Читать книгу Приглашение на бизнес-ланч - Ирина Сотникова - Страница 5

Робот-официант бесшумно материализовался из-за спины и выложил на стол табло-меню. Я немного подумал, нажал кнопки. Салат из фруктов, каша из злаков, кофе и сухое вино. Скоро стол был накрыт, я остался один, пил мелкими глотками вино, смотрел на город и думал. Вспомнилась студентка, так неосторожно пригласившая покататься по реке, – маленькая, кругленькая, рыжеволосая. Дурнушка с виду, но какая-то уютная и теплая. Странно, почему она подошла? Студенты меня боготворили, но еще никто из молодых не делал попыток вот так заговорить на улице, это было крайне неприлично. А эта девчушка решилась и потому запомнилась.

А какие в моей жизни были женщины? И была ли у меня любовь? Нет, женщины легко исчезали, когда отношения становились неинтересными. Или я сам исчезал. Не было никаких обязательств, не было партнерства. Моей единственной любовью оказалась психология, и ни о чем не хотелось думать, кроме нее. До последнего времени, пока не начался нервный срыв.

Ничего, осталось немного. Первый прием лекарств будет после обеда, препарат в офисе. Уже через полчаса тяжесть отпустит, появится привычная легкость бытия, желание обучать, зарабатывать, строить планы. Пожалуй, надо бы трансформировать дом – камин слишком долго был облицован красным кирпичом. Почему бы не декорировать его белым синтетическим сланцем? И гостиную сделать белой. Это отвлечет…

Неожиданно рядом послышался певучий, с глубокими бархатными тонами, женский голос:

– Профессор, разрешите присоединиться?

Я вздрогнул и перевел взгляд, ожидая увидеть очередную навязчивую студентку, но не успел. Женщина, поправ все нормы этикета, уже сидела напротив. Каким-то особым чувством я понял, что, несмотря на молодое лицо и пышные пряди блестящих темно-медных волос до плеч, была она в довольно преклонном возрасте. Пожалуй, выдали глаза – изучающий, знающий, холодный взгляд. При этом милая, обаятельная улыбка чувственных, полных губ. Непрошеная гостья показалась настолько необычной, настолько отличной от всех, что по моему позвоночнику прошла дрожь. Кто она? Зачем подошла? И почему кажется такой знакомой?

На секунду мое сердце сжала паника, но я совладал с собой и вежливо улыбнулся в ответ:

– Да, пожалуйста. Но я не имею чести быть представленным. Хотя… – я силился вспомнить, откуда ее знаю, и не мог.

– Меня зовут Рената Май. Доктор наук, Европейский институт глубинных исследований личности, Мировой конгресс социативной адапталогии. Правда, это не ваше направление, поэтому вы меня, скорее всего, не запомнили. Мы с вами еще ни разу не встречались лично.

– Вот как! – я облегченно улыбнулся и расслабился: ученому такого высокого уровня можно было пренебречь приличиями. – Ну, конечно! Чем могу быть полезен?

– Вы, кажется, хотели увидеть прошлое?

Я потерял дар речи, воздух вокруг потемнел и сгустился, в голове зашумело. Может, меня разыгрывают коллеги? Может, от своих переживаний я начал страдать галлюцинациями или проговорился вслух? Или надо немедленно встать и уйти, пока не поздно? А, может… – меня накрыла волна холодного пота – как я мог забыть об этом?! Глеб! Он на коррекции, с ним работают секьюрити. На сеансах глубинного гипноза он наверняка уже все рассказал о беседах у камина, информаторе, своем недовольстве жизнью и, главное, – обо мне, о своем друге профессоре Камиле Алари

Секундная стрелка на настольных часах отсекала время, и, казалось, стала замедлять свой ход. Женщина терпеливо ждала. Я попытался собраться с духом. Кажется, моя тревога оказалась обоснованной – жизнь повернула вспять еще тогда, когда Глеб спровоцировал меня на неподобающие разговоры. Но я сам позволил этому случиться! «Стоп, не думать! Надо сделать вид, что ничего не произошло. Это явная провокация!»

– Кто вы?

– Профессор, не пугайтесь. Я представилась, но это сейчас неважно. Важно, что именно я вам могу предложить. Я пришла, потому что вы во мне нуждаетесь.

– Как вы узнали обо мне?

– Это тоже не имеет значения. Скажем так: возможности познания безграничны. И вы ищете такие возможности. Если вы сейчас откажетесь со мной разговаривать, я просто уйду. Не торопитесь, подумайте. Вам ничего не угрожает.

Робот поставил перед Ренатой чашечку кофе. Темная горячая жидкость просвечивала сквозь тонкий фарфор, над поверхностью поднимался легкий пар. Я почувствовал аромат и совершенно неуместно подумал, что это настоящий черный кофе, без добавок.

