Читать книгу Купол раздора - Иван Александрович Мартынов - Страница 7

«В течение лета и зимы бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди (мужики) живут хуже скотов, жить с ними было страшно; они грубы, нечестны, грязны, нетрезвы, живут не согласно, постоянно ссорятся, потому что не уважают, боятся и подозревают друг друга… в жизни их ничего такого, чему нельзя было бы найти оправдания. Тяжкий труд, от которого по ночам болит все тело, жестокие зимы, скудные урожаи, теснота, а помощи нет и неоткуда ждать ее. Те, которые богаче и сильнее их, помочь не могут, так как сами грубы, нечестны, нетрезвы и сами бранятся так же отвратительно; самый мелкий чиновник или приказчик обходится с мужиками как с бродягами, и даже старшинам и церковным старостам говорит «ты» и думает, что имеет на это право. Да и может ли быть какая-нибудь помощь или добрый пример от людей корыстолюбивых, жадных, развратных, ленивых, которые наезжают в деревню только затем, чтобы оскорбить, обобрать, напугать?»

Антон Павлович Чехов

Перенесемся в прошлое. Прошло несколько месяцев с установления купольного мира, и жизнь каждого гражданина под ним резко переменилась.  На дворе весна, в кабинетах чиновников происходят рокировки, почки распускаются на деревьях, в это время крепчает силовой блок, а люди… А что люди, они как обычно работают, чтобы выжить.

Идет тотальная перестройка экономики и быта, больше нет импорта, приостановлен экспорт. Вместо построения великого коммунистического будущего или движения в сторону пресловутой американской мечты, население занято строительством чужого будущего и покорно воплощает чужие мечты. На «стройках века» люди заняты возведением огрмоных заводов и подземных железнодорожных тоннелей, а в это время людей, занятых в сфере услуг, становится всё меньше, и вскоре весь частный бизнес будет запрещен. Идет мобилизация трудовых кадров – работа найдется для каждого, но это не шагающие маршем люди с улыбкой на лице и с блеском в глазах, смотрящие в новое будущее. Это покорная замученная серая толпа, жизнь которой и так была не сахар, а теперь их взгляд в небо приносит не наслаждение весенней небесной лазурью, а лишь напоминает, что где-то там высоко в небе есть стена, которая отделила их от всего мира, и кто-то за ней будет решать что им делать, как и когда.

Да, большая часть населения и раньше никогда не бывала за границей. В данный момент проблема не в свободе передвижения, а в новой парадигме – они рабы. Впрочем, и в другие времена, когда не было в небе преград, доминирующая часть населения, угнетаемая правящим классом – подчинена ему и работает на благо верхушки. Теперь, кажется, совсем у людей не осталось шансов на будущее: города будут ветшать, вместе с тем будет катиться в пропасть и человеческий быт, изменятся их рацион и привычки. Новая элита страны не просто забирает себе больше, чем перепадает обычным людям, нет, теперь новое правительство будет вывозить практически все ресурсы, принадлежащие нашему народу.

Не будут более развиваться наука и культура, не нужны в таком масштабе эти кадры вшивой интеллигенции, все это теперь лишь пыль на камзоле нового мира. История же как наука – вообще пагубная штука! Зачем новым поколениям знать прошлое, лишнее, что-то из мира, в котором они больше не живут, понимать как дело обстоит и каким оно бывает в другой модели. Вот Паша, к примеру, наш труженик, не был обременен возможностью изучения этого в школе: некоторые предметы были вычеркнуты или видоизменены. Безусловно, многое дают родители, если им есть что дать. Все же отупление населения – процесс значительно более простой, чем его просвещение.

Все эти изменения – экономические и социальные – производились постепенно, без резких движений. Перед этим необходимо было сформировать до идеальной кондиции и забетонировать в таковом виде силовые ведомства государства. Параллельно надо объяснить людям что происходит в стране, как новая конъюнктура скажется на их жизни, почему обществу необходимо сплотиться и слепо и упорно выполнять отведенную для каждого роль.

