Читать книгу Мертвые кости, живая душа - Ирина Ростова - Страница 2

Понятное дело, что сильно далеко она не ушла. Когда окраины деревни и общинные поля скрылись из виду, она еще некоторое время двигалась вперед, крутя в голове одни и те же мысли, жалея себя, ненавидя себя, спрашивая себя, в самом ли деле она обрекла и себя, и Альдо на вечные муки. Но ответов, конечно, не было, и ближе всех к истине всегда были Святые, а Святые говорили, что да, Мойра совершила непростительное.

Земля священна: она порождает жизнь, и она же забирает то, что остается после смерти. Она очищает и освящает, и если человек был в жизни без греха, то очищать в нем нечего, и он встанет из земли целым, как новый Святой. Поэтому вмешиваться в то, что делала сама Земля, было запрещено. Поэтому для всех общих могил на деревенском древнем погосте было правило: вскрывать их для новых похорон можно было не чаще, чем раз в десять лет. А за десять-то лет земля успевала очистить всех, а тех, кому очищение не нужно – показать таковыми. Тогда и вставали те, кто плоть без греха, Святые, и ходили меж живых, и никто лучше них Святую Землю и Святое Небо не слышит и не понимает, поэтому они обустраивают мир.

Конечно, они лучше знали, лучше понимали, что натворила Мойра – ведь они лежали в земле, слушали ее, проникались ею, они знали, как черви точат плоть, как обнажаются кости тех, кто жил с грехом, как очищается тело, освобождая души для последнего суда и последней битвы.

Мойра же посягнула на священное – на свежезарытую могилу. Как положено, на старые кости, на деда Антео, помершего лет пятнадцать тому, опустили тело Альдо в сером саване два дня назад. Лантара бросилась на могилу потом, и плакала, и землю гостями прижимала к груди, причитая о чем-то на чужом языке, пока Старый Ормо не увел ее домой.

А в ночь пришла Мойра, которую Альдо позвал из могилы, и разрыла землю, чтобы ему помочь. И тело в саване вытащила наружу, только оно было мертво и неподвижно, как бы она не пыталась его разбудить.

Утром же явился Святой Ляшко со своим помощником, и там ее и нашли – в бреду возле тела охотника – и сама Мойра толком и не помнила, что делала до утра.

Да ей все и сейчас казалось отборным бредом.

Движение ее иссякло возле верстового столба на торном тракте, на котором был обозначен поворот на проселочную дорогу с двумя колеями от колес телег, на их Пречистое. Вот под этим столбом Мойра и села, прямо в пыль, колени руками обхватила и заплакала.

Она плакала по дому, который оставила; по деду, который будет ее ждать; по младшим сестренкам, которых она любила; по подружкам, которые теперь даже края одежды ее забоятся коснуться; по своему крохотному углу в доме у окна, который теперь, наверное, отдадут Таларе; по своему горькому посмертию, которое ее ждет, если она не допросится прощения у Святого престола; по любимой свинке Господарю, которого она третий год защищала от съедения – теперь, наверняка, после первого же поста он попадет на стол; по веселому, красивому Альдо, которого она теперь помнила ледяным и серым окоченевшим трупом; по его душе. Она плакала… о себе.

– Хорош сопли разводить, – негромко, так, словно слова сносил ветер, сказал кто-то над ее ухом. – Дел куча полная наложена, а ты – реветь. Вот дура-девка.

Мойра подскочила в ужасе, хлюпая носом и размазывая сопли пуще прежнего, но с первого взгляда никого не увидела.

– Кто здесь?!

– А кому еще тут быть? А, на свету не видно. В тень отойди, что ли.

– В какую тень?

– В лесочек.

– А ты кто?!

– Не узнала, что ли? Я, значит, из-за тебя в посмертие не войду, а ты меня даже не узнаешь?

– Альдо? – недоверчиво переспросила Мойра, но почти бегом затрусила к деревцам невдалеке, прижимая котомку, чтоб не хлопала. В тени смогла разглядеть – рядом с ней стояла белая смутная тень, в которой она легче легкого узнала молодого охотника.

– Чур тебя, – наконец, опомнилась она, а он только оскалился весело, как бывало, делал живым. – Святенький Томочка сказал, что ты злой дух, который меня обманывать пришел, а вовсе не настоящий Альдо! Все добрые души ждут в чистилище, пока плоть очистится, а не ходят среди живых.

– Это те, кто этой земли, – кивнул Альдо. – Я так думаю. Мать меня предупреждала, что у нас, наполовину чужеземцев, может быть все не так, как принято в этой стране. Только вот она надеялась, что умрет вперед нас обоих, меня и сестры, и мы сможем выяснить, что именно будет с ней, и заранее решить все для себя.

– Погоди, – Мойра на ощупь опустилась на сухой ствол старого поваленного дерева, очищенный от веток поколениями ходящих за дровишками детей, и во все глаза уставилась на Альдо. Вернее, на его призрак. И на всякий случай котомку перед собой выставила, словно та могла ее чем-то защитить. – Но как же так, что Святые про такое не знают?

– Или не хотят знать. Или не говорят. Мать рассказывала, что когда научилась местному языку, то пыталась говорить со Святым Лоуно, а потом и с Бово, и с остальными, о том, что ей не можно умирать, как местным, и хоронить с местными нельзя. Она потому и детей больше рожать забоялась, вдруг кто не выживет? А что делать, не понятно.

– И чем она такая другая?

– Все люди в ее родном краю посвящены Незримым. И святование, она верит, ничего не меняет, потому что метка Незримого дается до рождения. Как только она понесла мной, она говорила, она знала, что на меня посмотрел Незримый Охотник. А на сестру – Незримая Пряха. А похоронить того, кто посвящен Незримому, как хоронят тут – нельзя. Встанет и пойдет, да не как Святой, а совсем даже наоборот. Поэтому надо сжечь. Мать всегда говорила – что ее, если что, надо выкопать обратно и тело предать огню, как делают на ее родине.

