Читать книгу Лошадь масти игреневой - Ирина Юльевна Енц, Ирина Енц - Страница 6

После ухода от Павла я пребывала в какой-то эйфории. Оно и понятно. Не каждый день любимый человек мне предложение делал. Из-за этой самой эйфории, я чуть не забыла, что должна сегодня встретить зоотехника, о котором меня предупреждал директор. Но, к тому времени, как я про него вспомнила, Матильда увезла меня почти до самого дома. Развернув лошадь, я поехала обратно в деревню. Матильда никак не могла взять в толк, почему ей надо ехать от родного дома, теплой конюшни и хорошей порции овса и сена обратно. И, поэтому поводу мы с ней немного поскандалили. И весь обратный путь она продолжала вредничать. То всхрапнет, то на дыбы норовит встать. Но, в конце концов, кусочек сахара решил дело миром. Хотя, его она принимала, как и положено царственной особе, делая мне великое одолжение. Когда мы подъехали к конторе, там уже был привязан Зайчик Михалыча. Ну, как же можно было обойтись без него?

Спешившись и привязав Матильду, я быстро прошла в контору. Михалыч сидел за столом и с важным видом что-то втолковывал худенькому пареньку лет двадцати пяти в небольших круглых очочках. Завидев меня, он вскочил и радостно кинулся на встречу.

– О, Викторовна! А мы тут с новым зоотехником ознакомительную беседу проводим. – Я закатила глаза, тем самым, давая понять, мое отношение к этой самой «ознакомительной беседе».

Глаза у парня вид имели уже даже не круглый, а квадратный. А, Михалыч, тем временем весело продолжил щебетать.

– Познакомьтесь. Это вот Ольга Викторовна, наш охотовед. – Слово «охотовед» он произнес так, как будто говорил: «А это Папа Римский».

Я только головой покачала. Обратилась в сторону молодого человека. Вид он имел какой-то перепуганный. Было такое ощущение, что, если бы я не стояла напротив него, загораживая проход к двери, он бы ломанулся в эту самую дверь со скоростью, на которую только был способен. Я бросила укоризненный взгляд в сторону старого егеря. Чего тут наговорил ему Михалыч, я могла только догадываться.

– Давайте знакомиться. Можно, просто Ольга. – Протянула я ему руку. Парень шарахнулся от меня, как от змеи. Потом, смутившись, покраснел до корней своих рыжих волос, и невнятно буркнул. – Алексей Андреевич. Можно просто Леша.

Вид наш новый зоотехник имел какой-то недокормленный. Я про себя вздохнула. Что же он в тайге то делать будет, Леша, блин?! Но, напомнила себе, что внешность бывает весьма обманчива. Меня вон тоже, сначала, за городскую фифу приняли. И я, нацепив на лицо улыбку доброжелательности, проговорила:

– Я не охотовед, а только частично исполняю обязанности. И то, это временно. Пока Управление не найдет на эту должность другого специалиста. А, насчет вас мне директор отдал соответствующие указания. Самого его вызвали в область. Приедет через несколько дней. В общежитии место для вас готово. Пока там поживете, а потом будет видно. Вы, как? Устали с дороги, или готовы сразу к работе приступить? – Видя, как он нерешительно мнется, быстро проговорила. – Давайте так. Я вам сейчас все документы, с которыми вам следует ознакомиться, отдам, а потом, устрою вас в общежитие. А вы, как отдохнете, можете изучить все бумаги. Меня завтра с утра не будет. Но, после обеда, я в полном вашем распоряжении. Отвечу на все вопросы. Договорились?

Парень нерешительно закивал головой, жалобно поглядывая на Михалыча. Что этот черт старый ему тут наплел, что он косится на меня, как на Змея-Горыныча?! А Михалыч вопросительно уставился на меня.

– А, куда это ты завтра с утра собралась?

Я выразительно посмотрела на старика и проговорила со значением:

– Срочно в район надо съездить. Думаю, до обеда управлюсь. А ты тут за старшего побудешь.

Михалыч широко улыбнулся и с довольным видом пропел:

– Это можно! – И почти, тут же, без перехода. – Ну, что, Леха, айда в общагу!

«Леха» было дернулся, но я пресекла на корню их кавалерийский порыв.

