Читать книгу Осторожно, женское фэнтези! - Ирина Шевченко - Страница 14

Стой я ближе – наверное, смогла бы, даже при своих скудных познаниях, оценить мастерство хирурга-телекинетика, а так видела лишь мелькавшие над эльфом инструменты и через несколько минут перестала воспринимать это как нечто необыкновенное. Мне не хватало спецэффектов. Искр и сияния, стремительных росчерков черного скальпеля, ритмичных щелчков щипцов и зажимов, танца фарфорового лотка, подхватывающего в воздухе испачканные в неприкосновенной крови комочки марли. Или хотя бы намека на то, что стоящий рядом с операционным столом человек управляет всем этим действом.

Грин не шевелился. Не размахивал руками. Не вращал вытаращенными глазами. Но он вел эту операцию, один, без ассистентов. Расчищал рану, убирал кровь, вырезал вгрызшийся в плоть металлический стержень…

Но я этого не видела.

Прошло не менее десяти минут, прежде чем я поняла, что просто не вижу того, ради чего собрались остальные. Они не смотрели на летающие инструменты – они наблюдали истинное чудо.

Лицо Оливера оставалось серьезно и сосредоточенно, но глаза выдавали почти детский восторг. Леди Пенелопа щурилась, то напряженно, то одобрительно. Кленси глядел преувеличенно равнодушно. Миссис Ридли, старшая сестра, поддерживала под локоть незнакомую мне девушку. Видимо, привела посмотреть на доктора-чудотворца. Та и смотрит – с немым обожанием, широко распахнув зеленые глазища. Накручивает на палец медный локон, а с губ, кажется, вот-вот сорвется: «Доктор, я ваша навеки!»…

Так обидно стало. Зачем леди Райс позвала меня сюда? Все равно что привести глухого в оперу, да еще и усадить спиной к сцене, надеясь, что по выражению лиц других зрителей он сумеет понять суть постановки.

Захотелось уйти, но незаметно проскользнуть мимо стола мне не удалось бы, и я осталась. Наблюдала за слаженной работой инструментов. Видела, как толстые щипцы под дружный вздох извлекли из груди эльфа болт. Как засуетились над разрезом зажимы и пинцеты с тампонами. С раздражением, замешанным на зависти, вглядывалась в лица присутствующих. Леди Райс, Оливер, доктор Стоун, Кленси, операционная сестра, не помню ее имени, миссис Ридли, восторженная рыжеволосая девица. И наконец остановила взгляд на Эдварде Грине.

Он все еще пугал меня, но сейчас этот страх затерялся в волнах других эмоций, и я, осмелившись посмотреть в его лицо, не отвела тут же глаз. Разглядывала его и пыталась понять, что же в нем такого ужасного. Да, не красавец, но и не урод: худое вытянутое лицо с тонким хищно изогнутым носом и постоянно прищуренными, то внимательно, то насмешливо, глазами, исчерченный мелкими морщинками лоб, густые русые волосы, местами уже высеребренные сединой, – ничего страшного или отталкивающего. Особенно сейчас, когда выражение презрительной брезгливости исчезло с лица, на лбу выступили бисеринки пота, а глаза блестят от слез, которые он боится сморгнуть, чтобы не потерять контроль над происходящим…

Мне не дано было видеть магию, но я видела, что Грин напряжен до предела, и испугалась, представив, что произойдет, не выдержи он этого напряжения. Буйное воображение нарисовало картину апокалипсиса, начавшегося со смерти доктора от острой сердечной недостаточности. Далее по сюжету умирал недоспасенный лорд, начиналась бойня между эльфами и персоналом больницы, а затем локальный конфликт перерастал в новую войну между двумя народами, не так уж давно, по меркам мировой истории, примирившимися. Когда Грин пошатнулся и невысоко взмахнул рукой, удерживая равновесие, показалось, что у моих фантазий есть все шансы сбыться.

Это случилось на завершающей стадии операции, и на доктора никто не смотрел – всех интересовал эльф, которого штопали сразу три иглы, а вокруг бабочкой порхали загнутые хирургические ножницы, обрезавшие лишние нитки. Грин торопился закончить, пока еще хватало сил. Когда был сделан последний стежок, завязан последний узел и ножницы в последний раз звякнули у груди пациента, целитель отвернулся от стола и направился к окну, хрипло бросив через плечо:

– Повязку сами.

Прижался лбом к стеклу.

