Читать книгу Боже, какое божоле! Повесть и рассказы - Ирина Збарах - Страница 4

В сентябре 2017 года посчастливилось мне провести неделю в Ницце на Лазурном берегу Франции. По- моему, самое прекрасное время: отдыхающие с детьми схлынули к местам работы и учёбы, а тепло ещё осталось. Воздух 25 градусов тепла, вода прогрелась до 21 градуса. Когда я выходила из неё на берег в очередной раз, какая-то русская пара меня спросила: «Вы из Сибири?» Я с Балтики! У нас обычно температура воды не больше 19, и все плещутся!

Но то ли это советское воспитание сказывалось, то ли особенности русского характера или писательской души, просто так лежать на берегу, любуюсь морем, или посещать разрекламированные достопримечательности мне было мало. Я нашла по интернету русскую школу в Ницце и решила встретиться с её учениками (детьми 5—14 лет). Привезла с собой книжки, калининградские журналы «Балтика» и «Мурр», янтарные украшения, подготовила рассказ о своём городе, его гибели и возрождении и с тала звонить директору школы «Матрёшка». Кстати сказать, мы с ней списались по интернету ещё в августе и договорились, что позвоню ей по приезде в Ниццу.

Мой звонок мадам Огурцова восприняла без всякого энтузиазма.

– Ну, давайте встретимся на Пляс Грибальди, – вяло ответила она, – к шести пойдёт?

– Да, а где это? – уточнила я.

– По карте найдёте, – об этике делового общения, да и, очевидно, об этике вообще моя бывшая соотечественница, похоже, не знала.

– А как я вас узнаю? – мне хотелось хоть какой-то определённости.

– Я блондинка… крашенная…

Ну, да, да, это намного упрощает дело.

Купив карту, я добралась на Пляс Гарибальди на трамвае за полчаса до назначенного времени.

Площадь оживлённо шумела кафешками, машинами, пешеходами, прогуливающимися вокруг фонтана и памятника герою. Я успела съесть мороженое, сфотографировать здания, окружающие площадь, фонтан, поболтать с местными тётушками о погоде и о цикадах, которые в эту пору молчали. Холодно им при 25 градусах, понимаешь! Мадам Огурцовой не было даже на горизонте. Я отслеживала всех блондинок и, если они проходили мимо меня, начинала им активно улыбаться. Мне начал подмигивать смуглый мужичок арабских кровей и напевать что-то типа «О! Бель, фа-а-ам!» Я с надеждой бросилась к одной блондинке с радостным вопросом: «Вы – Татьяна?» Та испуганно отшатнулась от меня, оказавшись немкой, поджидающей у фонтана свою группу. Через полтора часа ожидания я поехала домой, не солоно хлебавши. Огурцова не пришла и не перезвонила. Я позвонила ей на следующее утро. Она стала мне что-то рассказывать про электричку, на которой она ехала и не доехала.

– Я вам не могла позвонить, вот если бы вы зарегистрировались на таком-то чате, я могла бы с вами бесплатно связываться, – сетовала мадам.

– Я не знаю, как это объяснить хозяйке квартиры и удобно ли это? – бормотала я.

– Так наймите переводчика!

– Давайте всё же договоримся сейчас, коль скоро я вам звоню. – Я решила не сдаваться.

– Приходите завтра на то же место к семи.

– Хорошо.

Но на душе было не хорошо, а мутненько как-то после такого разговора.

На следующий день мадам Огурцова явилась на Пляс Гарибальди, которая мне стала почти родной, с опозданием в сорок минут. Правильно, она же не скорый поезд.

– Что вы хотите? – спросила она меня сходу.

– С детьми встретиться, я же вам писала. Рассказать о городе на далёком берегу Балтики, показать янтарь, почитать им стихи. Неужели не интересно? Кстати, в Люксембурге в аналогичной школе «Калинка», где я выступала в прошлом году, дети с большим интересом ощупывали янтарь и слушали о Калининграде, о зоопарке, о спасенных о время войны животных, о музее Мирового океана, задавали вопросы.

– Но мне надо объявление давать и за аренду зала платить 70 евро в час! Разве у вас не так в Ленинграде? – начала нудеть мадам Огурцова.

– Я из Калининграда. И, как правило, я выступаю просто в классе, где идут занятия и совсем даром. – Тут до меня дошло, что она, наверное, боится, что я буду просить плату!

Она так и не запомнила моё имя. Говорил своим учителям «Писательница из России» и путала Калининград с Ленинградом, которого уже и на картах нет. Потом она звонила при мне кому-то по телефону, рассказывая про своё самочувствие. И, наконец, изрекла

– Приходите завтра к 10 часам. Наша школа находится на рю Гуигонён. Рю – это улица.

– Я знаю, если что, – не выдержала я. – А где это?

– Здесь недалеко в старом городе. По карте найдёте.

Ну, разумеется!

