Читать книгу Виноградная лоза - Ирина Ярич - Страница 15

Иштувегу смотрит на дерзкого мальчишку. А тот на тёмные линии, подведённые вокруг серых глаз правителя, без робости и стеснения рассматривает обстановку комнаты, без страха взирает на шаха и яркое и богатое его одеяние. «От непонимания, кто перед ним? – подумал правитель. – Почему этот пастушок напомнил ему Мандану? У дочери в детстве лицо, конечно было нежнее… Если б переодеть этого мальчишку в её платье, то и за сестру примешь…Сестра не сестра, а так похож, словно брат… Если б сомневался в преданности Ариеннис, то счёл за плод её греха… Сын…»

Иштувегу пристально рассматривает. Странно, но сходство явно бросалось… Не может быть, чтобы Гарпаг ослушался… Кого же они похоронили в царском склепе?

* * *

Пастух Митрадат, помня наказ Гарпага, молчал, но боль такая, что нет никакой мόчи терпеть. Палач шаха должен получить признание во что бы то ни стало. Жалость к тем, кого приходится истязать не позволительная роскошь. Иначе сам займёшь их место. Поэтому старается не допустить ни малейшего сочувствия, за исключением, того, когда возможна добавка к основному доходу и при этом с него не взыщут, тогда его подопечного ждёт лёгкая смерть или не столь страшные увечья. За пастуха просить никто из влиятельных людей не станет, а ответ несчастного должен дойти до ушей царя. И, кто знает, не уничтожит ли Иштувегу и его уши, свидетелей тайны?

Пастух понял, что пощады не будет. И уже не молил, что злого умысла не таил. Он хотел, чтобы поскорее закончились пытки, от которых крик превращался в жалкий хрип и прерывается тёмным беспамятством, после чего истязания продолжаются до следующего провала в никуда.

Если б знал, разве оставил бы у себя младенца! Скорей жену выгнал бы в лес, только не наступили бы эти невыносимые дни и ночи. Пусть пытки убьют скорее, всё равно с подобными ранами и увечьями его существование скоро закончится, но до того жизнь станет проклятой. Уже теперь она ненавистна.

Пастух признал, что сын не родной. Сказал, что получил ребёнка от Гарпага. Повинился, что нарушил приказ военачальник и не оставил в лесу, где рыщут дикие звери, как тот наказывал. Покаялся, что сомнения давили.

– Не щенка же бросать в лесу, а человеческое дитя! И одежда на нём тонкая, расшитая золотой нитью, значит благородных кровей. Но главное, как же бросить на растерзание зверям беспомощного малютку, а приказ всё ж таки намеревался выполнить. Пошёл к своей хижине, хотел пересидеть боль сердечную, потом идти уж в лес. Да при входе слышу, жена ревом надрывается. Заглянул, она тискает комок, завернутый в тряпицу… Родила она, да мёртвым наш первенец вышел… Ещё одно горе свалилось. Да как-то в затуманенную печалью голову пришло поменять младенцев… В лес отнёс своего, который родился мёртвым за то время пока говорил с Гарпагом. Мёртвого и того жалко оставлять зверям, кровиночка родная моя, не кто-нибудь. Тогда думал, будет отрада мне в старости, а вышло… В богатые одеяния подкидыша обрядили мы с женой нашего малыша, который не успел познать божий мир. Потом обглоданные лесными обитателями останки моего сыночка передал людям, которых прислал Гарпаг.

Пастух повторял, что неизвестные ему люди, назвавшиеся помощниками Гарпага, унесли его несчастного первенца. Куда унесли, не ведает. Просил простить его за то, что не устоял от соблазна оставить живого и здорового ребёнка себе на утешение вместо умершего.

Палачу не пришлось передавать слова пастуха шаху, Иштувегу присутствовал при пытках и сам слышал всё.

Десять лет! Десять лет опасность, что нёс в себе его внук росла! А, он, правитель многих земель, во власти которого тысячи и тысячи подданных оказался обманутым! И кем? Ничтожным рабом, низким пастухом его собственных стад! И ещё человеком, кому всегда доверял, как себе, поверял тайны! По вине иль недосмотру Гарпага сын Манданы жив?!

Иштувегу подавлен, у него такое ощущение, словно его предали те, на кого он надеялся. Впрочем, почему словно, шах именно так воспринял откровения, вырванные пытками у несчастного пастуха. Его наполнила обида, больше похожая на осознание, что его предали. Отныне царь считал, что долгие годы был обманут Гарпагом, и теперь уж никому не может доверять. Иштувегу негодовал и думал о мести.