Читать книгу Москва романтическая - Ирина Сергиевская - Страница 2

На правом берегу Яузы, по улице, которая до 1933 г. называлась Коровий брод, расположен некогда знаменитый и величественный Лефортовский дворец, самый прекрасный и роскошный в старой Москве. С его появлением Московский Кремль почти на век утратил свое значение официальной резиденции русских правителей, а сам он приобрел славу одного из мистических мест Москвы.

Дворец предназначался в подарок любимцу царя – адмиралу русского флота Францу Лефорту. Отважный рубака, балагур и весельчак, преданный своему делу и царю до отчаянности, родился в 1656 г. в Женеве в семье преуспевающего коммерсанта. Приехав в Россию в 1675 г. в числе многочисленных искателей приключений, которыми тогда была полна Европа, Лефорт поступает в армию в чине капитана под начальство генерала Патрика Гордона и вскоре женится на его родственнице Елизавете Сухэ, чем очень помогает своей дальнейшей карьере. Поговаривали, что он влюбился в свою будущую жену настолько сильно, что дерзко похитил молодую красавицу и обвенчался с ней.

В семейной жизни Франц Лефорт пережил тяжелые испытания: из одиннадцати детей, которые родились у него в браке с Елизаветой, в живых остался только один – сын Анри. Однако большой любитель вина и «женок» не раз говорил, что у него как минимум двадцать пять внебрачных детей. Вскоре после своей свадьбы он попадает в фавор к могущественному князю Василию Голицыну, будущему первому министру царевны Софьи, и начинает стремительно продвигаться по службе. Уже в 1683 году Лефорт был допущен к целованию рук малолетних царей Петра и Ивана и произведен в чин подполковника.

Лефортовский дворец в 1888 году (на первом плане, позади Слободской дворец)

Лефортовский дворец сегодня

30 апреля 1690 г. Петр впервые посетил Немецкую слободу. Сначала он приезжал к Гордону, но спустя несколько месяцев «переориентировался» на Лефорта, у которого всегда гуляли с большим размахом и весельем. По словам современников, никто не мог лучше его устраивать праздники, балы и пиршества. Видимо, гуляли от души, так как один из современников, князь Б.И. Куракин, оставил об этом характерную запись: «Помянутой Лефорт был человек забавный и роскошный или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и балы… Тут же в доме началось дебошество, пьянство такое великое, что невозможно описать, что по три дни запершись в том доме бывали пьяны, и что многим случалось оттого умирать».

Командир Первого выборного полка Ф.Я.Лефорт. Раскрашенная гравюра А.Шхонебека. 1698 г.

В то же время многие отмечали острый ум Лефорта, его непоколебимое мужество и честность. Он прекрасно владел итальянским, французским, голландским и английским языками, поэтому всегда был полезен при русском дворе. Особенно сблизились Петр и Лефорт во время стрелецкого бунта, осенью 1689 года, когда, бежав в Троицкую лавру, юный царь отчаянно призывал к себе сторонников. По свидетельству очевидцев, Лефорт одним из первых среди иностранцев откликнулся на зов Петра и прибыл к нему, заслужив тем самым до конца своих дней его признательность.

Вернувшись из лавры, царь проводит расследование, сопровождаемое жестокими пытками участников бунта, а затем сам лично вместе со своими приближенными принимает участие в казни стрельцов. Однако верный Лефорт, прежде во всем потакавший царю, проявляет непокорность и отказывается рубить головы стрельцам. При этом он ссылается на то, что законы его страны не позволяют ему выступать в роли палача. Говорили, что в озлоблении на свою сестру Софью буйный царь хотел казнить ее, но только вмешательство друга Франца спасло жизнь царевны.

Несмотря на это, Лефорт остается царским любимцем. Он всюду сопровождает царя. Вместе они участвуют в пирушках, вместе путешествуют, вместе воюют. Именно Лефорту было поручено возглавить отправившееся в Европу Великое русское посольство, в состав которого, скрывая свое истинное имя, входил и Петр.