Эльфы отмерли. Засуетились люди. Доктор Кленси и леди Райс подсказывали эльфам, как правильно обработать шов и наложить повязку. Остальные направились к выходу: спектакль закончен, и можно не дожидаться, когда исполнитель главной роли выйдет на поклон.

Мне не нравился Эдвард Грин, но подобное отношение со стороны недавних восторженных зрителей покоробило. Может, еще рано говорить об успехе? Нет, будь так, медики не выглядели бы настолько спокойными, да и эльфов, похоже, уже не тревожила судьба сородича. Они переложили посла на носилки и утащили в неизвестном направлении, кровь тщательно вытерли, а использованную ветошь унесли с собой. Оливер вышел, беседуя с одним из нелюдей, и в их разговоре не слышалось волнения. Леди Райс пригласила доктора Стоуна на чай. Кленси не позвали, и он ушел один – к своим котятам. Сестры собрали инструменты…

Вскоре в операционной остались только мы с Грином.

Понятия не имею, что заставило меня подойти к нему.

– Доктор, я могу чем-нибудь помочь?

Он обернулся. Посмотрел на меня, и бессознательный ужас зашевелился под кожей, встопорщив волоски на руках.

– Анабель…

– Элизабет, – поправила я.

Внезапно Грин сцапал меня за воротник и притянул к себе.

– Начхать, кто ты, – прошипел мне в лицо. – Найди Анабель и скажи, что мне нужен кофе.

– Анабель нет, – прошептала я. – Она же уехала…

– Уехала, – он отпустил меня, посмотрел задумчиво на свою руку: пальцы заметно дрожали. – А кофе?

Голос его звучал растерянно, а в глазах отразилась такая обида – на меня, на Анабель, на весь этот мир, воспротивившийся тому, чтобы он получил заслуженную порцию бодрящего напитка, – что я решилась на еще большую глупость.

– Я могла бы сварить, если вы не против.

Стоило вспомнить, куда ведут благие намерения…

В следующее мгновение я узнала две вещи. Во-первых, не только ректор умел без подготовки открывать порталы и втягивать в них неразумных девиц. Во-вторых, человек способен чувствовать, как у него на коже проступают синяки: Грин стиснул мое плечо так, что отпечатки его пальцев обеспечат мне долгую память о сегодняшнем дне.

– Всё там, – в своем кабинете он толкнул меня к столику у окна, где расположилась спиртовка с латунной джезвой. Рядом стояли чашки и банка с молотым кофе.

Не было разумных объяснений тому, что я не возмутилась подобной бесцеремонностью и не ушла, хлопнув дверью. Словно сомнамбула зажгла трясущимися руками спиртовку, отмерила кофе, налила воды из кувшина…

В горле першило. Запах кофе – обожаемого кофе! – вызывал тошноту. Рубашка прилипла к спине, а пальцы стали холодными и влажными. Я перелила напиток в чашку и, рискуя разбить ее, донесла до стола доктора. Поставила рядом сахарницу.

Желудок скрутил болезненный спазм, но это мелочи в сравнении с ненавидящим взглядом Грина.

– Что за дрянь? – прорычал он, пригубив кофе. – Он несладкий!

– С-сахар перед вами…

– И что? Я должен сам положить его в чашку? – Грин почернел от злости… или у меня потемнело в глазах. – Идиотка! Какого ты пришла, если ничего не можешь? – он схватил чашку и швырнул в стену за моей спиной. – Вон!

Дверь я нашла на ощупь.

Вышла в коридор и, медленно переставляя ставшие ватными ноги, добрела до кабинета наставницы.

– Элизабет! – леди Пенелопу я уже не видела, только слышала ее голос. – Куда вы пропали? Милорд Райхон вас обыскался.

– Доктор Грин. Кофе… я сварила… дрянь…

Ничего больше я сказать не успела. Пол исчез из-под ног, и я провалилась в пустоту, чтобы, испытав секундную легкость полета, упасть в серый песок.

Серый песок, серое небо без солнца, холод и пустота.

Благие намерения, как и положено, привели в ад.

Страшно было лишь поначалу. С каждой безрезультатной попыткой вырваться из подпространства паника ослабевала, уступая место безразличию. Подумаешь, пусто и солнца нет. Зато не орет никто, ноги не дрожат и желудок не пытается вывернуться наизнанку. Не был бы песок таким холодным и колючим, как тертое стекло, можно было бы прилечь и вздремнуть. Но если сесть и уткнуться лбом в коленки, тоже неплохо…

– Не спите, – строго произнес у меня над ухом знакомый голос.