Встреча состоялась в классных комнатах. Никакого зала арендовать не надо было, конечно. Дети смеялись, отгадывали загадки, играли, слушали стихи и читали их сами. Я провела с ними три урока. Они мне рассказали, что мечтают лечить животных, научиться делать машины и роботов, нырять с аквалангом. Янтарь так понравился им, что один мальчуган пытался прикарманить колечко. Однако учительница вовремя заметила и вытряхнула его под общий смех. Дети есть дети! Я им прочитала свои стихи про янтарь, в том числе «Слезу янтаря», напечатанную в четвёртом номере журнала «Балтика» в 2004 году.

А общение с мадам, приехавшей Бог весть откуда и примкнувшей к русской диаспоре на Лазурном берегу, изумило меня по причине контраста с другим общением, общением с местными жителями. Доброжелательна и любезна была хозяйка квартиры, у которой я жила неделю. Можно подумать, что её любезность куплена за сорок евро в сутки? Но чем объяснить абсолютно бескорыстную сердечность девушки Клео, которая водила меня по улицам Ниццы? А теплоту и внимание мадам Милен Рипош, заботливо проводившую меня на остановку автобуса, когда я заблудилась в районе ботанического сада. Она мне рассказала о своей работе, о своей четырёхлетней внучке. Узнав, что я пишу книжки, прочитала наизусть басню Лафонтена «Цикада и муравей», дала свой адрес на всякий случай. Другие жители Ниццы мне помогали добраться до музея Матисса. Осмотрев музей и его шедевры, я пошла гулять. Забрела на территорию монастыря на холме Семье, где в часовне и в монастырском парке проходило сразу четыре марьяжа, то есть свадьбы! Одна негритянская и три мусульманских. Все граждане Ниццы, между прочим. Зрелище экзотическое и любопытное для меня, русской туристки. Я фотографировала исподтишка чужой праздник и прекрасный сад с цветниками и мандариновыми деревьями, на фоне которых этот праздник проходил. В кадр периодически попадала женщина лет шестидесяти четырёх пухленькая с пышными волосами. Она загораживала полкартинки. Вдоволь пофотографировав свадьбы, я нашла тихий уголок с фонтанами, стрижеными туями и розарием. Только навела объектив на фонтанчик, как в кадре показалась та же пухленькая мадам с пинчером.

– Вы хотите сфотографировать мою собачку? – радостно воскликнула она.

– Нет… – но спохватившись, что обижу незнакомку, ответила – Вас с собачкой.

Женщина улыбнулась и принялась позировать, прижимая дрожащего пёсика к груди.

– Как вас зовут?

– Ирина. А вас?

– Моник! А вы откуда?

– Из России.

– О! А у моей собачки русское имя «Душка». Что оно значит? Можете сказать?

Я стала соображать, как по-французски будет «душка». Нет такого производного от французского ame, то есть душа.

Наконец я нашлась: Мой милый, дорогой, mon cher!

– Да, она моя дорогая, милая, правда! – радостно воскликнула мадам Моник. – Это всё, что у меня есть.

– А ваши дети, внуки? – брякнула я. Вот простота!

– Мой сын погиб давно, а Душку мне подарила мадам из Монако.

Собачка была очень породистой: точёные ножки, мордочка, блестящие умные глаза.

– Она отдыхала в отеле Негреско и оставила Душку мне. Оказалось, Моник была на пенсии, но работала горничной в шикарном отеле на берегу моря, снимала квартиру в две комнатки, а в выходные прогуливалась с Душкой и рассматривала прохожих.

– Откуда вы знаете французский?

– Из школы. Но уже не знаю.

– Но я вас понимаю прекрасно. А вы кем работаете?

– Я на пенсии и пишу книжки.

– О, писатель! Я вам подарю ручку отеля Негреско. – И она достала из сумочки шариковую ручку с логотипом отеля.

У меня, кроме фотоаппарата с собой ничего не было. Я пообещала Моник выслать её фотографию с Душкой.

– Я вам напишу свой адрес! – француженка принялась что-то писать в моём походном блокнотике. – Всё понятно?

Потом мы ещё погуляли в оливковом парке, где мужчины азартно играли в петанк. Завели разговор о французских мужчинах. Мадам Моник с горькой усмешкой сказала, что они пьют и умирают рано. Вот новость! Наши в этом смысле от французов недалеко отстали. Проводив меня на остановку, она расцеловала меня и сказала: «Пусть будет дружба между Францией и Россией. Хорошего вам отдыха!»

Я вернулась домой и вспоминала Клео, Селин, Милен, Моник, которые меня, чужестранку, водили за руку. И мадам Огурцову – «найдёте по карте»

Через некоторое время в фейсбуке на странице школы в Ницце её директор выложила фото о встрече, мол, вот какая у нас школа, к нам замечательные писатели из России приезжают. Ждём новых книг и новых встреч.