Читать книгу А была ли синяя птица? Пионерско-мистическая повесть - Ирина Решетникова - Страница 2

Видели ли вы хоть раз настоящего шамана? Вот я до этого момента даже слова такого не слышала. На дворе был август, начало восьмидесятых. «Звёздочка» располагалась в живописных горах Чаткальского хребта, в нескольких десятках километров от Ташкента. Путевку туда выдали маме в качестве премии за хорошую работу. Звездами было предначертано, чтобы я возвращалась в этот лагерь дважды.

Нет, конечно, проводить каникулы в «Звездочке» мне нравилось. Первый раз я попала туда, когда мне было шесть. Так случилось, что в один прекрасный день, вместо того, чтобы уйти в павильон на тихий час, мы взобрались на дерево, полное маленьких, еще не созревших, темно-зеленых яблок. «Мы» – это я и еще одна девочка, лица которой я уже не помню, но у которой была тоненькая, с красной лентой, коса соломенного цвета. Она, словно сова из мультика, рассказывала мне о том, как необычайно вкусны такие яблоки с солью. И я непременно захотела их попробовать.

Мы забрались на дерево и рубали одно яблоко за другим, пока за ушами у меня не начало скрипеть.

Соломенная коса же никак недоумевала, как я могла не понять божественного вкуса этих райских яблок:

– Они же просто волшебные! Ешь их и, кажется, что любое желание сейчас может исполниться! Даже самое самое! Ну, чувствуешь?

Вообщем, все закончилось тем, что главная пионерская вожатая с экзотическим именем Амелия позвонила нашим родителям и огорчила их нашим безостановочным поносом и высокой температурой. Все это вместе она назвала каким-то колючим словом «дизентерия». Уже через несколько часов машина везла нас в сторону дома. А зеленых яблок с тех пор я больше никогда не ела. Да, кстати имя той девочки было Антонина, Тоня, которую я потом в честь этой истории прозвала «Антоновка». И где она сейчас?

На этот раз я дала маме честное слово не есть зеленых яблок и избегать сомнительных компаний антоновок. Иначе маме придется опять с трудом возвращать своё сердце» на место, которое каждый раз при неприятных известиях обо мне уходило у нее в пятки. Пятки ее, кстати, очень любили красные лаковые туфли. Когда я стану мамой, я обязательно куплю себе такие же. Иначе куда же мне опускать свое сердце?

По дороге в лагерь мы всем автобусом пели песни и подставляли лица горячему ветру, который врывался из открытых люков. Я с украдкой смотрела на ребят, что сидели рядом, и размышляла, с кем их них я могла бы в тихий час поест райский яблок, что исполняет любое желание. Ну, так и знала! Мне просто везет на малявок с косами! Сначала была Антоновка, потом – моя школьная подруга, Ритка Молохова, маленькая, худенькая, с такой же жиденькой косой и корявым произношением буквы «Р». Вы не поверите, но около меня опять сидела всё та же маленькая, худенькая с маленькими, серыми глазами, спрятанными за толстой черепаховой оправой, и медно-рыжей косой девочка.

Пока она молчала, было еще ничего. Но через некоторое время от нее раздался вопрос писклявым голосом с растянутой буквой «р»:

– Ты не знаешь, сколько времени нам еще ехать до лагеря?

Я посмотрела на нее и отвернулась к окну. «Никаких антоновок!» – звучал в голове мамин голос.

Еще через три поворота она повторила свой вопрос.

Наконец я не вытерпела и вскипела:

– Если еще раз спросишь, пойдешь сидеть вон к тем пацанам, поняла?

Я указывала на стайку мальчишек, которые в конце автобуса закатывались над чем-то от смеха.

Она насупилась, втянула плечи и вопросов больше не задавала.

Что ж, раз с подругами было тяжело, то прийдется хотя бы искать друзей на заднем сиденье. Я еще раз оглядела тех, что сидели в глубине автобуса. Один из них, заводила, как я поняла, рыжеволосый, коренастый с большими синими глазами в пушистых ресницах и веснушками на носу.