Н. Неврев. Петр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Андрианом и учителем Зотовым

Отныне царь стал частым гостем Немецкой слободы. Сюда он наезжал со своими приближенными целыми «поездами». Хозяин, отличавшийся неизменным гостеприимством, умел принять своих гостей, угощая их отменными кушаньями и напитками. Еще бы, ведь Лефорт получил право на беспошлинный ввоз в Россию иностранных вин. Бесконечные балы, попойки по нескольку суток, доступные и веселые фроляйн, все это, несомненно, привлекало молодого царя и давало ощущение свободы.

Немецкая слобода в конце XVII века.

С гравюры Генриха де Витта. Первая половина листа

«Именно здесь, в доме Лефорта, – писал князь Куракин, – Петр научился с дамами иноземными обходиться, и амур первый начал быть». По словам современников, именно «дебошан» пристрастил молодого Петра к курению и вину и познакомил юного царя со своей бывшей наложницей, дочерью местного виноторговца Иоганна Монса, Анной. Роман с ней продолжался у царя более 10 лет. Поговаривали, что Петр подарил ей роскошный каменный дом и карету, полностью изготовленную из чистого золота…

Александр Бенуа. Дом Анны Монс в Немецкой слободе

Именно здесь, в доме Лефорта, Петр впервые увидел своего будущего «друга сердечного» Александра Меншикова. Места для разгула стало не хватать. И тогда, зимой 1692 года, к дому Лефорта за счет русской казны пристроили огромную танцевальную залу, обитую великолепными обоями, украшенную дорогими скульптурами. В том же году Петр поручил Лефорту сформировать новый полк, составляя его из отборных людей. Так возник Лефортовский полк, шефом и командиром которого был назначен царский любимец. Плац раскинулся на левом берегу Яузы, как раз напротив сада и дома Лефорта. Вскоре приступили к постройке 500 домов для солдат. Так была заложена слобода, получившая название «Лафертовой».

Илья Репин. Приезд царей Иоанна и Петра

Создание новой армии вскоре обеспечило успех под Азовом. Лефорт триумфально въехал в Москву в роскошном царском экипаже, а сам царь Петр скромно шел сзади адмиральской колесницы, одетый в форму флотского капитана. С фавором к Лефорту пришли отличия и пожалования: он был сделан генерал-адмиралом и получил роскошный каменный дворец в Немецкой слободе.

Закончили дворец в 1698 году. Палатный мастер Дмитрий Аксамитов построил нечто невиданное. Это было великолепное сооружение с высокими крышами, украшенными резными гребнями. Расположенный на высокой возвышенности, дворец словно висел в воздухе, создавая иллюзию трех сказочных теремов, слитых в единое здание. По уровню второго этажа дворца проходила галерея, откуда летом должен был открываться чудесный вид на «гульбище» и обширный парк, спускавшийся к реке, прудам и каналам. Здание обильно покрывал белокаменный растительный декор, придавая ему праздничность и нарядность.

Дворец был невиданным до этого сооружением, предвосхищавшим архитектуру будущего Петербурга. Такого на Руси еще не возводили. Перед взорами любопытных предстали не хаотично прижавшиеся друг к другу боярские хоромы с мужской и женской половинами, а роскошный дворец с большой «парадной палатой» – залом высотой 10 метров и площадью в 300 квадратных метров, рассчитанным на 1500 гостей. Стены зала, обитые английским красным сукном, были украшены картинами – «парсунами» и зеркалами в резных янтарных рамах. Золоченая резьба и изысканная лепнина придавали апартаментам парадность и блеск. Это было самое просторное помещение, специально спроектированное для входивших в моду ассамблей.

Дворец сильно отличался от парадных старорусских покоев и поражал современников не только причудливым фасадом, выходившим на Яузу, но и богатым убранством. Одна «зала» была оклеена тисненной золотом кожей, другая обита желтой материей, третью украсили редкими китайскими изделиями, четвертую – картинами с морскими сюжетами.

Дворец поражал не только москвичей, но даже европейцев. Секретарь австрийского посольства Иоганн Корб писал о нем как о великолепном здании, отличавшемся «царской пышностью». Другой иностранец, певец Филиппо Балатри, был не просто поражен, а растроган. «Мне казалось, – писал он в своих записках, – что Слобода – сестра Флоренции, что я опять на родине».