Отвернувшись от гостьи, я посмотрел в окно. Возникло острое ощущение, что таким празднично-спокойным этот город я вижу в последний раз. Что-то должно необратимо измениться – или я сам, или реальность вокруг меня. Слишком много непредвиденных обстоятельств за одно утро. Возможно, она самозванка, и ее предложение – простое совпадение. Наверное, самым разумным будет подыграть этой странной женщине. В любом случае, именно сейчас, в данный момент, в этом ресторане, мне точно ничего не угрожает. Секьюрити всегда действовали осторожно, не вызывая лишних слухов. Они придут за мной в университет, когда я буду в офисе один. Но пока я здесь, вокруг много свидетелей. Еще есть время.

Я постарался придать своему лицу холодное выражение.

– Я бы не хотел общаться с вами на эту тему.

Женщина смотрела на меня все также насмешливо-спокойно.

– Когда мы с вами снова встретимся, пригласите меня на бизнес-ланч. Официально.

Она легко поднялась из-за стола, ободряюще улыбнулась и ушла не попрощавшись. Остывающий кофе остался на столе. Я проводил ее взглядом. Она ушла? Так просто? И что значит «официально»? Что она хотела этим сказать?

Я почувствовал себя изможденным и старым, словно пережил непосильную физическую нагрузку. Усталость сковала мышцы, двигаться больше не хотелось. Паника схлынула, но липкое беспокойство осталось. «Изолируют меня сегодня или нет? И когда? Спрятаться невозможно – встроенный чип выдаст мое присутствие везде. Сопротивляться тоже бесполезно. Значит, время моей свободы закончилось». Это этой жуткой мысли навалилась тоска – липкая, тягучая, до такой степени несуразная, что перехватило дыхание, ладони вспотели. Я постарался успокоиться, насколько это было возможно. «Во что же я втянулся? Кто эта женщина? Что меня теперь ждет?» Мой мир раскололся, ощущение падения в бездну стало явным. «Неужели это конец всему? Так просто?»

Ланч подходил к концу, пора было возвращаться в университет. Еще ничего не случилось, и мне оставалось только одно – совершать привычные действия, как я это делал каждый день, и не привлекать к себе внимание. Сегодня открывался очередной международный симпозиум, ожидался приезд какой-то важной знаменитости, имя которой я забыл. Еще полгода назад я бы выяснил абсолютно все об этой знаменитости, перечитал ее работы, написал приветственные письма от себя лично и от имени лаборатории. Но после исчезновения Глеба мне стало все равно. И все же я оказался в списке тех, кого обязали показать гостю лабораторию, опаздывать было нельзя.

Я тяжело поднялся из-за стола и на ватных ногах двинулся навстречу своей новой судьбе.

Церемония открытия симпозиума началась вовремя. Я вышел на балкон огромного конференц-зала, осмотрелся – свободных мест не было, плотный гул стоял под куполом, над сидящими и сценой зависли камеры-дроны, непрерывно фиксирующие происходящее. Через пять минут после начала, как только слово взял ректор, чтобы представить почетного гостя, я ушел. Что может рассказать мне, Камилю Алари, неизвестный доктор наук? Нет, наверное, многое. Надо было бы внимательно выслушать основные тезисы, подготовить вопросы. Но желания слушать не было.

Я решил еще раз осмотреть свои владения, проверить, везде ли порядок. Вместо этого закрылся в офисе. Оставалось немного времени, хотелось подумать. Про намерение выпить антидепрессант я забыл – слишком сильным был мой страх.

Шло время. Я сидел в большом кресле за столом, смотрел на дверь своего офиса и ждал секьюрити – каждую минуту. Это ожидание было невыносимо, каждый нерв моего тела был напряжен, как натянутая струна. Совершенно некстати пришли мысли о том, что сам я за свою жизнь так и не испытал никаких сильных чувств, кроме эйфории от собственной славы. Я никогда не любил по-настоящему, ни к кому не был привязан. Истинная любовь в моей среде считалась дурным тоном, признаком распущенности чувств. Любые влечения объяснялись гормональными всплесками и при необходимости корректировались. Любить было не принято. С острой тоской я подумал о том, что ничего об этом не знал, гордился культивируемым хладнокровием, взращивал в себе легкое презрение к чувствам привязанности. Но любовь существовала, несмотря ни на какие запреты – это я знал из отчетов своих сотрудников. И искренне жалел тех, кто имел неосторожность любить.

Я включил на экране последний доклад своего ассистента, бегло просмотрел первую страницу и, не понимая смысла написанного, свернул файл.