«Симпатичный», – подумала я. – «Хотя…»

Хотя вся его внешность выдавала заядлого хулигана. Наподобие тех, что корчат рожи, громко смеются и обзывают обидными словами. У меня в руках был ярко-зеленый теннисный мячик, который я перекатывал из руки в руку. Понимаете, просто, когда я разговариваю с кем-нибудь, особенно с пацанами, я ужасно нервничаю. А так мячик меня успокаивает и делает более уверенной в себе.

Автобус круто повернул, мячик выпал у меня из рук, предательски остановился на несколько секунд в проходе, а потом покатился к задним сидениям, как раз рядом с тем местом, где сидел «хулиган» и его компания. Холодные мурашки забегали у меня по спине и я застыла в молчании, глядя то на мячик, то на руки задиристого мальчишки: «Ну всё, я пропала!»

Он, казалось, был поглощен только разговором и не обращал никакого внимания на происходящее под его ногами.

– Простите, – тихо сказала я, а потом уже чуть громче:

– Простите!

Рыжеволосый соскочил со своего места, ловко поднял мячик и протянул его мне:

– Нет, это ты прости меня. Держи. Я – Клим. А ты?

Нет, по голосу он был явно не хулиган. Хулиганы так вежливо не разговаривают. У меня были еще свежи воспинания о другом хулигане с нашей улицы, Лёньке Дудакове, который при виде меня начинал свистеть и кричать вслед: «Смотрите, Кобылина пошла!». Моя фамилия была Конева. «Нет, конь – это мужского рода, а ты женского! Поэтому – Кобылина», – ржал он как сивый мерин. Хотя от кобылы во мне мало что было, разве что рост. Но мама учила меня ни на кого не обижаться, чтобы на мне «воду не возили». «Зачем тебе чужая ноша? Своей хватает. Бог с ними, с обидчиками. Вон они смеются сейчас. А ты чего это дуться на них, дураков, взяла?» Папа не мог ей ничем возразить, посвистывал, и, как всегда, соглашался: «Мама абсолютно права, дочка. Думай по-доброму.» Хотя сам он очень часто обижался на маму и переставал с ней разговарить на несколько часов, но потом все забывал и снова начинал посвистывать. Поэтому я старалась никогда не обижаться, хотя мне не всегда это удавалось.

Я почувствовала, что мои щеки начали пылать и скороговоркой произнесла своё имя:

– Татьяна я.

– Садись к нам, Таня, – он указал на свободное место между ним и другим, посмуглее. Рядом с ними располагалось еще два мальчика, но у меня не было смелости их разглядывать. Я лишь нырнула между ними, туда, куда указал Клим.

– Какой симпатичный девочка с красивой голубой глаза, – сказал худенький мальчик-узбек.

– Мурат, хорош к девчонкам приставать. Заканчивай лучше свой анекдот.

Так, до самого лагеря Мурат с очень смешным акцентом рассказывал один анекдот про Ходжу Насреддина за другим, а в перерывах подкалывал присутствующих пацанов так, что совсем скоро я много чего узнала о них. Так, Клим был единственным сыном родителей-ученых, взапой читал литературу об инопланетянах и инопланетной жизни и любому чуду давал свое, чисто научное объяснение:

– И Фата-моргана – это никакая не фея! И не живет абсолютно ничего подобного на дне океана!

– А как же король Артур? Он что, по-твоему, совсем дурак был? – возразил ему мальчик по имени «Сашок» с черными, как смоль волосами и в контраст им белой кожей.

– Ну, тогда он еще просто не знал, что речь идет всего лишь о чередующихся слоях воздуха различной плотности и температуры.

Впрочем, чудеса, по его мнению, иногда случались, но уж точно ни в его жизни.

Мурат играл на дутаре, узбекском национальном инструменте и был маленьким, смуглым весельчаком. Он тоже верил в чудеса и рассказал, как несколько лет назад, когда был еще маленьким, увидел вдруг в доме маленького ягненка, пробовал звать, ловить его, но тот так же неожиданно исчез, как и появился.

– Таня, а ты что расскажешь? Случались ли с тобой когда-нибудь чудеса?

Очень хотелось рассказать им про то, что было со мной тем летом…