Зимой во дворце было тепло, летом – царила приятная прохлада. В этом важную роль играла сложная дренажная система, обнаруженная при археологических раскопках. Архитектор Дмитрий Аксамитов использовал для этого оригинальный прием: цоколь и фундамент здания были обложены войлоком и обмазаны известью.

Сам Лефорт очень гордился своим новым жилищем. Несмотря на то, что дворец был построен и обставлен в отсутствие хозяина, все было в его вкусе. Доволен был и истинный вдохновитель строительства дворца – Петр, для которого была специально устроена так называемая «белая палата» – комната, обтянутая белой материей и украшенная морскими картинами, моделями галер и кораблей.

Едва поселившись в своем дворце, Лефорт сразу же приказал обить стены своей комнаты черной тканью и украсил их загадочными знаками. И это не было его прихотью. Он возглавлял мистическое Нептуново общество – тайный царский совет, – увлекавшееся, по слухам, астрологией и магией. Причем Лефорт был мастером стула, а царь – всего лишь надзирателем, то есть в духовной иерархии он был выше своего покровителя и играл роль учителя и наставника. В эту избранную ложу входили восемь человек и среди них сам царь, неразлучный с ним Меншиков, первый адмирал флота Апраксин, князь Черкасский, Голицын, Шереметев и «чернокнижник» Яков Брюс. Его предок, шотландский король Роберт Брюс, в XIV веке основал Орден святого Андрея, объединивший шотландских тамплиеров. Возможно, поэтому многие ученые считают Нептуново общество прообразом первой российской масонской ложи.

Заседания происходили в глубокой тайне в рапирном зале легендарной Сухаревой башни, что породило различные кривотолки. Среди москвичей поползли слухи, что «царь с немцами творит в башне дела нечестивые и богомерзкие», общается с сатаной и занимается чародейством. Члены таинственного общества постигали тайны алхимии, искали тайну философского камня и эликсира бессмертия. Поговаривали, в своем роскошном дворце он также занимался магией. Увлечения его были таинственны и небезопасны. Даже когда он был далеко от дома, в нем раздавались таинственные шаги, словно царский любимец открыл секрет мгновенного перенесения в пространстве.

Иноземец Иоганн Корб в своих записках рассказал, как однажды ночью, когда Франц пропадал у очередной любовницы, его жена услышала страшный шум в спальне. Вошедшие слуги никого там не увидели. Однако шум продолжался, а «на следующий день, ко всеобщему ужасу, все кресла, столы и скамейки, находившиеся в его спальне, были опрокинуты и разбросаны по полу, в продолжение же ночи слышались глубокие вздохи».

Есть мнение, что именно Аефорт стал организатором и вдохновителем легендарных кощунственных забав Петра Первого. Так «Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор» был любимым занятием императора, которым он развлекался всю жизнь.

Большой маскарад в 1772 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря И.Ф. Ромодановского. 1900 г.

Устройство собора копировало всю церковную иерархию. В его составе были «дьяконы», «архидиаконы», «попы», «ризничий», «архиереи», в том числе «митрополиты», а также «диаконисы», «княжна-игуменья» и т. д. Членство в соборе как правило было насильственным, особенно это касалось представителей старой знати, подвергавшихся всевозможным унижениям. Среди членов собора были такие государственные деятели, как Г. И. Головкин, Т. Н. Стрешнев, И. А. Мусин-Пушкин, Ф. М. Апраксин. Члены собора имели постоянную обслугу и штат профессиональных смехачей, певчих, скоморохов, шутов, «дураков» и лиц, изображавших Бахуса.

У собора был постоянный глава – «князь-папа», «великий господин, архиепискуп Прешпурский и всея Яузы и всего Кокуя патриарх». Эту должность по очереди занимали М. Ф. Нарышкин, Н. М. Зотов и П.И. Бутурлин, причем новому патриарху, Бутурлину, по приказу царя пришлось обвенчаться с вдовой предыдущего – Зотова. Сам же царь Петр был простым протодиаконом.

