Читать книгу Виноградная лоза - Ирина Ярич - Страница 19

Ариеннис не верилось, что такое счастье возможно. Глаза! Серо-зелёными глазами Манданы смотрит на неё мальчик. Крепкий и озорной как Алиатт, отец Ариеннис, рослый и серьёзный, как Иштувегу. Задатки решительности, самоуверенности и властности разве могут быть природной чертой пастуха? Мальчик явно высокого происхождения. А его нижняя челюсть и рот, разве не напоминают эту часть лица её дочери, как и у её отца – повелителя Манды! Высоко поднятые брови и русые волосы – наследие Камбуджии, и ещё спокойная рассудительность не по годам. Нос, почти копия носа её дочери. Профиль – потомственный отпечаток рода Иштувегу! И даже затылок плоский, как у всех манданцев. Ой, как его ещё примут парсы? Не будут ли чураться, считая чужаком?

Ариеннис со слезами счастья благодарит Анахиту и Ахура Мазду! И всё же у неё закрадывается сомнение. Сомнение относительно намерений мужа. Ариеннис просила Иштувегу сопровождать внука, чтобы вместе с дочерью разделить радость обретения.

Шах какое-то время колебался, мол, шахиня не должна снисходить и ездить на поклон к подданным. Ариеннис продолжала умолять, ведь она много лет не видела дочь и, кто знает, сколько лет оставили боги на её земной путь. Умрёт и не успеет обнять Мандану.

Ариеннис обычно не докучала шаха просьбами. Иштувегу смягчился, посчитав, что материнский инстинкт не вступает в противоречие с долгом её высокого сана.

Куруша непривычно сытно кормили. Столько мяса раньше он видел на обеденном столе своих прежних родителей лишь несколько раз в год, в большие праздники, особенно, когда в день зимнего солнцестояния отмечали создание скота.

Пока готовился караван в дорогу, Ариеннис в сопровождении служанок, куда же от них денешься, часто проводила время с внуком. Особенно мальчику понравилось гулять в саду или во внутреннем дворике, присев на прохладную гранитную скамью или прямо на траву у ног бабушки, с удовольствием слушал её и сказания Замуаши. Когда впервые попал в сад, мальчик ахнул и оторопело остановился, казалось, что деревья, кусты и цветы растут почти что в воздухе. Но это было совсем не так.

– Много лет назад, десятки лет назад один мудрый садовник вырастил большой сад на малой площади, – объясняла мальчику Ариеннис. – Строил несколько лет: на своды из обожжённых глиняных кирпичей насыпал землю хитро, нечто вроде террас, но иначе. Подвёл воду в глиняных трубах, засадил кустами и деревьями, а между группами растений разместил лесенки, куда удобно подняться и даже прогуляться и отдохнуть на скамьях под кронами или в шатре.

– Так интересно и красиво вокруг, – восхитился Куруш.

– По примеру нашего сада, но немного большего размера построил для своей жены Амиты царь Вавилона Навуходоносор. Ведь Амита – родная сестра твоего дедушки, шаха Манды, Иштувегу.²⁰ Когда она прибыла к мужу, вокруг простиралась знойная и сухая низина, а Амита привыкла к сочной и пышной растительности, дающей тень и укрывающей в жару, лесистые холмы сменялись тенистыми ущельями, да и в саду при дворце шаха было всегда свежо и приятно отдыхать. И, чтобы не скучала любимая жена в далёком от родины краю, Навуходоносор повелел соорудить подобие того, что ей привычно и дорого. Сидя в беседке или, гуляя по вершине холма среди цветущих растений, Амита, будто ходит по своей родной гористой земле, будто прогуливается по саду своего детства, но при этом взирает на Вавилон, что простирается внизу и вокруг сада. Смотрит на улицы, что пересекают его и упираются в ворота стен, тянущихся вдоль реки Евфрат. Видит, как снуют лодки по реке от берега к берегу, потому что мост не вмещает всех желающих перейти. Наблюдает, как входят и выходят жители в трёх– и четырёхэтажные дома, как торгуются на прямоугольных площадях…

– Моя двоюродная бабушка – царица Вавилона?!

– Да, мой родной.

– И у меня родня и предки только шахи, цари и царицы?!

– Именно так, мой драгоценный внук.

Свалившиеся внезапно на Куруша все сведения, касающиеся его самого и его новых родственников, ошеломили настолько, что до сознания почти не доходили. Но что он понял чётко, скорее ощутил, что прежней жизни у него уже не будет. Не будет рядом таких родных и любимых Спако и Митрадата. Ему придётся жить среди чужих людей, привыкать к обычаям и порядкам, которых он не понимает, слушать льстивые речи, терпеть завистливые взгляды. Но здесь так притягательно − всё сияет, словно и не жилище смертных, а чертоги благого бога, вокруг столько заманчивых и удивительных вещей, которые хочется трогать и рассматривать!

Восхищался мальчик всем, что удалось увидеть, и ощущал себя, будто находится внутри драгоценной и притом огромной шкатулки. Во внутреннем дворике вокруг скамей и столиков у фонтанчика возвышались колонны, сверкая гранями. За ними прямоугольником − внутренние стены дворца. Создавалось впечатление, что часть солнца переселилась в эти стены, в грани колонн, так ослепительны они. Солнце двигалось по небесной голубизне, и его двойник перемещался по стенам, перепрыгивал с одной колонны на другую. Куруш и не понял, из чего всё это состоит, но бабушка объяснила, что стены и колонны деревянные и обиты листами из серебра и золота. «Столько золота и серебра! А у мамочки… Ой у Спако, которую я считал мамой всего лишь тонкое серебряное колечко, и она им так гордится. То подарок от папы… – Куруш вздохнул, – как оказалось не родного отца… Когда же повидаюсь с ними?.. Спросить у бабушки?» Куруш знал, что скоро отправится к настоящим своим родителям, но этих неродных ему уже недоставало, и он скучал, поэтому решился и попросил бабушку позволить им ехать с ним. «Отец, – потом спохватываясь, добавлял мальчик, – Митрадат будет пасти скот Камбуджии, а мама Спако приготовит лепёшки, бабушка, ты попробуешь и узнаешь, какие вкусные лепёшки она печёт. А, если нельзя, потому что они рабы Иштувегу, то передай дедушке и нашему шаху, что, когда я вырасту, то заработаю или покорю какой-нибудь народ и оплачу ему затраты». Ариеннис смотрела на внука, так не похожего на того сына пастуха, когда она увидела его впервые: всклокоченные волосы, подозрительный взгляд, но с решимостью отстаивать свою правоту, босоногий с загрубевшей кожей ступней, в штанах и рубахе из шерстяной колкой материи, от которой часто чешется тело, непривычное к грубой одежде. Ныне Куруш выглядит и держится так, будто не несколько дней, а много лет носит одежду, сотканную из отборной тонкорунной шерсти лучшими мастерицами. Бабушка гладит причёсанные и завитые русые волосы внука.

– Давай побрызгаю на тебя благовониями.

– Зачем?

– Будет от тебя пахнуть, как от цветов.

– Ладно, цветы мне нравятся.

– Это масло, мой внучек получено из лепестков роз, которых выращивают парсы.

– Пахнет красиво. Бабушка Ариеннис, а можно мне немножко этого масла, я потом отдам его Спако, ей тоже понравиться и Митрадату будет приятно.

– Конечно, родной мой, бери, – Ариннис отдала внуку маленький керамический сосудик и улыбалась. Она едва не расплакалась, потому что была уверена, что пастуха и его жены уже нет среди живых.