Читать книгу Вэй Аймин - Ирина Репек - Страница 14

Через два дня ровно в двенадцать пополудни я стояла у кабинета Павла. Я постучала.

– Войдите, – послышалось из-за двери.

Я вошла, поздоровалась.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – засуетился он, улыбаясь. – Чай, кофе?

– Нет, спасибо.

– Ну, как самочувствие?

– Готова признаться, доктор, – ответила я, – я действительно спала эти два дня как младенец.

– Павел, – поправил он меня, – если вы не против? Я всё еще чувствую себя вашим учеником, и я бы хотел, чтобы вы называли меня по имени. С другими своими пациентами я не позволяю такой вольности, но с вами мы были знакомы при в других обстоятельствах, поэтому, пожалуйста, если не трудно, просто по имени, хорошо?

– Хорошо.

– Отлично. Чем занимались? Пианино купили?

– Э… нет.

– А почему?

– Но…

– Я вам одолжу свою гитару и дам контакт моей знакомой. Она отлично играет и научит вас.

– Я…

– Никаких но – примите это как лечебную терапию. Хорошо?

– Хорошо.

– А спортом занимаетесь?

– Нет, но иногда гуляю по парку. Раньше с собакой гуляла, теперь, после того, как он умер, перестала.

– Займитесь йогой.

– В моем возрасте? – удивилась я.

– А почему бы и нет? В юности чем-нибудь занимались?

– В детстве, ещё в Красноярске, мама водила меня несколько лет на художественную гимнастику. Потом, получив травму, я гимнастику забросила.

– О! Какие еще у вас хобби? В шахматы играете? Языки учите? Я вот учу китайский. Я жил в Китае с рождения и переехал в Россию только когда мне было уже семнадцать. Поэтому я немного говорю, а вы, наверное, нет.

– Нет, конечно. Да и мои родители тоже не говорили, хотя там работали и жили довольно долго. Это сейчас всё интегрировано, а раньше мы жили в своей, так называемой, общине и даже не контактировали с китайцами.

– Да, помню, я застал немного те времена. Раньше даже уезжая за границу с иностранцами особо не контактировали. Союз был закрыт и политика была такая, изучение языков было не так важно. Их всё равно не могли применять. Это сейчас, когда границы открыты, все ринулись учить языки.

– Да, родители современных детей столкнулись с тем, что не могут говорить, хотя в школе учили по-десять лет английский. Уехав за границу, ничего не понимая, стали переучиваться. Теперь критикуют классическую методику, все ринулись учить по коммуникативной. Не знаю, мне кажется с помощью коммуникативной методики можно разговориться, но имея при этом хорошую базу. А если базы нет, если не учить слова, не начинать с азов, с фонетики, грамматики, то вся эта коммуникативная методика просто… как это говорится: «Пшик». Толку – ноль.

– То есть советская образовательная школа была лучше? – спросил Павел.

– Не лучше, – я задумалась, подбирая слова, – просто было много хорошего, и всё это как-то утратили. Много было критики, многое просто разрушили… вместо того, чтобы сохранить и улучшить. Знаете гимн СССР: «Весь мир насилья мы разрушим. До основанья, а затем. Мы наш, мы новый мир построим…». Это настолько въелось в наше сознание, что мы стали применять этот принцип во всём… разрушим – построим. Я думаю, что те, кто хорошо учился, они, поехав заграницу, и столкнувшись с тем, что ничего не понимают, всё таки быстро адаптировались и переучились. А те, кто не учил, такими неучами и остались и им только и остается, что критиковать.

– Хм, – усмехнулся Павел. – Наконец-то вы разговорились. Эта тема для вас самая актуальная, насколько я понимаю?

– Ну, да, – вздохнула я, – проблемы в образовательной системе, то, с чем сталкиваешься каждый день, наболело.

– Нет, это хорошо. Вы, кстати, так и преподаете химию в МГУ?

– Подготовительные курсы веду, – кивнула я.

– Да… Конечно. Это неорганическая химия, насколько я помню?

– Неорганическая и органическая, в пределах школьной программы, подготовка к ЕГЭ.

– Вы к ЕГЭ готовите, а как вам, вообще, эта система с ЕГЭ?

– Ох, – вздохнула я, – бедные дети. Столько всего… перегружены, много ненужного. Насколько я слышала… могу, конечно, ошибаться, ЕГЭ изначально было придумано во Франции для детей с отклонениями, чтобы хоть как-то их аттестовать. Потом эту систему переняли в Америке для эмигрантов и отстающих, также чтобы хоть как-то аттестовать их и допускать к работе. А потом её переняли мы. Сами понимаете, что из всего этого получится? Ничего… Скорей бы уж её отменили.

– Идут разговоры об отмене ЕГЭ?

– Ну… поговаривают, я не знаю.

– А как же экзамен в Китае, там ведь что-то наподобие этого, разве нет? И его ввели еще в древности. Там система работает… единый экзамен и всё такое…

– Я про Китай ничего не знаю, – ответила я.

– А как насчет лекарств? – вдруг перевел он разговор на другую тему, – Это ведь органическая химия?

– Чаще всего… да.

– Ну, допустим… – задумался он, – а как всё это на практике… Вы помните?

– Не поняла?

– Так, просто спросил. Например, могли бы вы создать антибиотик в домашних условиях.

– Что?! – воскликнула я, – сомневаюсь.

О чем это он? Скачет с одного предмета на другой.

– А всё таки, – настаивал он, – вот я, например, делаю музыкальные инструменты, а вы могли бы попробовать сделать, допустим, пенициллин. Как вам такое хобби?

