Читать книгу Горцы. III том. По тропам абрека - Исмаил Акаев - Страница 11

Две недели, проведенные дома, пролетели для Куты, словно один миг. Давно так долго не задерживался абрек в Довта-Мартане и не хотел обрекать свою семью и своих близких людей опасности. Под покровом ночи, Кута вновь погнал своего верного скакуна в сторону гордой Черкессии. После зажившей раны, после теплых минут, проведенных в семейном кругу, Кута был полон жизненной энергии, силы и безграничной любви к Родине, ради которой он готов был снова и снова выходить на этот тернистый путь народного мщения. Абрек направлялся в сторону горного аула Хатухшукай, где жил его названый брат – черкесский абрек Хапагож. До Куты дошла новость, что во время переправы из Прохладного лошадей Шоптака, он получил ранение и абрек решил навестить своего черкесского брата. Пройдя через Ассинское ущелье, наслаждаясь величественной красотой суровой природы Кавказа, абрек пересек ингушский Джейрах, и поверх крепости Назрань направил коня в сторону Осетии.

Проехав между Владикавказом и Бесланом, Кута вышел на дигорские земли, где проживали его верные друзья, но, чтобы сэкономить время, Кута не стал заезжать к ним, а сразу же поскакал в сторону Кабарды.

Его скакун по кличке Князь, прекрасно знал эти дороги, поэтому даже глубокой ночью с такой легкостью умел ориентироваться и проезжая вброд реку Урух его конь, вдруг, стал ржать и фыркать, показывая своему новому хозяину свое желание – посетить родные места, где он родился и вырос! Ведь они сейчас проезжали совсем рядом в нескольких верстах от поместья Кургако. Да, Кута знал нрав своего коня, купленный у Кургако и подаренный ему князем Бердом Шардановым…

Кута, вдруг, вспомнил тот день, когда он приехал к своему другу Кургако в кабардинский аул Прямая Пядь на реке Урух, чтобы купить себе обещанного Кургаком этого жеребца. В ту же пору туда приехал кабардинский князь Берд Шарданов с желанием приобрести для себя коня… И неизвестно – подумал сейчас Кута – чем бы закончилось в тот день недоразумение, если бы князь Берд Шарданов принял бы условия Куты – сразиться, чтобы решить спор – кому достанется скакун. Мудрость и бесстрашие, и воля к справедливости Берда Шарданова разрешил этот спор благородным поступком князя – он, как оказалось, расплатился за коня в пользу абрека и уехал, ко всему, пожелав видеть Куту гостем в своем доме… – А надо бы, обязательно навестить князя – подумал абрек – да и хороший подарок отвезти своему новому кунаку.

И чтобы успокоить своего верного друга, Кута стал уговаривать Князя:

– Дорогой мой друг, Князь! – обратился Кута к своему коню, гладя его по шее и теребя гриву – сейчас не время, у нас с тобой срочные дела, прости меня, мы обязательно вернемся, и ты увидишь и Кургако своего бывшего хозяина, всех своих друзей скакунов, и мать свою – кобылу Псыдахэ (кабард. Псыдахэ – русск. Красивая река), она наверное тоже скучает по тебе, обязательно дам вам свидится со всеми…

…Левее оставляя Нальчик, Кута направил своего коня в поселение Кучмазукино (на кабард. черкесс. яз. – Кушмэзыкъуей. ныне Баксан), которое находилось на равнине, в 12—15 километрах от Нальчика, к близким друзьям своего отца. Он решил переночевать у них и заодно проведать их. Эти благородные кабардинские князья когда-то стали надежным тылом для его отца.

В синеве разливающегося рассвета гасла последняя звезда, когда Кута увидел знакомые очертания села Кучмазукино. Он осторожно направил коня в сторону дома сына Алхаса Мисоста. Вдруг нарушая утреннюю тишину, раздался чей-то окрик.

– Кута! Неужто ты?

Схватившись за карабин, Кута резко оглянулся, готовый в любое мгновенье нажать на курок и увидел Тембота – троюродного брата Мисоста. Кута быстро спустился с коня и сразу же оказался в братских объятиях, счастливого от встречи кабардинца.

– Да ты мало того что жив, еще и здоров! Глазам своим не верю! – рассмеялся Тембот. – Мы слышали, что ты очень сильно ранен и вместе с Мисостом и Таном собирались к тебе в Довта-Мартан.