Рената Май сказала, что ждет официального приглашения. В этом ничего не было удивительного, так было принято по этикету. На бизнес-ланч приглашали заранее, если не хотели провести его в одиночестве. Это было святое время отдыха, и никто не имел права нарушать его границы. Представившись мне в ресторане, она нарушила этикет. Как и та рыжая веснушчатая девушка на Крымской набережной. В совпадения я не верил, но два одинаковых случая за короткий промежуток времени настораживали. Будто я сходу вступил в полосу непредсказуемых событий, где начал терять контроль над происходящим и впервые в жизни не знал, что случится в следующую минуту. Это было непривычно и страшно.

«Итак, предположим, что секьюрити не появятся. Где я встречу Ренату Май? Или она сама меня найдет? Нашла же она меня в торговом центре. Может, она приехала в составе делегации? Возможно». Я поймал себя на том, что это неправильные мысли – я, законодатель общепринятых правил, нарушил закон, не доложив об информаторе, с которым встречался Глеб, и теперь должен за это заплатить. Сейчас надо думать о том, что моя жизнь с минуты на минуту изменится. Не пострадает ли моя личность после коррекции? А, может, это все-таки был элементарный розыгрыш? Может, это Глеб решил вытащить меня из зоны комфорта? Но тогда этим объясняется многое – и его исчезновение, и рыжая девушка, и фраза про Ренаты о прошлом. В конце концов, ученый мог себе позволить исчезнуть на время, не объясняя причин, – я и сам стал подумывать о таком исчезновении. Возможно, сейчас откроется дверь, и Глеб – веселый, вечно лохматый, несуразный, – войдет в офис и, как всегда, спросит: «Привет, профессор, что нового?»

Послышались голоса, я вздрогнул. Бесшумно отъехала в сторону панель из матового пластика, гурьбой вошли сотрудники, за ними ректор. Я тяжело встал из-за стола, двинулся к ним навстречу. Ректор посторонился, кого-то пропуская, и я встретился взглядом с Ренатой Май. Она была хороша, невозмутима и приветливо-холодна. Ресницы ее чуть дрогнули, словно она подала мне знак.

Маленький седобородый ректор взял гостью за кончики пальцев, как истинный джентльмен старого поколения, и церемонно подвел ко мне.

– Друг мой, позвольте представить вам нашу знаменитую гостью. Рената Май, доктор социологии. Она приехала из Европы, – ректор ростом был меньше Ренаты на голову, круглый, как колобок, но с такой галантностью ухаживал за своей очаровательной спутницей, так светился счастьем, представляя ее, будто она была его первой женщиной, которую он встретил много лет спустя. – Камиль, вы не поверите, – ректор придвинулся к нему и заговорил почти шепотом, – но эта знаменитая дама когда-то училась в нашем университете!

Завороженный introduce-ритуалом, я слегка поклонился и сказал первое, что пришло в голову:

– Тогда, господин ректор, позвольте официально пригласить вашу спутницу на бизнес-ланч завтра.

Ректор слегка подпрыгнул и весело рассмеялся:

– Дорогой Камиль, я сам хотел попросить вас об этом! Я еще вчера с гордостью рассказывал госпоже Ренате о вас и вашей лаборатории. Вам определенно есть, что обсудить!

После этого ректор откланялся и убежал, забрав с собой часть свиты, а я повел Ренату в лабораторию, стал рассказывать ей о своих достижениях, успехах сотрудников, показывал оборудование, шутил. Но это все происходило как-то внешне, за пределами моих чувств, будто не я произносил слова, а кто-то другой. Чувства замерли. Потом произошел такой же официальный, почти японский farewell-ритуал с комплиментами и поклонами, и доктор Рената ушла, сопровождаемая теми, кому не терпелось показать ей другие лаборатории.

Я снова вернулся в офис. Секьюрити так и не появились.

В тот вечеря на банкет я не остался. Не было сил. Отказавшись от флайера, заботливо предложенного распорядителем, я заказал автомобиль – невыносимо захотелось почувствовать дорогу. В редкие моменты, когда было настроение уехать из Москвы подальше от людей, я брал машину и направлялся в сторону Архангельского, в старинную усадьбу, где сохранилась одна из редчайших библиотек с древними книгами.

Трасса была идеально ровной, я слышал шуршание покрышек и почти незаметную ровную работу двигателя, ладони чувствовали теплый удобный руль, это меня успокаивало. Возможно, это была моя последняя поездка в любимое место отдыха – я не знал, что мне приготовил завтрашний день. И наслаждался каждой клеточкой тела.

Раскаленный шар солнца начал падать в июньские леса. Куда-то далеко отодвинулись дурные мысли, рабочая суета, загадочная Рената. Все невероятные события последнего дня стали размытыми, как невнятный сон. Осталась только эта полупустая дорога, зеленые опушки, нарядные березовые рощи. И скорость, которую можно было почувствовать только за рулем машины. Наверное, я был слишком старомоден – последние пятьдесят лет машины стали выходить из употребления. По крайней мере, в мегасити, где на каждом свободном от зданий клочке земли были разбиты скверы, а на крышах – площадки для флайеров.

