Читать книгу Маленькая вещица для хранения драгоценностей (сборник) - Ирина Сабенникова - Страница 9

Я самый обычный человек, точнее женщина, но все равно, самая что ни на есть обычная женщина. И как бы мне ни хотелось выглядеть иначе, как-то приукрасить свои возможности, представить себя более эффектно, ничего не получится. Даже моя жизнь – самая обычная жизнь среднестатистической женщины, несмотря на все те старания, которые я прилагала, чтобы хоть чуть-чуть вырваться из этих раз и навсегда заданных статистикой показателей. Сначала я хорошо окончила школу и поступила в университет, но это оказалось вполне обычным делом, только ленивый не учился в то время в университете. Тогда я поставила себе целью поступить в аспирантуру, но и это никого не удивило. Знакомые и родители восприняли мое решение как должное: Понятно, куда же тебе еще, как не в аспирантуру. Я защитила кандидатскую диссертацию, но и это оказалось делом обычным, и, хотя горлышко бутылки все более и более сужалось, в него все равно легко проходило достаточно много людей, делающих мои личные успехи по существующей статистике вполне заурядным явлением. Даже защитив докторскую, я поняла, что так и не вырвалась из раз и навсегда установленных для меня рамок допустимого, оставшись, как и прежде, самой обычной женщиной, только теперь с докторской степенью, и не более. И тогда я перестала бороться. В самом деле, я не сдавалась достаточно долго, гораздо дольше, чем многие другие, и благодаря этому достигла каких-то жизненных успехов, но всему приходит конец, даже женскому упрямству. Я сдалась:

– Как все – значит, как все. Могло же быть и хуже.

Именно тогда что-то и произошло. Не думаю, что перемены возникли конкретно во мне, но они случились со мной, а значит, ни с кем другим они произойти не могли. Доставило ли осознание этого мне радость, сказать однозначно не могу, но заставило все же понять, что сдалась я рано.

Я замужем, дети мои уже вполне самостоятельны, работа носит творческий характер, и потому я имею достаточно свободного времени, чтобы использовать его так, как считаю наилучшим для себя. И вот в какой-то момент мне захотелось попробовать себя в прозе. Нет, я, конечно, не герой Мольера и всегда знала, что говорю прозой и свои научные статьи тоже пишу в прозе, но писать что-либо художественное никогда прежде не решалась, духу, наверное, на это не хватало. А тут, смирившись со своей посредственностью, решила выплеснуть свои накопившиеся фантазии в рассказах и попробовать жить в них той жизнью, которой мне было не дано жить в действительности.

Вы скажете: «Эка невидаль, почти каждый писатель занят именно этим».

Я соглашусь с вами, только я ведь не писатель, а самая заурядная женщина, а такие, как вы, наверное, догадываетесь, могут заниматься чем угодно, даже мечтать о запретном, но писать об этом никогда не будут.

Собственно, фантазиям тоже нужна подпитка, они на пустом месте не произрастают. Как ни странно, но все началось с той серебряной ложки, о которой я написала свой первый и вполне удачный рассказ. В реальности все было достаточно банально: купила серебряную ложечку для маленькой внучки, отнесла в ближайшую ювелирную мастерскую и сделала гравировку на память. Но мне так хотелось чего-нибудь необычного – и я придумала странного ювелира, наделив его теми качествами, которые ювелирам несвойственны, потому что они им просто не нужны. Написала рассказ и забыла о нем думать. А тут вдруг нашла в шкатулке кольцо, которое мне по наследству от тетки перешло. Тетка моя была человеком крупным, я ее фигуры не унаследовала, мелковата, порода не та. Померила кольцо, а оно велико даже на большой палец. Другой, может быть, обратно в шкатулку бы убрал, до следующих поколений, но не я. Есть кольцо – значит, его нужно носить. Это мой принцип, вещи должны служить человеку, иначе они попросту умрут. А кольцо старое, еще времен моей прабабки, ему никак нельзя умереть, вот я и взяла его с собой на работу, с тем чтобы на обратном пути зайти в ювелирную мастерскую. Возвращаясь с работы, я забыла о своем утреннем намерении и вышла из метро на остановку раньше своей, чтобы до дома доехать на маршрутке, прямо к подъезду, а не идти двадцать минут парком. Выйти-то я вышла и даже до маршрутки дошла, но тут-то и вспомнила про кольцо. Возвращаться в метро не хочется, на улице так замечательно, весна в самом разгаре. И тут вдруг я подумала о той мастерской, которую описала в своем рассказе о серебряной ложке. Мастерскую эту я придумала, но она же вполне могла существовать там, на рынке, где я ее и поместила.