Чуть раньше я ему обрадовалась бы, но сейчас он не вызвал никаких эмоций, как и обнявшая меня за плечи рука. Хотя нет, рука была теплая.

– Элизабет!

– Да, милорд, – пробормотала я.

– Нельзя спать. Возвращайтесь.

– Не получается, – я удобнее устроилась на любезно подставленном ректором плече. – Можете снова вытащить меня за голову? Только не дергайте сильно…

– Элизабет! – он затряс меня, но мог с тем же успехом баюкать на руках. – Я не могу вас вытащить. Я и нашел-то вас с трудом.

– Угу…

– Мисс Аштон, если вы немедленно не проснетесь, я подпишу приказ о вашем отчислении!

Это подействовало. Не как пощечина или ведро холодной воды, но подействовало.

– Не сплю, – я отстранилась от Оливера и заставила себя встряхнуться. – Уже не сплю, видите?

– Вижу. А вы меня?

Я посмотрела на сидящего рядом мужчину. Костюм, в котором он был с утра, галстук, туфли – одежду я могла разглядеть до мелочей. А лицо расплывалось, словно я смотрела на его отражение в воде.

– Вы слишком далеко забрались, Элизабет.

– Не знаю, как это получилось.

– Я, кажется, знаю. Вы были у доктора Грина?

– Он накричал на меня, – пожаловалась я. – Я ему кофе сварила, а он…

– Зачем вы к нему пошли? – с мягким укором спросил Оливер.

– Не знаю. Все ушли. Я подумала, что это неправильно, ведь он…

– Провел сложнейшую операцию. Устал и обессилел, а эмоциональное состояние при истощении довольно нестабильно. Грин работает в лечебнице не первый год, и персонал в курсе, что в таких случаях его лучше не беспокоить какое-то время. Леди Пенелопа не предупредила вас потому, что ей и в голову не пришло, что вы окажетесь такой сострадательной.

– Он на меня наорал, – повторила я.

– И сожалеет об этом.

– Он так сказал?

– Нет, но я бы сожалел.

– Вы в жизни, наверное, ни на кого голос не повысили.

– Почему же? – Оливер улыбнулся, и по его лицу вновь прошла мелкая волна. – Бывало. И сейчас иногда хочется. Но я не могу себе этого позволить.

– Репутация? – если бы разговор происходил в его кабинете, я не решилась бы задавать такие вопросы, еще и таким тоном, но тут это казалось вполне допустимым.

– Дар. Если на вас накричит целитель – это испортит вам настроение, но не жизнь. Если специалист по проклятиям пошлет вас к демонам – даже не знаю, где вы можете оказаться.

– Сюда меня отправили не вы, а именно добренький целитель!

– Сюда вы отправили себя сами, Элизабет.

– Нет, я… Грин накричал на меня, мне стало плохо…

– После того как он накричал на вас, или еще до этого?

– До, – созналась я.

– Но вы не связали свое состояние с присутствием доктора?

– Связала.

Его лицо смазалось набежавшей рябью, но можно представить, как он посмотрел на меня после этого признания.

– Почему вы не ушли? Есть же инстинкт самосохранения, в конце концов!

Есть. У нормальных людей.

На счастье, ректор решил, что я и так наказана за глупость, и не продолжал эту тему.

– Тут неуютно, мисс Аштон. Не уверен, что долго продержусь. Возвращайтесь.

– Куда?

– В себя. Вы лежите на кушетке у леди Пенелопы, а я сижу рядом на стуле, и, если посижу еще немного, спина и ноги совсем затекут. А мне завтра практику на полигоне проводить.

– По темным материям на полигоне? – не поверила я.

– Где же еще отрабатывать защиту от проклятий-ловушек? Вам бы понравилось: у тех, кто не справится с защитой, отрастут хвосты, и придется ходить с ними до конца недели. Но давайте я расскажу вам об этом, когда вернемся?

– Давайте, – согласилась я.

Хвосты – это мило. Пусть даже их временные носители так не думают.

– Элизабет, – Оливер требовательно потянул меня за руку. – Сконцентрируйтесь. Вспомните, как вы сюда пришли.

– Я не шла, я… Понятия не имею, что случилось. Вы говорили, что знаете.

– Догадываюсь, – поправил он. – Думаю, вы попали под возвратную волну.

– Откат? – переспросила я, используя распространенный в обиходе термин. – Но я ничего не делала.