На шум Тембота высыпали горцы с соседних домов, но Кута был спокоен, потому что знал, что в этом кабардинском ауле ему никогда не будет угрожать опасность. Пока он разговаривал с Темботом, кто-то из горцев успел сообщить Мисосту, что в Кучмазукино прибыл Кута. Мисост, словно вихрь в ту же минуту оказался здесь и крепко обнял чеченского абрека.

– Ассаламу Алайкум, брат! Как же я счастлив, что вижу тебя живым и здоровым – не мог нарадоваться кабардинец, а потом, обращаясь к остальным горцам сказал:

– Кута очень уставший после долгой дороги, поэтому дадим ему сначала отдохнуть, а вечером соберемся все у меня. Горцы согласившись с этим решением, разошлись в ожидании интересного вечера, наполненного теплом воспоминаний. В Кабарде очень сильно уважали чеченского абрека, поэтому каждый хотел соприкоснуться с его мужеством, услышать из его уст интересные истории из жизни.

Во дворе Мисоста стояла тишина, нарушаемая лишь редкими звуками природы. Издревле так заведено, что для кабардинцев гость – святое, поэтому каждый в доме Мисоста и стар и млад пытался охранять священный покой гостя. Но Кута не долго находился в плену сладких снов. Мысли, как заплутавшие путники бродили в его голове.

Здесь, в этом доме, провел тридцать лет своей жизни его отец, гонимый судьбой и врагами, так и не нашедший покоя, но ни за что не сошедший с выбранного им пути и исполнивший свое слово. Поэтому и был этот аул, этот дом так свят и дорог сердцу Куты. Он здесь относился ко всему с таким глубоким трепетом, словно оказался на священных землях Мекки. На этой кровати, наверное, засыпал его отец.

– Интересно, о чем же были его мысли? Была ли в его душе надежда на счастливое будущее, или же каждый миг его жизни был наполнен ненавистью к врагам и желанием им отомстить? – думал Кута. Каждый раз, попадая в этот дом, абрек искренне бывал благодарен кабардинцам, сохранившим эту комнату без изменений. Кута будто находил в этих стенах строгий образ своего отца, так рано ушедшего из его жизни, чьей любовью и теплом он волей жестокой судьбы так и не успел насладиться. Мысли абрека прервали чей-то стук в дверь. Это оказывается был Мисост.

– Ассаламу Алайкум! Я, наверное, разбудил тебя. Удалось ли хоть немного отдохнуть? – присел Мисост рядом с Кутой на край кровати.

– Ва Алайкум Ассалам! – встал Кута, приветствуя кабардинца. – Я очень хорошо выспался. Знаешь, в этом доме мне не хочется долго спать. Здесь я как будто чувствую отца, словно в этих стенах бродит пьянящий запах его непростой жизни, словно его мысли и мечты как птицы кружат рядом со мной, ведь, наверное, в его жизни помимо жажды мести были и простые человеческие мечты?! – вздохнул абрек.

– В Кучмазукино гостит мой дядя – двоюродный брат моего отца Жанхот, сын Атажуко. Он был близок с твоим отцом и знает о нем очень много. В молодости они вместе с моим отцом много раз гостили у Маьхьди. Сегодня Жанхот будет у нас… – сказал Мисост, а их разговор прервал мелодичный голос муэдзина, призывающего мусульман на дневной намаз.

– Мы будем ждать тебя в большом доме, там и совершим вместе намаз, а потом пообедаем. Скоро и лекарь придет, чтобы осмотреть твою рану – сообщил Мисост.

Во время обеда в доме Мисоста собрались все благородные представители рода Кушмэзыкъуевых. Среди них был и старец Жанхот, и двоюродный брат Мисоста Тауби, а также Аслангирей, Джиляхстан, Закирей, Гошанашхо, Тембот и Тан. Кута первым делом приветствовал старца Жанхота.

– Да будет добрым твой день, Жанхот! Как я счастлив видеть тебя в добром здравии. Ты нужен не только одной Кабарде. Весь Кавказ нуждается в твоей мудрости. Если бы враги не мешали, тебя необходимо было возить по всему Кавказу, чтобы ты подрастающему поколению рассказывал о взаимотношениях наших отцов, о том как они помогали друг другу и поддерживали братские отношения. – сказал Кута.