– Не эта, так другая наверняка там есть, – решила я и отправилась на рынок прямиком по тому адресу, который сама же и обозначила. Надо сказать, что я даже и не удивилась, найдя ее там, где ожидала, и в том же непрезентабельном виде. Но когда ко мне из-за крошечного прилавка, совмещенного с дверью, поднялся совершенно лысый человек под два метра ростом, закрыв своим телом весь проем, я потеряла дар речи, присущий мне от рождения.

– Вы что, на меня смотреть сюда пришли? – спросил он нелюбезно и без всяких предисловий, свойственных людям, привыкшим к общению с непонятливыми клиентами. – Так вот я весь здесь, насмотрелись?

Я молчала. Совпадение вымысла и реальности было настолько невероятным, что поверить в это мой мозг отказывался. Но почему, собственно, раз я придумала этого человека, он плод моей фантазии! Пока я так размышляла, «плод моей фантазии» смотрел на меня выжидательно и наконец спросил:

– Все же по какому делу вы ко мне пришли? Может быть, проясните, или мне надо самому догадаться?

И видя, что мной завладел ступор, он продолжил строить свои предположения самостоятельно.

– Что вам от меня нужно – может быть, ложку гравировать или кольцо заузить? – продолжал он говорить, стараясь вывести меня из состояния транса.

– Кольцо заузить, – наконец-то выбрала я один из предложенных вариантов, второй я осуществила еще в рассказе.

– Слава богу, хоть в себя пришли, а то я думал, может, немая женщина-то. Жаль, знаете ли, красивая и немая. Вам говорили, что вы женщина красивая? Я бы для такой женщины поэму в стихах сочинил и выгравировал бы на какой-нибудь вазе, – неожиданно заключил ювелир свой весьма странный монолог.

Дальше терпеть было невозможно, и я ответила:

– Я, собственно, пришла к вам кольцо заузить, только вот сомневалась, что найду вас здесь.

– Какие могут быть сомнения, – ответил сатурнианец, которым, несомненно, и являлся этот мосластый гигант с крупной, но совершенно лысой головой. – Мы вот уже год, как здесь, и пока переезжать не думаем.

– Может быть, и кольцо мне покажете? – спросил он, не выдержав долгого ожидания, показав, что он человек действия.

Я достала кольцо и протянула ему. Он взял, повернул и так, и эдак и вынес свой вердикт:

– Трогать не надо, пусть остается таким, как есть. Кольцо старинное, сделано на определенный тип пальца, не вашего, конечно, а мы его только испортим своей переделкой.

– Так что же мне делать? – удивилась я не на шутку и получила странный для ювелира ответ:

– А вы его не носите, положите в шкатулочку и оставьте для своих детей, дети ведь обычно бабушек повторяют, вы же, наверное, тоже на бабушку похожи?

– Это определенно его не касалось, и что это за ювелир, который дает столь странные советы, да и ювелир ли он, в самом-то деле? – задавалась я вопросом, возвращаясь уже к себе домой.

Но поразмыслив хорошенько, кольцо вернула обратно в шкатулку и на том успокоилась. Может быть, действительно, прав сатурнианец, и кольцо не мое, не на ноге же его носить.

Хотя совпадение реальности и вымысла на некоторое время меня серьезно озадачило, я довольно легко нашла объяснение всему, решив, что в рассказе описала человека, которого прежде где-то видела, а потом просто забыла и возродила к жизни уже как плод своей собственной фантазии. Эти доводы меня вполне устроили, и я успокоилась.

Все мы люди образованные, а потому хорошо знаем, как опасна магия Вуду с ее ритуалами втыкания иголок в восковую куклу с намерением передать ей свои желания и мысли. Разумеется, никто из нас до этого не снизойдет, и все же наши желания порой имеют магический результат, особенно когда они искренни и сильны. Убедиться в этом помог мне, как всегда, случай.

Я хотела видеть человека, который вовсе не хотел видеть меня, хотела услышать от него слова, которых он не знал, а может быть, я ждала того, кого не было в реальности, все придумав в своем богатом воображении, – так бывает с обычными женщинами. Именно поэтому женские романы выходят сумасшедшими тиражами и все же не могут насытить аудиторию неудовлетворенных жизненными реалиями лиц женского пола. Вконец измучившись, я отдала свои фантазии не листу бумаги, а в соответствии с требованиями времени – компьютеру, выудив из своего воображения сцену встречи и составив небольшой рассказ на пару страниц. Обычно такой метод вполне действенен: рассказал – и забыл думать. Каково же было мое удивление, когда через несколько дней в доме раздался звонок и на мое настороженное «алло», прозвучавшее скорее как тревожное ауканье в дремучем лесу, я услышала невероятное:

– Здравствуй, любимая!