– Не знаю, я лучше научусь играть в шахматы или, на худой конец, в Го. Кстати, всегда хотела научиться играть в Го. Эта довольно популярная игра в Китае, а у нас она не так… часто встречается.

– Го… вэйци вы имеете в виду? Го – это как-то по-японски… Ну… это просто, – сказал Павел.

Он раскрыл планшет, лежащий у него на столе, потыкал в него.

– Вот, – он протянул планшет с игрой.

Я взяла его: на экране было развернуто поле и стоял черный кругляшек.

– Я наверное… – начала я придумывать причину, как отказаться от его идеи навязать мне все эти, как он выражался, хобби.

Но так просто он не собирался сдаваться.

– Я могу одолжить его вам. Возьмите, если у вас нет своего, вернете при следующей встрече.

Так, подумала я, опять – при следующей встрече, этого следовало ожидать. Я пришла сюда сегодня только с одной целью: выяснить, что он сделал со мной в прошлый раз, почему головные боли прекратились и спать я стала хорошо. Раньше за ночь могла проспать в общей сложности три-четыре часа. Или просыпалась среди ночи, часов в пять и больше не могла уснуть аж до утра. Теперь же…

– Не стоит, – я протянула планшет обратно.

– Возьмите, возьмите… принесёте на следующую встречу. Я вам доверяю, – улыбнулся он.

– Пытаетесь назначить следующую консультацию? – усмехнулась я, нужно, видимо, жестче, иначе я тут подсяду на эти консультации с психотерапевтом, как на иглу…

– Не пытаюсь, а назначаю. Я уже выделил вам время, на следующей неделе… так же в полдень?

Я недоверчиво посмотрела на него.

– Хорошо, хорошо, я не настаиваю и не принуждаю. Я оставлю на вас время. Придете вы или не придете – ваш выбор. Если не придете, я просто поставлю неявку пациента. Сделаю перерыв и попью кофе.

– А разве ваше время не оплачивается? Как вы…?

– Частично идут государственные выплаты на таких пациентов как вы, когда вы пришли с обходным листом. Но сейчас вы уже идете как частный клиент, и я должен с вас брать оплату, но я ваше время ставлю на свой обеденный перерыв.

– А как же ваш обед и отдых?

– Ну, я особо не прожорливый, бутерброд и кофе я могу втиснуть в пять-десять минут между клиентами. А с вами мне интересно поговорить, поэтому я и пользуюсь этим.

– И деньги вам не нужно зарабатывать? Я думала у врачей, ведущих подобную практику, каждая минута на счету.

– Деньги – это конечно хорошо. Но, как говорится: «Всех денег не заработаешь», а вы?

– Я?

– Вы ведь тоже могли бы вести репетиторство, набрать учеников, зарабатывать. Или у вас с доходом всё в порядке?

– Я вас умоляю, – рассмеялась я, – репетиторство. Вы думаете на репетиторстве можно заработать?

– А что? Нет? Хм, я всегда думал, что преподаватели хорошо зарабатывают… те, кто ведет частные уроки.

– Может единицы, но в основной массе… Интернет предоставляет неограниченный выбор. Сейчас по-скайпу можно найти репетитора, например из Самары или из Питера, а они дают уроки за 800 рублей в час, так же по-скайпу. Сами понимаете с Московскими ценами нам за ними не угнаться. Чтобы хоть как-то продержаться на плаву и заработать на жизнь, мне нужно брать за урок минимум полторы тысячи, а это в два раза больше их расценок.

– Ну, так вы же можете найти учеников и за полторы и за две. Вы ведь в МГУ… вы им дорожку стелите. Почему бы… У вас такая практика! Вы работали врачом сколько?

– Почти двадцать лет.

– И десять из них в торакальной хирургии? Потом магистратура, аспирантура, сейчас докторантура? Кандидатская! – он замолчал, – возникает вопрос…

– Вопрос: «Почему я такая бедная, раз я такая умная?»

– Да, – Павел заулыбался, – вы научились читать мои мысли.

– Ну… это извечный вопрос: «почему Россия не Америка»? Как говориться: «обращайтесь к классике». Не знаю, Павел, смотрели ли вы такой фильм: «Жестокий романс» Рязанова, э… кажется так называется. Старый советский фильм по пьесе…

– «Бесприданница» Островского?

– Да, да, он самый. Роман не помню, в школе, наверное, не читала, но вот фильм помню достаточно хорошо. Вот там четко прозвучала фраза: «– А я взяток не беру!… – Так вам их никто и не дает, должность у вас не та». Это суть проблемы России: в России на хорошую, высокооплачиваемую работу можно устроиться только по-знакомству. А значит берут только своих и не обязательно самых талантливых, самых умных и так далее. А я человек закрытый, не люблю тусовки, алкоголь, вечеринки… общение с людьми, которые мне не интересны. Я предпочту с книгой дома посидеть. А вот такого рода знакомства, где можно завести контакт и возможности для карьерного роста, как раз на различного рода мероприятиях и приобретаются. Я живу по другому принципу, есть такой рубаи у Омара Хайяма:

«Чтоб мудро жизнь прожить – знать надобно не мало.

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало ешь,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало!!»

Я вздохнула, продолжила:

– Второй момент, я не умею воровать. А в России тот кто наворовал – тот, в основном, и богат. Поэтому нет среднего класса. Или очень богатые или нищие. От зарплаты до зарплаты еле-еле, перебиваются. Те, кто наворовал, те и при делах. Ведь если не останавливают, то можно и наворовать много. А не останавливают потому-как круговая порука. В тюрьмы особо и не сажают, сами между собой разбираются. Все всё знают и все при этом молчат.