Читать книгу Куда уходят скалы. Книга первая - Ирина Мисевич - Страница 7

Вот и пригодилась инструкция. Георгию все объясню по дороге. План был таков: наша семья уезжает с ним на служебном автомобиле в Калинин, утром молодой ученый идет в местную лабораторию, не вызывая ни у кого вопросов и удивления, отдает в работу образцы и возвращается в институт. Мы едем из Калинина в Ленинград поездом, а оттуда – в Псков, селимся в частном секторе, по адресу, указанному в инструкции, и ждем возвращения товарища, если он решится бежать с нами. У Георгия не осталось в живых никого из родни, его ничто не должно здесь держать, включая работу, а с моим отъездом она сведется к нулю. В связи с моим исчезновением его могут арестовать, допрашивать, жизнь сломают, в любом случае в институте знают, насколько мы связаны, никто не поверит, что я не сказал ему, куда уезжает моя семья. Усугублялось все тем, что ректор отметил: к каждому члену экспедиции уже пристальное внимание. К тому же, что греха таить, отец всегда думает о судьбе дочери, Вера уже в невестах ходит, а мужа ей хорошо бы русского, чтобы и душа, и мысли его были понятны.

Наконец добрались до дома моего ассистента, тот не стал расспрашивать, быстро сложил вещи и документы, договорились, что встречаемся на Патриарших прудах, ныне Пионерских. Оставалась Вера, я всегда был не робкого десятка, но как только осознал, что опасность может угрожать моим барышням, вспомнил шамана и понял, что я – самый настоящий трус!

Дома, впопыхах пояснив растерянной дочери, что мы спешно уезжаем навсегда, не позволив ей попрощаться с подругами, лихорадочно бросали в чемоданы все самое ценное, тут же что-то лишнее доставали, подумав секунду, укладывали снова. Самое важное было в лаборатории – и тут вся надежда только на Георга. Он умный, серьезный, я в него верю!

Вот мы уже на Патриках, машина стоит с выключенными фарами, молча забрасываем вещи в багажник, моментально садимся. На ходу придумываем, что надо за материалами ехать сейчас, вахтеры к нашим ночным работам привыкли, поздним визитом не удивим, а утром нас могут опередить люди в кожаных плащах. Спешим на Пироговку, решаем, что Георг идет один, выписывает себе командировочное удостоверение в Калинин, под этим предлогом собирает в чемодан важное и уникальное. Сидим в темной машине, двигатель заглушили. Холодно, тревожно… время ползет… наконец видим идущего неспешной походкой товарища, понимаем, что его могут видеть c поста охраны, стараемся лечь на сиденья, чтобы нас не заметили.

Это наш второй побег, жизнь снова обнулится, что-то начнем с чистого листа. Я начал рассказывать Вере о наших якутских страшных событиях, до этого момента берег дочь, а затем и ей, и Гоше поведал о том, как увидел оборотня в президиуме. Все же, полагаю, он увидел меня, если бы я был неприметным внешне, не пришлось бы сейчас бежать, но ведь говорят: что Бог ни делает, все к лучшему. Остается верить.

Дорога до Калинина была неблизкой, пока ехали, Георг перечислил то, что ему удалось собрать, а это почти все образцы и материалы, а главное – привезенные из Якутии растения. В родиоле розовой, растущей в Скандинавии или на Тянь-Шане, содержится в несколько раз меньше эфирных масел, чем в нашей, якутской, а значит, и живительные свойства у них слабее. Он взял все наши последние конспекты, записи формул, вытяжки из растений и экстракты, мы едем не с пустыми руками.

– Гоша, а как же Федя! Как его предупредить? – спохватился я.

– Он сейчас в деревне у матушки, я отпустил его на неделю, чтобы собрать поздние травы и ягоды. Не знаю, как сообщить, телеграмму отбить нельзя, могут отследить. Пока я в растерянности.

– В деревне быстро не найдут, кроме тебя адреса никто не знает, как только встретимся с нашим куратором, попросим помочь мальчишке.

План меняли на ходу, чем больше задумывались о последствиях, тем отчетливее понимали, насколько важно выиграть время. Машину решили оставить в Калинине неподалеку от лаборатории, но там не показываться, а пешком дойти до вокзала, причем разделиться на пары: я с Софьей, а Гоша с Верой. В разное время покупаем билеты, едем в разных вагонах, к кассам отправятся барышни, их разыскивать даже завтра еще не должны. Финальный штрих – смена внешности. Я избавился от бороды и побрился налысо. Утром пошли на рынок и купили одежду попроще, наши заграничные костюмы в провинциальном городе выглядели так же кричаще, как тоги римских патрициев. Шляпы поменяли на кепки, Софи и Вера повязали платки. На ноги приобрели войлочные боты, а пальто заменили на телогрейки, и вот мы уже вполне сливаемся с толпой.

Я плохо помню, как добрались до Ленинграда. На станции, издалека наблюдая друг за другом, как договаривались раньше, взяли билеты до Пскова. Мы с Софи, проходя мимо, увидели, как молодежь покупает пирожки в буфете, стараясь на них даже не смотреть, не спеша направились к вагону, хотя хотелось схватить их в охапку и бросится бежать во весь опор без оглядки.

В поезде надвинул кепку на глаза и сделал вид, что сплю. Эх, сейчас бы стаканчик иван-чая, мне нельзя показывать Софье, насколько я волнуюсь. Если наш побег провалится, я обреку на гибель трех самых дорогих мне людей. Но и оставаться в Москве в ожидании ареста – тоже не выход из положения. Зверь не успокоится, пока не уничтожит меня, я – свидетель, я для него опасен. На каком-то полустанке купили чай да баранки, нельзя выделяться, надо мимикрировать, доехать до Пскова, а там пешком, не торопясь, добраться до нужной точки.