Сохранилось любопытное описание обряда по «освидетельствованию» новопоставленного «князь-папы». Как пишет историк Шмурло, выборы нового патриарха всешутейшего собора в 1718 году были кощунственной пародией на церковный чин избрания патриарха всея Руси. Выборы происходили при закрытых дверях, аналогично папскому конклаву; избранного главу собора сажали на прорезанное кресло для отхожего места и ощупыванием органов проверяли его пол, затем по-латыни провозглашая: «Священническое достоинство имеет!» По преданию, аналогичный обряд существовал и при избрании римских пап и основывался на легенде о папессе Иоанне.

Глава Преображенского приказа розыскных дел, Сибирского и Аптекарского приказов Ф.Ю. Ромодановский

Молодой царь Петр в голландской одежде – основатель «шутовского ордена».. В такой одежде он руководил шествием собора

Выбранного «князя-папу» сажали в ковш и несли «понтифика» в сопровождении всего собора в дом, где его раздевали и опускали голым в гигантский чан, полный пива и вина. «Князь-папа» плавал в ковше. Гости, мужчины и женщины, принадлежавшие к высшим боярским фамилиям, в обнаженном виде, пили вино из этого чана и распевали непристойные песни на церковные мотивы.

Историк Валишевский пишет: «Шутовским кардиналам строго воспрещалось покидать свои ложа до окончания конклава. Прислужникам, приставленным к каждому из них, поручалось их напаивать, побуждать к самым сумасбродным выходкам, непристойным дурачествам, а также, говорят, развязывать им языки и вызывать на откровенность. Царь присутствовал, прислушиваясь и делая заметки в записной книжке».

Князем-кесарем собора был Федор Юрьевич Ромодановский. Петр звал его также «королем» и «пресветлым царским величеством», именуя себя «холопом и последним рабом» князя. Во время отъезда Петра за границу князь-кесарь по царскому поручению управлял Москвой, был окружен монаршими почестями и «жаловал» Петру все его воинские звания. После смерти шутовского монарха титул «кесаря» перешел к его сыну Ивану.

Жена младшего Ромодановского, Наталья, постоянно разыгрывала роль древней русской царицы, облекалась в костюм старинного русского покроя, принимала с достодолжною важностью все смешные почести, ей воздаваемые. Наталья была сестрой царицы Прасковьи Салтыковой, которая с удовольствием выступала со своими фрейлинами «в смехотворной процессии свадьбы князь-папы».

Большинство «заседаний» собора представляли собой пародии на христианские праздники. Так на первой, строгой, неделе Великого поста «всепьянейший собор» Петра устраивал «покаянную» процессию. «Его всешутейшество» выезжал, окруженный своими сподручниками в вывороченных полушубках, на ослах, волах или в санях, запряженных свиньями, козлами и медведями. Пьянство среди них именовалось «Ивашкой Хмельницким», а разврат – «Еремкой».

Андрей Бесящий (А. М.Апраксин) – брат царицы Марфы Матвеевны, с нецензурным прозвищем Починихуй Опраксин

Участник «всешутейшего собора» Яков Тургенев

Особыми членами собора были женщины. Иерархия среди них была такой: высшим титулом был «княжна-игуменья», до 1717 года ею бессменно была Дарья Ржевская, а потом Анастасия Голицына, женщины самых древних аристократических родов. Затем шли «архиигуменьи», «игуменьи», «диаконисы» и «монахуйни» («монахини»). Помимо этого, к участию в соборных действах привлекались жены «служителей Бахуса».

Маркантонио Раймонди. «Бахус». Гравюра. XV век

А. Матвеев.

Портрет княгини А.П. Голицыной. 1728 г.

Описания скандального «всешутейшего собора» присутствуют в исторических работах В. О. Ключевского, в произведениях Алексея Толстого «Петр I» и «Антихрист», в романе Дмитрия Мережковского «Петр и Алексей», а также в комедии Григория Горина «Шут Балакирев».

Новоселье в новом роскошном дворце состоялось 21 января 1699 г. На нем присутствовали царь, придворные, вельможи, иностранные посланники и служилые иноземцы, всего около трехсот человек. Дворец освятили во имя языческого бога вина и веселья Вакха (Бахуса). По Москве еще долго судачили о том, как «князь-папа» («патриарх») «всешутейшего» собора Никита Зотов, освящал новый дворец, прыгая с кадилом, распространявшим вместо ладана табачный дым. На голове у «Патриарха» была жестяная «митра» с изображением Бахуса, возбуждавшего своей наготой любовные желания. Посох украшали Амур с Венерой, глиняная фляга с колокольчиками изображала панагию, а «евангелием» служил ящик в форме книги, внутри которой находились склянки с водкой. Крестом, которым он раздавал окружающим «благословение», служили перекрещенные табачные трубки.