– А документы? – Сурово спросила, обращаясь к зоотехнику.

Он как-то обреченно опустил свой тощий зад на стул, и опять жалобно стал смотреть на Михалыча. Тот, философски пожал плечами. Весь его вид говорил: «Что поделать, брат? Терпи. Я же терплю …» Мне сильно захотелось шваркнуть этой папкой с документами Михалыча по башке за его выкрутасы. Видимо, выражение лица у меня стало соответствующим, потому что, старый егерь, пробормотал скороговоркой: «Я тебя на улице подожду», и пулей выскочил за дверь. Парень остался сидеть с видом первых христиан мучеников на арене цирка перед пастью беспощадного хищника. Я подала ему документы, и посоветовала:

– Вы их в стол положите. А как устроитесь, в любое время придете в контору и поработаете. Контору у нас закрывают в восемь часов вечера. Так что, времени у вас более, чем достаточно.

Тут у парня прорезался голос, и он жалобно проблеял:

– А можно, мне документы с собой взять, в общежитие?

Я пожала плечами.

– Да, как вам будет удобно.

Алексей схватил папку с бумагами, бочком протиснулся мимо меня, не ходу подхватив рюкзак, стоявший сиротливо у самого выхода, и со скоростью, неожиданной для такой щуплой конструкции, вызвавшей у меня прилив уважения, выскочил за двери. Я только головой покачала. Надо потом у Михалыча спросить, чего он такого ему наговорил?

Не доезжая до заимки километра полтора, из леса на дорогу клубком выкатилась Айра. И сразу принялась скакать вокруг нас. Матильда тоже решила с ней поиграть. Правда, обе забыли, что, я- то, все еще была в седле. О чем мне пришлось обеим напомнить весьма суровым голосом.

Вечер прошел в обычных хлопотах, которые, впрочем, не смогли меня отвлечь от мыслей о Павле. При этом я ходила с глупой улыбкой на лице и тихонько что-то мурлыкала себе под нос. Айра следовала за мной по пятам, все время пытаясь заглянуть мне в глаза. Я периодически поглаживала ее по голове, и чего-то шептала бестолковое и ласковое.

Ночью я проснулась, будто, меня кто-то ударил в грудь. Соскочила с кровати, заполошно вглядываясь в темноту. Айра подошла ко мне и тоненько заскулила. Я, как будто, совершенно ясно услышала ее мысли. «Ну, чего ты мечешься? Все же хорошо. Я с тобой». Вздохнув тяжело, я встала и прошлепала босыми ногами к лавке, на которой стояло ведро с водой. Выпив залпом целый стакан, накинула куртку на плечи, всунула босые ноги в валенки и вышла на крыльцо. Ночь, как хороший маляр, закрасила все в темно-синий, почти в черный цвет. И только снег смутно белел вокруг, не желая быть закрашенным, да звезды мерцали в бархатной черноте неба.

Я стояла на крыльце, вдыхая морозный воздух, и стараясь понять, что меня так встревожило. Так и не найдя причины своей маете, вернулась в тепло дома и забралась под одеяло. Айра положила голову на край кровати и тяжело вздыхала. Незаметно для себя, я уснула. Проснулась от того, что волчица скребла лапой одеяло и тихонько повизгивала. Небо уже утратило свою черноту и в окошко был виден кусочек розовеющего востока. Я вскочила, испугавшись, что проспала. Сейчас уже Павел приедет, а я еще в постели валяюсь. Одним рывком соскочив с кровати, опрометью кинулась к колодцу. Потом принялась топить печь, чтобы выпить горячего чая. Не успел чайник закипеть, как послышался звук мотора и, на поляну выехал УАЗик Павла. Я выскочила на крыльцо, чтобы встретить его. Из машины показалась голова Егорки. Вид он имел заспанный, но весьма бодрый. Он кинулся к крыльцу, на ходу крича.

– Теть Оль, папка сказал, что теперь вы будете жить с нами. Это правда? – Он подбежал ко мне с намерением обнять. Но, потом, как-то смутился и затормозил у самого крыльца.

Я, смеясь, спустилась с крыльца и притянула мальчишку к себе.