В Москве я жил не так давно, всего семь лет, но полюбил этот город и его окрестности всей душой. До этого была Швейцария, еще раньше Индия, Пакистан, Корея. Мир был открыт, языковых барьеров не существовало, каждый волен был выбирать себе любое место для работы и жизни. И все же, как ни странно, люди предпочитали жить там, где родились. Путешествовали по миру, в основном, ученые и бизнесмены. Француз по происхождению, я провел половину своей жизни в Париже и Барселоне, но давно мечтал изучать славянский менталитет, Москва мне такую возможность предоставила. Следующим городом обязательно будет Будапешт, но до этого пока далеко, в Москве мне было комфортно. Возможно, я здесь останусь. Хотя вряд ли в моем нынешнем положении можно мечтать о будущем.

Вечернее небо тяжелело, наливалось оранжевыми и сиреневыми тонами. Когда солнце скрылось за горизонтом, я добрался до старинной усадьбы. Парк, дворец, постройки удалось сохранить в первозданном виде. Мне, привыкшему к современным урбанистическим пейзажам, этот закрытый исторический комплекс казался местом, где была спрятана та самая загадочная дверь в прошлое. Надо было только ее отыскать. Именно за этим я сюда и ездил так часто – в этом дворце была собрана библиотека старинных печатных книг для ученых и писателей. Я проводил здесь выходные – читал, гулял по парку, рассматривал статуи и фонтаны, думал, строил планы.

Это было странно осознавать, но, сидя в библиотеке, мне очень нравилось трогать бумажные листы кончиками пальцев, словно я прикасался к тому самому недоступному прошлому. Сколько же людей до меня вот так же бережно трогали эти страницы? Какими были эти люди? Что они чувствовали?

Читать мне, на самом деле, было крайне сложно – приходилось сосредотачиваться на каждой фразе, чтобы понять смысл. Современные книги с помощью аудиовизиотранслятора сразу попадали в мозг, информация усваивалась мгновенно. Но старинные книги почему-то не оцифровали, и они требовали большого напряжения ума. Я очень расстраивался, когда моя возможности понимать печатный текст падали до уровня полного отторжения этого текста. И ничего не мог с этим поделать. Видимо, мы уже слишком далеко ушли от предков, способность к образному мышлению была утеряна как ненужный атавизм. И все же я это делал снова и снова, словно искал выход. Наверное, это была навязчивая идея, но это была моя, сугубо личная тайная возможность, и я не хотел ее терять. Так я пытался хоть чем-то отличаться от остальных, компенсировал свое «клоунство». Да, сегодня я уже могу называть вещи своими именами, все действительно изменилось, перед собой лукавить бессмысленно.

Я остановился в отеле, быстро поужинал, потом долго сидел возле реки – пока темнота не накрыла и отель, и парк, и реку, пока не зажглись веселые фонарики в газонной траве. Хотелось как-то еще раз все обдумать, взвесить все за и против, систематизировать случившееся. Но странно, не было больше желания что-то анализировать, как будто и предмета анализа, и меня самого больше не существовало. Казалось, что это моя последняя ночь, и только она важна, все остальное потеряло ценность – в моей долгой жизни не было ничего, что хотелось бы действительно помнить.

Успех, которым я так гордился, больше не радовал – это был успех не ученого, а дельца от науки, который сумел на волне базовых потребностей глупого человечества так высоко подняться в своей иерархии. Будущее бессмертие, которое я собирался купить за половину своего состояния, уже казалось сомнительным вложением средств. Мой путь – такой успешный, комфортный, радостный – виделся тупиковым. И теперь предстояло сделать выбор: остаться в этом тупике и деградировать или сохранить разум ученого.

Нет, стоп, почему ничего не было? А кофейные церемонии с Глебом у камина, наши долгие беседы? Ведь именно Глеб заставил меня задуматься. И, пожалуй, то самое короткое мгновение, когда вчера утром, на Крымской набережной, веселая студентка с веснушками так смело и опрометчиво пригласила меня кататься по Москве-реке. Это недавнее воспоминание почему-то оказалось настолько отчетливым, что на какой-то момент фонарики засветились ярче, повеяло горьковатым запахом цветущих петуний. Нахлынуло неуловимое ощущение чего-то нового, свежего и оттого непосредственного, только что родившегося, свободного от привычных условностей и ограничений – будто я, наконец, принял решение, только не смог его выразить словами и оставил для осмысления на потом.

Ночью я спал удивительно крепко, без сновидений.