Конечно, это могла быть ошибка, сбой в информационной системе Земли, несовпадение двух реальностей – все что угодно, но это было то, что я хотела услышать и что сама же придумала. Подсознательно я понимала, что что-то не так, но вся моя женская сущность возопила: «Не смей копать, просто будь счастливой!» И я была счастлива.

Время шло, но, словно медленная река, обходило наш маленький островок, застыв только на нем в той стадии неожиданного возвращения утраченного чувства. Создавалось впечатление, что мне самой надо двигать стрелки на его тягучих, точно густой соляной настой, часах, иначе они просто не сдвинутся с места. Получалось так, что моя жизнь, так же как жизнь всех окружающих людей, идет в соответствии с обычным человеческим временем, а чувства живут совсем по другим часам, тем, которые действуют только для нас двоих и требуют своего автономного подзавода. Я не столько поняла это, сколько почувствовала, и оттого родился фантастический образ Единорога, после чего стрелки на наших чудесных часах немного сдвинулись и поползли по циферблату не ровно, отмеряя размер каждой последующей минуты, всегда равной предшествующей, а с некоторым ускорением. Они точно спешили, стараясь наверстать упущенное, а я написала «Благословенного Единорога». Теперь мы словно вступили в сговор со своим внутренним временем, и оно нам с радостью ответило. Рядом со мной теперь был Единорог – нежный и жестокий, благородный и безумный, защищающий и разрушающий меня, и эта наша реальность была уже единственно возможной. «Единорог будит в душе нечто неопределенное, зыбкое, не реализованное прежде… Мы не ведаем, каков он есть, этот Единорог». Но наши часы шли, а это было самое главное.

Уже понимая, что между моими рассказами, отданными компьютеру как некая ритуальная жертва, и пробуждающейся реальностью есть связь, я стала писать осторожно, стараясь не вызвать ненужной для меня реакции, разрушающей зыбкую еще нашу реальность. Стало постепенно ясно, что наша жизнь берет начало из одного источника, разветвляясь на время на два русла и опять собираясь в одно. Почему так и всегда ли бывает так, я не знала и знать не хотела, но понимание того, что мы соединимся в одно, перед тем как пасть в бездну, примиряло с этой неизбежностью. Да и когда это произойдет, ведь наши часы сами текли подобно времени у других людей и требовали завода от двух наших душ одновременно. Странная наша жизнь в словах превращалась в жизнь в действиях и поступках, оставаясь для окружающих в рамках среднестатистической.

Но человек не щепка, подхваченная потоком, он всегда стремится управлять, памятуя, возможно, что он есть малая частица творца, а потому сам может творить. Я написала рассказ «Кризис», и посреди ясного неба полыхнула сухая зарница разрыва, без всякого очевидного повода, но по заданному сценарию проходя зигзагообразной полосой через нашу ставшую уже единой судьбу. Что спасло от банального слова «конец», который всегда ставят в заключение всякой сказки? Должно быть, вера в чудо, а может быть, само это чудо. И стремясь спрятать свое счастье, запереть его в себе и не потерять, я написала «Китайский костяной шар», понимая, что из этой головоломки ни мне, ни ему уже не выбраться. Мы так тесно теперь были связаны вежду собой, так переплелись, что стало невозможно ни понять, ни ощутить, кто внутри кого находится.

Собственно, что еще можно добавить к сказанному? Разве то, что мы еще живы и сами продолжаем писать сценарий своей собственной судьбы. Поверьте, в этом тоже нет ничего необычного, потому что каждый из вас, так же как и я, сочиняет свой собственный сценарий, часто не задумываясь о том, что он обязательно реализуется на практике. А оттого и швыряет нас по жизни из стороны в сторону, и приходят ранее запрограммированные беды, и сыплются ожидаемые несчастья на нашу голову, и идет полоса за полосой, точно зебра, нами же вспаханная и засеянная наша жизнь. А может быть, остановиться, переждать немного и уже дальше придумывать все как надо? И совсем не важно, что при этом для окружающих мы останемся самыми обычными, среднестатистическими людьми или даже, не побоюсь этого признания, среднестатистической женщиной.