– Поживем – увидим, Егор. А, пока, пойдемте в дом. Чаю горячего выпьем. Я сейчас быстро оладушек напеку. Ты любишь оладьи?

Парнишка напустил на себя серьезный вид.

– Я чего, маленький что ли?

Подошедший Павел, улыбнулся.

– При чем тут маленький? Я не маленький, а оладьи люблю. – Он просто поцеловал меня в щеку, как будто, это было чем-то обычным.

Как будто, он каждое утро вот так целовал меня уже много, много лет. Как будто, никогда не было ничего другого в моей жизни. Не было боли, страха, пустоты, отчаянья и одиночества, тоже не было. Я счастливо улыбнулась. И мы вместе вошли в тепло дома.

До района мы добрались как-то незаметно. Егорка дремал на заднем сидении, укутанный заботливой рукой в старенький полушубок. А мы с Павлом тихонько разговаривали обо всем и ни о чем.

Он высадил меня у дверей районного отделения милиции, а сам с Егором, поехал в кузницу, сказав, что заедет за мной часа через два.

Спросив у дежурного, на месте ли следователь Пиреев, я отправилась по унылому коридору, серые стены которого, навевали тоску.. Иван Петрович сидел в своем кабинете, просматривая какие-то бумаги, и прихлебывая чай из стакана, по цвету больше напоминавший деготь. Увидев меня, расплылся в улыбке, но взгляд стал настороженный. Про себя я вздохнула. Если так и дальше пойдет, он скоро станет от меня под столом прятаться.

– Ольга Викторовна! Сколько лет… Давненько вас не видел. Как вы поживаете? – Начал он задавать ничего не значащие вопросы, старательно скрывая за ними свою обеспокоенность.

Я скромненько так уселась на краешек стула и преданно уставилась в его глаза. Почему-то, это не успокоило его, а даже наоборот. В глазах появились первые признаки настоящей паники. Нет, надо сразу приступать к делу. Иначе, его, чего доброго, Кондратий стукнет. И я приступила.

– Дорогой Иван Петрович … – Бодрым голосом начала я. – Тут такое дело. Одну бабульку в нашем селе ограбили.

В глазах Пиреева явно проступило облегчение. А я про себя усмехнулась. Рано дяденька обрадовался.

– Что, поросенка со двора увели? – Как-то игриво заметил он.

Я замахала руками.

– Что вы!! Из-за поросенка я бы вас и не потревожила. Наш Васили Павлович вполне способен с такой бедой справится.

Василий Павлович, по кличке «Чапай», присвоенной ему местными жителями из-за его шикарных усов, был нашим Пантелеевским участковым. Пиреев закивал головой.

– Ну, да, ну да… так что же украли у вашей бабульки такого, что вы приехали в район с этим? Неужто, царские драгоценности? – Он попытался пошутить, но неясная тревога опять вернулась в его взгляд.

– Вы почти угадали. Серьги ее тетки. Бриллианты чистой воды примерно по полтора карата каждая сережка, под романтическим названием «Слезы Ангела». – Выдала я спокойно.

У Пиреева глаза полезли на лоб. Набрав в грудь воздуха, он выпалил.

– Ольга Викторовна, надеюсь, это не шутка такая?!

Приложив руку к груди для большей убедительности, и, глядя ему в глаза максимально чистым и честным взором, заверила.

– Что вы?! Иван Петрович! Да, разве ж, когда-нибудь, я давала вам повод думать, что я могу так неудачно шутить. Все сказанное – истинная правда. Хочу добавить, что о серьгах никто не знал в деревне, кроме меня и самой хозяйки. Ни я, ни она никому и словечком о них не обмолвились. Вы ж понимаете, такая реликвия, и цены немалой. Но, не так давно, к ней в гости заглядывала соседка. Шкатулка с серьгами на столе стояла, а хозяйка из комнаты на несколько минут выходила. Нет, нет .. – Остановила я его не озвученное восклицание. – Соседка серег не брала. НО, есть большая доля вероятности, что она их видела. И легко могла о них кому-нибудь поведать. Вы ж понимаете, деревня есть деревня. Бабулька по старости своей по районам кататься не может. Вот и попросила меня, к вам заехать и на горькую судьбу пожаловаться. – Закончила я, и скромно опустила глазки долу.