За «патриархом» следовала толпа лиц, изображавших вакханалию: одни несли большие кружки, наполненные вином, другие – сосуды с медом, иные – фляги с пивом и водкой. Всем приглашенным было запрещено покидать его стены в течение трех суток, приказано спать по очереди, сменяя танцующих.

Это была злая и страшная пародия на христианские обряды. «Патриарх» вместо исповедания веры исповедовал поклонение пьянству. Поэтому неудивительно, что все закончилось великой попойкой. Богохульники вместе с «православным русским царем» так глумились над церковью, что возмущались даже невозмутимые иноземные послы и чуждые православию служилые иноземцы.

Напомню, дело было в Москве, в 1699 году, во время страшного розыска и казни стрельцов, когда Петр, по словам Пушкина, был «по колена в крови». Петр I сделал эти богохульные пьяные оргии-«заседания» постоянными. В них принимало участие несколько сот пьяных людей. Многим такие попойки стоили здоровья и даже жизни. Ни одно из «заседаний» не обходилось без многочисленных придворных шутов, карлов, уродов. Все эти лица носили с одобрения Петра прозвища, которые, по словам историка Ключевского, никогда не смогут появиться в печати. Так у самого Петра I была нецензурная кличка – Пахом-пихайхуй. Бутурлин имел прозвище Корчага, ас 1718 года звался не иначе как «князь-папа Ибасса».

Вот что пишет об этих забавах современный богослов протоиерей Лев Лебедев: «…подобные потехи имеют демоническое происхождение. Это подражание бесам, любящим принимать на себя образы различных людей или животных… люди очень точно узнали и почувствовали ДУХ петровских нововведений, определив его как дух АНТИХРИСТОВ».

Возможно, поэтому самодержца на Руси называли Антихристом, а его любимца – Чертушкой, как демона рангом пониже.

Шоен Эрхард.

«Антихрист и его чертушка». Дьявол с волынкой. 1535 г.

Франц Яковлевич Лефорт

На следующий день после торжественного освящения Лефортовского дворца сюда по приглашению царя съехались многочисленные гости. Петр обратил внимание, что некоторые явились в одеждах старого покроя. В гневе он начал обрезать у бояр слишком длинные и широкие рукава кафтанов. Тут же посыпались и боярские бороды. В дни новоселья во дворце на Яузе гостям была представлена редкая новинка – «комедийный теат-рум» – первый публичный театр, вышедший за рамки царской забавы.

Лефорт зарекомендовал себя в Европе как первый министр при Петре и продолжал оставаться неофициальным руководителем внешней политики и в Москве. Поэтому в его роскошном дворце часто велись приемы и переговоры. Они чередовались с балами, обедами и другими увеселениями. Пиршества продолжались иногда по три-четыре дня. Знаменитый виноторговец Моне поставлял для них тысячи бутылок. В многочисленных увеселениях, которые царь устраивал в это страшное время, – казни чередовались с балами и пирами, где веселились те, кто только что вершил расправу над другими. Лефорт должен был развлекать палачей, сам от этой роли отделавшись.

Последний в жизни Лефорта большой прием был дан в честь отъезда из Москвы бранденбургского посла. На следующий день посол вместе со своим датским коллегой вновь навестили Лефорта, чтобы в узком кругу попрощаться с ним. Как сообщает Корб, они «много пили на открытом воздухе». Это роковым образом сказалось на здоровье Лефорта. Он слег вскоре после шумного новоселья, но даже в таком состоянии находил в себе силы принимать гостей. Вскоре Лефорт начал терять сознание и большую часть времени проводил в бреду. Чтобы хоть как-то отвлечь его, врачи вызвали во дворец музыкантов, которые должны были играть у постели больного сутки напролет.

