостно оживился. Он торжественно достал из папки последние листы.

– Это последнее письмо Марии Дмитриевой уже после рождения мальчика, почти перед самой смертью ее. Она пишет к мужу.

В своем письме моя пять раз прабабушка писала о том, что будет вымаливать у Господа для своих потомков сыновей, но если так выйдет, что родиться девочка, то спасти ее сможет только скрипка Виктора Виттельбрандта. «Милый Слава», – говорилось в письме, – «я убеждена, что причиной моей смерти является не Кристина, а Виктор Виттельбрандт. Меня уже не спасти, но я, все же, обращаюсь к тебе с надеждой.

Виктору Виттельбрандту принадлежит предмет, от которого зависит жизнь будущих поколений нашей семьи. Этот предмет – личная скрипка музыканта с литерой «V» на нижней деке. Я прошу тебя… Нет. Я умоляю тебя заполучить эту скрипку себе при жизни ли Виктора, при его ли смерти. Только не опускайся до мести даже ради тех, кого любишь. Господь подарит тебе благодетельные способы победить дьявола и надежно спрятать от него проклятый инструмент.

С истинной к тебе любовью

твоя Мария Д.»

– Моя жизнь зависит от скрипки? – Я начинала нервничать. – Где нам искать это лекарство? В музеях?

– Я не знаю. – Серьезно отвечал Коля. – Прежде, думаю, тебе нужно обратиться к твоей прабабушке. Я думаю, что она может что-либо знать.

***

То ли Коля свихнулся, то ли еще одним симптомом моей неизведанной болезни являлось сумасшествие, но уже на следующее утро я отправилась в деревню у соснового леса – Ключи, где жила моя прабабушка – Дарья Васильевна Лопухина. Коля согласился довести меня до места, впрочем, думалось, что и до ручки. В глубине души мне казалось, что Колю больше манят исторические тайны, а не моя жизнь. Впрочем, эти мысли были несправедливы по отношению к нему, и я устыдилась их почти сразу же.

– В путь! – Повелительно сказал Коля, когда мы уже были в машине. Я перекрестилась.

От города до Ключей добираться было не меньше двух часов. Раньше я с удовольствием проделывала и более дальние поездки, но теперь моя болезнь и здесь давала о себе знать. Мы останавливались, по меньшей мере, раз десять: меня тошнило, то я хотела в туалет. Поначалу мне было стыдно перед Колей, потом я отчаянно боролась с нараставшей истерикой, но где-то на середине пути стала воспринимать свои мучения, как обыденность, так скоро привыкать мне еще не приходилось. В те дни особенно пугало не то, что болезнь подчиняла тело, а то, что она поглощала мою личность. Я злилась на себя за слабость, за то, что с каждой минутой все больше уповала на помощь призрачной скрипки. Совместно с врачами и учеными ответ на мой клинический вопрос уже искали колдуны и гадалки. Один из батюшек, которых я в большом количестве посетила за все года своего недуга, даже предположил, что я одержима бесами, и родители возила меня на молебен, чтобы проверить, убивает ли мое тело что-то из рядов потусторонних сил, но и здесь результатов не оказалось, что, при нашей степени накала, разочаровало всех. Неизвестность была ужаснее самой страшной истины. Так я думала тогда.

Прабабушки я не навещала уже два года подряд. Ведь были дела важнее. Ей было уже за 90 лет. Прадедушка умер десять лет назад, и Дарья Васильевна жила одна в маленькой деревушке, где ничего не работает, кроме смекалки. Из молодых людей здесь были только фермеры, уставшие от суеты больших городов и теперь ведшие здесь хозяйство и торговлю, обменивая пенсию пожилых соседей на продукты цивилизации. К деревне вела дорога, окруженная широкими коврами засеянных полей; позади угрюмо стоял сосновый лес.

Прабабушка знала о моей болезни, но за два года я сильно сдала и, увидев меня так: без предупреждения, неожиданно, – Дарья Васильевна не сдержалась, громко ахнула и заплакала. Тепло ее слез растопило и мое сердце, но слезы я сдержала.

– Проходите, ребятки. – Сказала прабабушка, высвобождая меня из своих объятий и украдкой вытирая слезы. Теперь она старалась улыбаться. – Простите меня старую. Давно не видела тебя, Оленька, вот и расчувствовалась.

В маленьком старом доме все говорило о скромной старости интеллигентного человека. Деревянный пол, чисто вымытый и тщательно подметенный, покрывали цветные, вышитые узорами, половики. На широком столе у окна лежало множество книг, журналов, газет и отрывных календарей. За стеклом серванта аккуратно стояли советские куклы. Через прозрачные белые шторы в дом проникал бледный луч света и падал на стену с фотографиями нашей семьи. Сын Дарьи Васильевны – мой дедушка – умер пять лет назад; невестка ее – моя бабушка – жила с моими родителями в областном городке за 40 км отсюда; внуки учились в разных городах, приезжали редко (я явилась раз за два года и то по крайней необходимости), а она любила и хранила в своем сердце нас всех, и я подумала, что, возможно, в этом состоял секрет ее долголетия.

Мы пили ромашковый чай из больших белых кружек, заедая пирогами с вишней. Она готовила пирог каждые понедельник и пятницу, ожидая гостей и, не дождавшись, отдавала вкусный гостинец соседям. Мне было совестно приступать к делу о скрипке, а после разговора о пироге это желание и вовсе отпало. Казалось, что лучшим решением было остаться здесь, у леса, среди бескрайних полей, душистых цветов, провести остаток своей жизни в тишине, рядом с человеком, который любил меня с самого моего рождения, даже тогда, когда я обижала его, когда меня не было рядом.