– Вы попали под чужую волну. Чувствовали ведь, что вам не нужно находиться рядом с Грином?

При каждой встрече с ним чувствую…

– Я читал ваше личное дело, – продолжал Оливер. – Уровень эмпатического восприятия у вас в пределах нормы, согласно проведенным в прошлом году тестам. Но стоит повторить их сейчас. Думаю, из-за потери способностей вы лишились естественной защиты, и находиться в зоне применения чар четвертого, а то и пятого уровня для вас опасно. В процессе обучения редко практикуются плетения выше третьего, а на операции был полный шестой и седьмой на отдельных этапах. Откат должен был быть мощнейший, и, если вы частично приняли на себя негатив, неудивительно, что вам стало плохо.

– Частично?

– Основной удар принимает маг, создавший изначальные заклинания. Но обычно он переносит это легче, ведь возвратная энергия имеет ту же природу, что и использованные чары.

Вроде бы логично: откат, отсутствие защиты. Но это не объясняет, почему меня с первой встречи угнетает и пугает присутствие Грина.

Или объясняет? Если в академии никто кроме целителей не использует магию выше третьего-четвертого уровня, то никто кроме целителя и не вызвал бы у меня таких эмоций. Леди Пенелопу я в деле не видела, а во время обходов она пользовалась артефактами, снижающими степень собственного воздействия мага и, соответственно, силу отката. Но у Грина я ничего подобного не заметила, и, если предположить, что он всегда работает без вспомогательных средств, можно списать производимое им впечатление на мой повышенный уровень эмпатии и помянутый Оливером инстинкт самосохранения.

Но не постоянно же Грин под негативом? Не работает же он денно и нощно?

– Элизабет, – Оливер с силой встряхнул меня за плечи. – Нельзя спать! Если уснете, можете не проснуться. Ни здесь, ни где-либо еще. Возвращайтесь.

– Как? Вы так и не объяснили, каким образом я сюда попала.

– Предполагаю, вы тут спрятались. От неприятных ощущений, от напугавшего вас Грина. И именно страх мешает вам вернуться. У вас сложилось не лучшее впечатление о докторе, но попробуйте его пересмотреть. Часто мы составляем мнение о людях, не зная их. Например, еще недавно на вопрос о некой Элизабет Аштон я ответил бы, что это одна из самых проблемных студенток, вздорная и легкомысленная. Но вы доказали, что можете принять ответственность за свои ошибки, быть серьезной и целеустремленной…

– Значит, вы больше не считаете меня взбалмошной дурочкой?

– Дурочкой, мисс Аштон, я вас никогда не считал.

Этого хватило, чтобы стряхнуть прилипчивую паутину сна.

– Я вернусь, – пообещала я. Сжала его ладонь, но вместо живого тепла почувствовала холод песка, утекающего сквозь пальцы…

Нет! Почему сейчас?!

Вскочив, я топнула в сердцах ногой, и та увязла по колено. А когда я попыталась вырваться – почувствовала, что проваливаюсь в разверзшуюся подо мной дыру. Задержала дыхание…

…и с удивлением поняла, что стою на твердом полу.

Открыла глаза.

Вместо серой пустыни вокруг была темнота. Такая плотная, знакомая…

И луч света – только не сверху, а снизу, как будто кто-то открыл в полу люк.

Я осторожно приблизилась к источнику света.

Точно люк!

А внизу…

Дыхание перехватило, когда я узнала лестницу на чердак, кусочек выложенного грязной плиткой пола, деревянные перила и уходящие вниз ступеньки.

Дом! Мой дом!

– Опять? – сердито прошелестела тьма.

Порыв ветра с грохотом захлопнул крышку люка и сбил меня с ног. Но удара о пол я не почувствовала – упала на что-то мягкое…

– Я же говорил, что вы выберетесь.

Лица сидевшего рядом Оливера я не видела, хоть мы и находились уже не в подпространстве: навернувшиеся на глаза слезы растворили мир вокруг.

Я не выбралась. Я все еще здесь.

– Теперь можно спать, милорд?

– Нужно. Я должен уйти, но скоро вернусь. Если хотите…

Я ничего не хотела – только бы он не отпускал моей руки, пока я не усну.

Не отпустил…

Пробуждение было менее приятным, и дискомфорт я почувствовала еще до того, как открыла глаза. Попыталась сесть, но слабость и головокружение толкнули меня на кушетку.