Лефорту почти не довелось пожить в новом дворце. Менее чем через месяц после «царского подарка», 2 марта 1699 года, хозяин роскошных палат неожиданно умирает в возрасте сорока трех лет. Официальной причиной смерти любимца царя, по мнению лекарей, были «жестокая болезнь в голове и в боку», «гнилая горячка» и старые «азовские» раны. В одном из писем того времени Лефорт сообщает, что за ним ухаживают четыре врача и около тридцати хирургов. «Дай бог им успеха. Что касается меня, я до невозможности страдаю». Однако реальной причиной его скорой смерти, по мнению современников, стала многолетняя несдержанность в еде и напитках, усугубленное затянувшимся новосельем.

У Франца Лефорта было множество недоброжелателей, были завистники, которые не могли ему простить, не могли простить иностранцу такого быстрого взлета и фавора у русского царя. По Москве поползли слухи, что в Лефортовском дворце спрятан сакральный магический предмет, заговоренный на смерть, и близкое нахождение около него приносит человеку несчастья, беды и болезни, а может привести и к гибели.

Вольгемут Михель. Танец Смерти (Танец скелетов). 1493 г.

Лефорт умирал тяжело и мучительно. Около постели больного сутками напролет играли музыканты, чтобы отвлечь его от нестерпимых страданий. Болезнь прогрессировала день ото дня, и большую часть времени несчастный проводил в бреду. Незадолго до его кончины к ложу подошел пастор, предложил обратиться к Богу, на что умирающий ответил: «Не говорите так много». По словам очевидцев, в последние перед кончиной дни Лефорт, несмотря на постельный режим и незаживающие раны, страшно ругался, требовал музыки, вина и женщин. Сам пытался поучаствовать в оргиях.

Поговаривали, что незадолго до смерти в черной комнате Лефорта началась твориться настоящая чертовщина. Как только доктора и музыканты покидали комнату больного, чтобы дать ему отдохнуть, в ней начинала звучать громкая музыка, слышался громкий визг и адский хохот. Вбежав в комнаты, лекари к своему удивлению обнаружили лишь порушенную мебель, содранную черную обивку стен и мирно спящего хозяина. По Москве поползли зловещие слухи, что за душой Лефорта ночью приходил сам Люцифер со своими развязными слугами.

Очевидцы уверяли, что в тот момент, когда гроб петровского любимца опускали в землю, из его дворца раздались зловещие звуки, «богомерская» музыка и холодящий душу хохот. С тех пор появилась легенда, что по ночам в пустынных залах дворца появляется полупрозрачная тень Лефорта и порой звучит музыка – якобы та самая, под которую он скончался. Поговаривали также, что иногда с потолка дворца в одной из зал время от времени начинает капать вязкая тягучая красная жидкость. А на следующий день непременно происходит какое-нибудь несчастье. По мнению парапсихологов, пока захоронение Лефорта не будет найдено, его дух будет тревожить москвичей и напоминать им о себе расплывчатым призраком или таинственными звуками старинной музыки.

Узнав о смерти своего любимца, находившийся в Воронеже Петр Первый, по свидетельству очевидцев, рыдал как женщина. Сквозь слезы царь сказал: «Уж более я не буду иметь верного человека. Он один был мне верен. На кого теперь могу положиться?!»

Похороны Ф. Лефорта были невиданно пышными. Траурное шествие напоминало триумфальное: впереди шел Преображенский полк во главе с Петром, за ним Семеновский и Лефортов в сопровождении музыкантов и знаменосцев. За гробом шли иностранные посланники и бояре, затем знатные женщины во главе с Элизабет Лефорт. Царь сам следил за тем, чтобы никто не нарушал печальной торжественности момента. Однако в церкви бояре начали «по нелепой гордости» протискиваться к гробу, создав сумятицу. «Это собаки, а не бояре мои», – сказал на это царь и залился слезами.

Лефорт был похоронен в реформатской церкви Немецкой слободы, стоявшей на углу нынешней Бауманской улицы и Денисовского переулка. По словам современников, перед выносом в церковь царь приказал открыть гроб, долго плакал и целовал труп своего любимца. В церкви пастором была произнесена прочувствованная надгробная речь, которая так растрогала Петра, что он велел записать и сохранить ее для потомства. После выноса тела раздались троекратные залпы сорока орудий, установленных на площади рядом с собором. Поговаривали, что во время залпов одному из солдат снарядом оторвало голову – в этом усмотрели дурной знак.