К вопросу перешел Коля.

– Дарья Васильевна, а вам известно что-нибудь о человеке по имени Виктор Виттельбрандт?

Прабабушка изменилась в лице.

– Я не застала его при жизни, – отвечала она, – но я знаю, что это человек, приносящий беду.

– Дело в том, – настойчиво продолжал Коля, ловя на себе мой недовольный взгляд, – что я недавно проводил биографическое исследование о нем и нашел странную связь между Виттельбрандтом и болезнью вашей правнучки.

Дарья Васильевна поднялась из-за стола.

– Бабуш, тебе плохо? – Я не на шутку испугалась. Она покачнулась, держась за спинку стула.

– Вы в порядке? – Коля вскочил с места и что-то искал вокруг глазами. – Может, воды?

– Не нужно. – Прабабушка махнула рукой. – Этот день должен был настать. От судьбы не спрячешься даже в лесной глуши.

Мы стояли, молча, в ожидании смотря, что она скажет.

– Когда ты, Оленька, родилась, я надеялась, что все легенды о проклятие Виктора Виттельбрандта – страшные сказки матери моего покойного супруга, но должна была родиться правнучка, и страх усиливался. Тогда, только ты родилась, я настояла, чтобы мы с твоим прадедушкой отправились сюда – в Ключи. Мне тогда казалось, что в этой глуши Виттельбрандт тебя не достанет. А потом ты заболела. И, увидев тебя теперь, я в точности вспомнила описания Марии перед самой ее смертью. – Речь ее прервалась вырвавшимся из груди рыданием.

– Бабуль, где эта скрипка? – Я подбежала к ней, обняв за плечи. – Скажи нам. Возможно, что спасение как раз в том, чего мы так боимся.

– Ты еще совсем дитя. – Отвечала она мне сквозь слезы. – Никакой разгадки нет, Оленька. Это проклятие.

– Есть. – Вмешался Коля. – Я нашел в архиве письмо Марии Дмитриевой к Вячеславу Лопухину – ее мужу. В нем говорится, что снять проклятие может только скрипка Виттельбрандта.

– Эта скрипка принадлежит самому дьяволу. – Прошептала бабушка так, что по всему телу пробежали мурашки.

– Значит, спасти Олю может именно он. Дарья Васильевна, она у вас?

Прабабушка утвердительно покачала головой, и мои последние сомнения были разрушены. «Боже мой!» – Подумала я тогда. – «Я действительно проклята!»

Прабабушка направилась в кладовую. Мы ожидали ее в молчании. Вернулась она, держа в руках скрипку. Коля стоял бледный, с мокрыми от пота висками и даже слегка дрожал.

– Это она? – Прошептал он.

– Она. – Отвечала прабабушка. – На обороте знак.

– Литера «V». – Торжественно заключил Коля.

– Я отдам тебе ее. – Прабабушка пристально посмотрела на меня. – Помни, в ней таится зло и возможно правильным было бы не прятать ее здесь, а отдать в руки святым обителям или уничтожить… В конце концов, она твоя, внучка.

Она протянула мне в руки скрипку, по виду которой нельзя было сказать, что этому инструменту было более ста лет.

– Как новая. – Я взглянула на Колю, который все больше впадал в прострацию счастья от появления исторической ценности. – Правда, ведь, Николай? – Я повысила голос, и Коля ответил «А!», будто я его только что разбудила. – Что нам теперь с ней делать?

– Думаю, мы должны отвезти ее в усадьбу Виттельбрандта. – С готовностью отвечал он, походя на пойманного с поличным преступника. При спорных обстоятельствах, он наверняка убил бы меня за эту скрипку, если бы я и так не была смертельно больна. Порой я опять приходила к мысли, что он втянул меня во все это только для того, чтобы поминать меня с этой исторической ценностью подмышкой.

– Надеюсь, вы не скоро уходите? – Прабабушка всплеснула руками и суетливо засеменила на кухню, крича по дороге. – А варенье!

– Мы погостим еще пару часов. – Отвечала я, игнорируя торопящие меня жесты Коли. – Это моя бабушка, – шептала я ему, – у которой я не появлялась шесть лет. Усмири свои поисковые амбиции.

Коля обиженно фыркнул и ушел в гостиную. Я осталась одна, держа в руках орудие своего убийства, запланированного век с лишним тому назад. У Виттельбрандта была своя усадьба! Мне с нетерпением хотелось попасть в это место. Наверняка там хранился портрет хозяина, и я с удовольствием бы взглянула этому портрету в глаза. Мысли о Викторе Виттельбрандте исчезли в момент, когда в комнату вновь вошла прабабушка, потому что никто в мире, даже знаменитый скрипач, от инструмента которого зависела моя жизнь, не дороже малинового варенье горячо любящей прабабушки, которую я не навещала долгие два года.

Коля пришел к столу натянутым, как скрипичная струна. Прабабушка заметила это и, встретив его теплой, приветливой улыбкой, предложила сливок к чаю. Коля отказался. Тогда прабабушка стала рассказывать, что в молодости сама играла на скрипке, что инструмент Виттельбрандта чудесен в звучании и как бы невзначай упомянула о парочке нотных тетрадей, доставшихся ей от свекрови, с композициями, автором которых был сам Виктор Виттельбрандт.

– Покажете? – Вспыхнул Коля.

– Для начала выпей-ка чаю, внучок. – Назидательно отвечала прабабушка. – Откушай варенья. А я пойду, поищу, авось тогда и найдется.

Пока в кладовой прабабушка искала ноты, Коля уничтожил пол литра варенья чуть ли не залпом.