– А что же она сама тебя не выкопала?

– Да отец ее запер, и сестру, тоже. С ума, говорит, сбрендили совсем от горя, кто же хоронит в огне?

– Так тогда нет чистого тела, чтобы воскреснуть в конце времен, на последний суд и последнюю битву. Если сжечь-то.

– Вот именно это он и сказал. А от меня и вовсе отмахивается, как от злого духа. Только ты не отмахнулась, так что тебе и доделывать то, что было начато.

– Это что еще?

– Выкопать меня опять и сжечь.

– Это ты сбрендил совсем. Меня уже изгнали из-за тебя!

– Так, значит, уже и бояться нечего. Самое худшее – уже случилось. Разве нет? Эй, выше нос, кусок мяса. Зато ты точно знаешь, что ни на что такое меня не обрекла, что там тебе Святой Томо пел.

– Так это что же, меня зря изгнали, что ли? – встрепенулась Мойра. – А как же быть?

– Тебе, в любом случае, идти к Святому Престолу, получать свою епитимью. А мне надо сжечься, понимаешь? Иначе я сам тебя, как пить дать, прокляну. Буду ходить за тобой и жужжать, пока ты не чокнешься еще раз.

– А я на тебя святой землей.

– А я в ней лежу! И толку никакого.

Это было правдой. Если дух Альдо в самом деле прошел сквозь Святую землю, да еще и кладбищенскую, и отправился ее донимать, значит, такие вещи на него не работают, и от этого Мойре становилось жутковато. Впрочем, выкапывать его труп во второй раз тоже было жутенько, да и вообще – во что она ввязалась то? Ни за что, получается, пострадала.

– Ты мне должен будешь, – наконец, сказала она.

– Интересно, и как это я буду это “должен” отдавать?

– Понятия не имею. Но будешь должен, – пригрозила ему Мойра. – Потому что я тут из-за тебя второй раз пойду могилу раскапывать, понимать нужно!

– Извини, – развел призрачными руками Альдо. – Я бы на тебе женился, если бы был живой, а так даже и не знаю.

Женился бы!.. Почему-то сейчас это вызвало у Мойры такой приступ отторжения, что она даже не могла нормально думать о том, что совсем недавно сама мечтала о высоком и красивом охотнике, и когда он позвал ее после смерти – бегом побежала. Хватило один раз на эти грабельки наступить, чтобы теперь подходить к ним с осторожностью.

И тут до нее дошло понемногу.

Все знали, что Святые не дают разрешения брать Альдо жену из Благочинья. Но, так получается, наверное, они ему и из Пречистого не давали брать? Получается, знали Святые, что-то подозревали? Не могли не знать!.. Значит, потому и не давали Альдо жениться, чтобы не пошла дальше никуда кровь из чужой земли, проклятая этими самыми Незримыми. Что за Незримые, еще разобраться надо, раз очищения тела не признают. Демоны, небось, какие, недаром на них Священным маршем ходили в юности Старого Ормо. И, значит, сестру Альдо тоже не дадут никуда просватать, потому что она тоже той же порченой крови, выходит.

– Щас бы ты женился. Святой Бово, небось, не давал разрешения сватать никого? Ни от нас, ни из Благочинья.

– Не давал, – ответил Альдо, помолчал и потом прищурился – это было заметно даже на его призрачном лице. – Так он, что же, знал, что ли?..

– А вот получается, так, – мрачно кивнула Мойра. – Ладно. Пойдем, как раз, пока до кладбища дойду, свечереет. Так и быть, сожгу я тебя, демона заземельного.

– Эй! Никакой я не демон. Мать говорит, это тут все неправильно.

Мойра встала, вздохнула и, прикинув направление в знакомом до последней тропки лесу, пошла к старому кладбищу, что было на отшибе от деревни, далеко, чтобы не тревожить мертвецов своими делами и живым шумом.

– С чего ты и неправильно?

– А вот что мы мертвецов слушаемся, и вся страна под мертвыми ходит. Такого у них там нет.

– Потому что они еретики проклятые. Не даром на них Император Святой Марш устраивал, и не даром наши победили.

– Победили-то победили. Ну … или это нам так рассказали.

– Да ну тебя. Демон обоссанный, – проворчала Мойра.

Пока она шла, а Альдо за ней, вокруг постепенно темнело, и к погосту они вышли, в самом деле, в густых сумерках, и белого призрака стало уже очень хорошо видно.

К счастью, среди могил царила положенная тишина.

Молча возвышалась часовня Святого Мооро, первого Святого их деревни, теснились к друг к другу вокруг нее немногочисленные могильные памятники семьи лордов Кронде, и выложенные камнями знаки отмечали общие могилы, в которых хоронили всех остальных. Камни возвещали, когда в могилу был положен последний мертвец, и от них считали, когда можно будет здесь хоронить в следующий раз.

Вздыхая, Мойра сходила в часовню за лопатой – она была в следах свежей земли, потому что Альдо перезахоранивали только вот сегодня – и снова, как в прошлый раз, принялась рыть. Альдо крутился вокруг, но, бесплотный, не мог ничего сделать, ничем помочь. Хотя – нет, мог.

– Ты хоть следи, чтобы меня не поймали, нечисть ты поганая, – вежливо попросила его Мойра.

На удивление, Альдо серьезно кивнул и отошел, начал нарезать круги по кладбищу, особенно медленно обходя ту часть, которая смотрела в сторону Пречистого. Хоть за день, наверное, никто и не умер, но кого-нибудь вполне могла принести нелегкая.

И, вестимо, принесла.