Поминки царского любимца проходили в Лефортовском дворце. По словам историка В.О. Ключевского, на поминальном обеде Петр I сказал: «Верность Франца Яковлевича пребудет в сердце моем, доколе я жив, и по смерти понесу ее с собой в могилу!» В память о нем всем участникам похорон были выданы золотые перстни с вырезанным днем кончины и «изображением смерти», а на мраморной надгробной доске Лефорта вырезаны слова: «На опасной высоте придворного счастья стоял непоколебимо».

Ходили слухи, что могилу царского фаворита ночью хотели вскрыть грабители, но им помешали жители Немецкой слободы. Между тем, несмотря на свое высокое положение, Лефорт, живший в роскоши, оставил жене и сыну практически одни долги. В его семье не оказалось даже денег на его погребение, поэтому царь взял все расходы на себя.

По преданию, могила царского любимца была покрыта мраморной доской с вырезанной на ней эпитафией: «Остерегись, прохожий, не попирай ногами сего камня: он омочен слезами величайшего в свете монарха». В 1702 г. Анри Лефорт, сын Франца Яковлевича, писал дяде в Женеву: «Я ходил туда, где похоронен мой отец. Гроб его стоит в каменном склепе. Я приказал открыть гроб и видел отца: он сохранился так хорошо, как будто не лежал там и недели, а уже прошло три года…» К сожалению, могила Лефорта не сохранилась. Историки предполагают, что при разборке реформатской церкви в XIX веке прах Лефорта перезахоронили.

В 1862 г. в московской газете «Наше время» появился рассказ некоего купца о том, что надгробная плита Ф. Лефорта была обнаружена на месте дома Ломакина (позже – Щапова). Могилу тут же разрыли и нашли в гробу хорошо сохранившийся мундир, который тут же рассыпался в прах. Гроб перенесли на Лазаревское кладбище, а надгробие пошло под фундамент дома. Упоминание о гробе Лефорта встречается и у историка И. Снегирева, который писал, что в 1899 г. он находился «в погребе в доме Ямщикова у Госпитального деревянного моста в Лефортове».

По другой версии, Лефорт был погребен на Введенском кладбище, по третьей – труп царского фаворита таинственным образом исчез при переносе. Швейцарские биографы адмирала утверждают даже, что останки их знаменитого соотечественника спустя много лет после его смерти были перезахоронены в Петропавловском соборе Петербурга, поближе к могиле Петра Великого.

Недавно на Введенском кладбище в одной из восьми полуразрушенных часовен нашли надгробную плиту с полустертыми надписями на немецком и русском языках. Историки выдвинули предположение, что под ней покоятся останки легендарного сподвижника Петра I Франца Лефорта. Но это всего лишь предположение.

По словам директора Российского государственного архива древних актов Михаила Рыженкова, могилу Лефорта на Введенском кладбище ищут давно. Историки изучили все записи в архивной книге некрополя, но – никаких зацепок. На месте старого Лазаревского некрополя в Марьиной Роще стоят новостройки, поэтому обнаружить здесь какие-либо «следы» Лефорта просто нереально. Впрочем, если останки легендарного адмирала удастся обнаружить, то идентифицировать их будет невозможно, так как в России не осталось потомков Лефорта.

Племянник Лефорта Петр хотел поставить памятник на могиле своего дяди. Такая же мысль была и у Петра, который хотел поручить это итальянским мастерам и даже отправлял в Рим рисунки для воплощения их в мраморе. Эти намерения, к сожалению, реализовать не удалось. Данью памяти первому русскому адмиралу стала закладка Адмиралтейством 18 ноября 1833 г. 84-пушечного корабля «Лефорт».

Память о сподвижнике Петра жива и сегодня. В Москве есть район Лефортово, правда, в наши дни он приобрел печальную известность из-за построенной там Лефортовской тюрьмы для государственных преступников, что совершенно не вяжется с жизнью, характером и внешним обликом друга и наставника Петра I. Недавно «французскому дебошану» установили памятник, на котором изображен молодой Петр I и его верный соратник Франц Лефорт. Помнят о Лефорте и на его родине, в Женеве, там в его честь названа улица.