– Занятно, – произнес надо мной хриплый голос. – Какие нынче барышни чувствительные. Как вы живы-то еще, эмпатичная наша?

– Вашими молитвами, – пробурчала я.

Собравшись с силами, села и отодвинулась подальше от с любопытством разглядывающего меня Грина. Кто его позвал? Леди Пенелопа? Оливер решил проконсультироваться со специалистом?

Ни ректора, ни наставницы в комнате не наблюдалось.

– К вашей гиперчувствительности я непричастен, так что извинений не ждите, – заявил доктор. – Если ума не хватило определить источник негатива и держаться от него подальше – сами виноваты. За грубость, так и быть, простите. Но при вашем уровне эмпатии следовало бы понимать, когда человек не расположен к общению, и не навязываться со своим дурацким кофе.

Что? Я навязывалась?

– Дышите ровнее, мисс Аштон, – посоветовал Грин. – Раз, два – вдох, три, четыре – выдох. Других рекомендаций пока не дам. Скажу только, что чувствительность у вас, скорее всего, к видам воздействия, связанным с отдачей жизненной энергии. Поэтому к некромантам и целителям, когда те работают, лучше не приближаться. Я скажу леди Райс, что ваше присутствие в лечебнице нежелательно. Или же пусть держит вас в кабинете и берет с собой только в тех случаях, когда не планируется использование чар выше третьего уровня.

– Милорд Райхон говорил, до четвертого можно, – вставила я, исключительно чтобы не соглашаться.

– Милорду Райхону, конечно, виднее, – скривился целитель. – Но если планируете постоянно проваливаться на подуровень в критические моменты, оформите завещание. Единственный известный мне человек из тех, что увлекались работой в подпространстве, умер в возрасте двадцати семи лет от кровоизлияния в мозг.

– Мне двадцать.

– И жизнь уже наскучила? Что вы пререкаетесь все время?

– Я…

– Понятно, – Грин сцепил пальцы в замок и вывернул с мерзким хрустом. – Вы постоянно это чувствуете, когда я рядом?

– Нет.

– Не врать. В глаза смотрите.

Не желая этого, но и не в силах сопротивляться приказу, я подчинилась.

– Чувствуете, – Грин первым отвел взгляд. – Тогда поправка к рекомендациям: не приближайтесь к некромантам и целителям, когда они используют магию выше… пусть будет четвертого уровня, и не приближайтесь ко мне вообще. Это не критично, но нервы себе сбережете. И вот еще, – Грин взял со стола какую-то книгу и, не подходя, бросил ее на кушетку. – В качестве извинений за причиненные неудобства и… вроде как благодарность за ваш дрянной кофе.

– Что это?

– «Драконий век» Эдриана Кроншайского. Вам же еще нужна литература для доклада? Это, на мой взгляд, лучшее, что написано по данной теме. Но в библиотеке вы эту книгу не найдете: редкое издание, и суждения автора отличаются от общепринятых. Это не подарок, чтобы вы не думали. Вернете, когда прочтете.

– А вы не боитесь, что я испорчу такую редкость?

– А вы не можете просто сказать «спасибо»? – вспылил доктор. – Отдайте!

Я успела первой схватить книгу и прижать к груди.

– Спасибо.

– Ваша избирательная чувствительность заразна, мисс Аштон, – процедил Грин. – Мне тоже не очень хорошо в вашем присутствии. До свидания.

В дверях он обернулся.

– Испортите книгу, хотя бы уголок страницы помнете – будете радоваться, если до конца дней застрянете в подпространстве.

После заглянула леди Пенелопа. Справилась о моем самочувствии, прочла короткую лекцию о том, как неосмотрительно игнорировать тревожные сигналы собственного организма, и предложила чаю с печеньями. К рекомендациям Грина она отнеслась серьезно и хотела запретить мне приходить в лечебницу, но потом согласилась, что держать меня в кабинете и брать только на обход – тоже вариант.

Оливер принес оставленное мной в главном корпусе пальто и предложил проводить меня до общежития. Умом я понимала, что это не более чем забота о пострадавшей по недосмотру старших студентке, но сердце жаждало романтики, и я представила, как мы рука об руку пройдемся по заснеженным аллеям…

Лучше бы вспомнила о порталах: прогулка оказалась удручающе короткой.

– Надеюсь, вы не в обиде, что я рассказал о вашей проблеме доктору Грину? – спросил ректор. – Если вы и дальше собираетесь изучать целительство, меры предосторожности не помешают.