К концу моего рассказа вид следователь имел грустный. Я бы даже сказала, тосковать он начал нешуточно. Все его мысли явственно читались на его следовательском челе. И, основная мысль, яркими буквами, прямо-таки, была начертана на его лбу. Была она весьма незамысловатой, и выражалась, практически одной фразой: «Принес же черт!». Поэтому, я сидела, стараясь слиться с мебелью и голоса больше не подавала. Наконец, Иван Петрович сумел взять себя в руки, и задал вопрос, глядя на меня с подозрением:

– А, позвольте узнать, Ольга Викторовна, откуда же у простой деревенской бабульки такое богатство взялось?

Подозрения у него начали складываться нешуточные, поэтому, вложив в голос максимум простоты и честности, я ответила:

– Так, я ж говорила. Наследство это, от тетки ее покойной досталось. У нее и доказательство имеется в виде фотографии. На ней тетушка стоит в этих сережках. И любая экспертиза это подтвердит.

Но, сомнения следователя не оставляли, и он, изображая проницательный взгляд, продолжал вопрошать.

– А, не та ли эта тетушка, кости которой не так давно упокоились в родной земле?

Я с готовностью кивнула:

– Именно, что та! – И, вроде, как обрадовалась, его сообразительности, растянула рот в улыбке.

Его слегка перекосило от моего оскала. Но, больше он ничего не придумал спросить. И, сейчас, сидел и тяжело смотрел на меня, выискивая подвох.

– А, от меня то вы чего хотите, Ольга Викторовна?

От подобной постановки вопроса, я слегка опешила, если не сказать больше.

– Как чего? – Вытаращила я глаза. – Соблюдения закона и справедливости. Вора отыскать. Добро хозяйке вернуть. В чем вижу вашу прямую обязанность. – И я выложила на стол листочек, вырванный из простой ученической тетради, на котором было написано заявление Марии Афанасьевны.

Пиреев от листочка шарахнулся, как будто, боялся, что он его сейчас укусит.

– А это еще что? – В голосе уже звучало неприкрытое возмущение.

Я, изображая искреннее недоумение, ответила:

– Как это что? Это заявление потерпевшей. Оформлено, как положено. На имя начальника райотдела, подполковника, товарища Копылова Владимира Дмитриевича. Так что, регистрируйте и, милости просим в Пантелеево. – Я встала со стула и стала бочком продвигаться в сторону двери.

– Куда это вы собрались, Ольга Викторовна? – Спросил он, привстав со стула.

– Как куда? Домой. Я свое дело сделала. Просьбу старушки уважила. А дальше, уж ваше дело, дорогой Иван Петрович.

Не дожидаясь его ответа, сделала в дверях ручкой и выскользнула из кабинета.

У входа, дожидаясь меня, уже стоял Павел. Я быстренько плюхнулась на сиденье.

– Ну, куда прикажете? – шутливым тоном спросил он.

– Паш, если вы все дела сделали, поедем домой. – А про себя мысленно добавила: «Пока растревоженный улей, не начал гудеть в полный голос».

Но, домой мы сразу не поехали. Егорка выпросил у отца посмотреть лошадей на конеферме (была и такая в нашем районе). Повиснув на деревянной загородке, он внимательно смотрел на лошадей, которых объезжали, минут сорок. Потом, тяжело вздохнув выдал:

– Нет, теть Оля, все-таки, лучшего, чем папкин Воронок вашей Матильде не сыскать.

Мы с Павлом прыснули от смеха. Я в шутку сказала:

– Егорка, ты, наверное, зоотехником хочешь быть?

Мальчишка серьезно на меня посмотрел и, светлея лицом, торжественно проговорил:

– Нет, я буду, как батя, МАСТЕРОМ.

В общем, домой мы добрались уже после обеда. Голодные, как Жучки. Я, слегка смущаясь, предложила пообедать у меня. Со вчерашнего дня у меня были щи. Мужчины дружно согласились. Я смотрела, как они наминают щи, переглядываясь и улыбаясь, и сердце сладко пело: «Вот она, семья». У меня у самой кусок не лез в горло, слезы то и дело подступали к глазам от щемящего счастья.