– Живи с добром, дорогой Кута! Как же мы счастливы видеть тебя в Кабарде. Наверное, ты хочешь исполнить заветы своего отца. Маьхьди всегда мечтал объединить лучших сынов Кавказа в борьбе против наших врагов. Его мечта не исполнилась, но зато есть ты и мы верим в тебя. Кавказцы готовы встать за тобой, по крайней мере адыги всегда будут на твоей стороне. А теперь, давайте все за стол! – пригласил Жанхот гостей к обеденной трапезе.

– Кута, все, кто собрался здесь твои верные братья. Мы ни разу не разочаровали твоего отца и сделаем все возможное, чтобы и ты не потерял наше доверие – обратился к абреку Мисост.

Пообедав, горцы пили ароматный чай из горных кавказских трав. Все смотрели на Жанхота в ожидании, что он очередной раз поведает что-то интересное. Таков он старый обычай Кавказа, будь то на похоронах или на свадьбе, всегда давать слово старцу, чтобы молодые могли питаться его мудростью. Жанхот понял, что горцы жаждут его совета, его рассказов или жизненных историй. Окинув всех взглядом, он начал свой разговор, обращаясь к Куте:

– Мисост говорил мне, что ты хочешь узнать как жил твой отец в Кабарде, какими тропами ходил здесь и какую память оставил о себе. Вся Кабарда была наслышана о его безграничном мужестве, однако в моей памяти навсегда остался один очень яркий фрагмент из его жизни… – улыбнулся Жанхот. Кажется, старец уже был в плену своей памяти.

– Кута, твой отец Маьхьди был очень своеобразным человеком. Вы чеченцы очень несдержанные, с тяжелым характером люди, но в нем было заложено какое-то удивительно крепкое терпение. Он мог провести целый день, не произнося ни единого слова, уходя в глубину самого себя. Не знаю, возможно, он был таким из-за пережитого горя, но то умиротворение и покой, что жили в нем, очень сильно обманывали его врагов. Именно во время борьбы просыпалась в нем чеченская дерзость и отвага. Мой отец очень много рассказывал о его мужестве, но сегодня я хочу поведать вам историю, свидетелем которой был лично я сам. Вместе с отцом Мисоста Алхасом я с раннего детства был очень сильно привязан к твоему отцу. В то время он жил в Кабарде, исполняя данное собой слово отомстить за невинно убиенных жителей Довта-Мартана. Вместе с ним иногда бывали и чеченцы, в большей степени его двоюродные братья по матери Нохмарза и Ахмарза, но в основном Маьхьди сопровождали кабардинцы из рода Кучмазуковых. Русские военные уже знали, что за ними охотится опьяненный жаждой мести чеченец, поэтому особо тщательно с помощью обученных собак охраняли свой стан. Много раз Маьхьди возвращался с тяжелыми ранениями, волоча за собой безжизненные тела верных друзей, но при этом, у него даже в мыслях ни разу не возникло желания свернуть с пути возмездия. Самой большой преградой для него были эти обученные собаки, которые даже на далеком расстоянии учуяв запах приближающихся абреков, поднимали лай, от которого просыпались солдаты и офицеры.

Однажды в наш аул приехал в гости один балкарский старец из Приэльбрусья. В тот же день, сюда прибыл и Маьхьди, с которым был один раненый чеченец и его остальные друзья кабардинцы. Очередной раз потерпевшие неудачу горцы, поведали старику, с каким коварством и хитростью обошлись с ними русские военные.

– Вам нужен волк! – внимательно выслушав их, сказал старик. Все вопросительно посмотрели на него, а балкарец продолжил – если с вами будет волк, собаки, учуяв запах, испугаются и не поднимут лай.

Идея балкарца бесспорно была замечательной, но где же найти волка, да и какой волк будет ходить за ними по пятам, исполняя их прихоти.

Атажуко быстро подсел к старику и сказал:

– В горах Балкарии точно можно было найти волчонка. Как же он нам нужен! Как бы найти его?

Маьхьди, как обычно молча всех слушал.

Задумавшись, балкарский старец сказал:

– Вам нужен волчонок, но чеченцы никогда не смогут оторвать детеныша от матери. Не в правилах чеченцев держать волка в неволе.

Довольный его разговором, Маьхьди сказал:

– Ты видимо хорошо знаешь характер нашего народа. Так же как и нас никто в этой жизни не сумел приручить волка, потому и выбрали никогда никем не покоренные чеченцы именно этого зверя своим символом…