Армия выдающихся лизоблюдов вокруг президента, состоящая из пиарщиков, силовиков и чиновников, была награждена за свои старания и посему наделена особыми правами, а главное – финансовыми возможностями. Большая часть рядовых работников этих сфер жила жизнью не роскошной, за воровство они жестко наказывались, ведь из чьего кармана они тащат? Из кармана заграничных господ. Негоже! А президент и его самое ближнее окружение, те, кто имел права на определенные блага, атрибуты богатой жизни, были заинтересованы в устранении таких лишних жадных ртов, ведь это сказывается на лояльности внешних сил к этим топ-менеджерам новой корпорации «Россия».

Верхний класс общества был довольно узок, но нельзя была так выразиться об их талиях и аппетитах к роскоши. Их роль заключается в том, что они должны быть эффективными менеджерами, добротно исполнять роль вампиров, тянущих соки из недр страны и из народа и передающих их за кордон, не забывая, конечно же, получить свои капельки в виде новых машин, домов, гаджетов и вкусной пищи.

Среди народных слуг были не очень жадные и даже весьма неплохие люди. Кто-то совершал для городов и народа благие деяния сверх того, что регламентировано государством. Они хоть и были поневоле оторваны экономически от населения, плывущего в горной бурной реке жизни где-то там, в пропасти далеко внизу, но при этом некоторые чиновники старались оставаться людьми. И пусть необходимости, исходящей свыше, в этом не было, они могли сделать что-то хорошее. Например, направить в региональные больницы чуть больше лекарств, чем положено, продавив наверху увеличение поставок. Или построить школу, архитектура которой представляла собой не груду кирпичей, собранную в один большой прямоугольник, больше похожий на хлев для скота, а нарисовать и реализовать скромные, но симпатичные архитектурные решения, покрасить яркими красками эти скучные стены. Жизнь народа при этом не становилась тут же красочной, подобно радуге, но благодаря действиям таких людей хоть немного в ней появлялось прекрасного, полезного для тела, взора и души.

Основная же масса нового правящего класса была занята двумя вещами: выполнением своих менеджерские обязанностей и длительными измышлениями, долгими думами о том, куда же потратить те свои зарплаты и бонусы. Рядом с Москвой была построена крепость, которая обороняла богатых от бедных. Это достаточно большой населенный пункт, отрязанный от внешнего мира бетонной стеной, колючей проволокой, минными полями, камерами, и всем, что только может придумать мозг параноика Кащея, чахнущего над своими богатствами. Внутри была совершенно другая жизнь, казалось, что даже время года иное – пока за его пределами снега и лед покрывает почти все пространство, тут чистые тротуары и дороги, которые приводят в порядок вышколенные улыбчивые люди, одетые в зеленую качественную, чистую рабочую спецодежду, в головных уборах замысловатой формы, похожей на шапку Робина Гуда. Эта элитная армия воинов ЖКХ была создана и выдрессированная одним одиозным жителем этого городка – министром распределения благ и коммунального хозяйства РФ.

Алексей Павлович Манчилов – человек благороднейших кровей, как он сам любил об этом говорить, был любящим и таким переживающим за простой народ – как, опять же, он сам старался не забыть упомянуть на очередном пиру, будь тот банкет на сотню персон в честь дня рождения его собачки или в честь вручения ему очередной медали. Он был с виду приятнейшей персоной: чистоплотный, с иголочки одетый, полноватый и любезный донельзя! Всегда склонен он к задушевной беседе с тем, кто попался ему на глаза. Любил Манчилов вещи неочевидные: музыку и историю, что не запрещено в высших кругах. Впрочем, книг он не читал, а любил с людьми общаться. И больше ему нравилось из бесед узнать что-то новое, а отдельные факты он сам формировал в голове в цельную картину, домысливал, создавал целые переделанные миры – благо, фантазией был не обделен – а потом рассказывал кому-нибудь новую история, выдавая это за чистую монету.

В уютном его особняке, оплетенном плющом, с башенками и флюгером-петушком, на цветущей окраине их уютного города проживал он с семьей: очаровательной любящей женой и двумя сыновьями. Дом их был наполнен любовью и заботой, и было, словно, слишком приторно там находиться. Во дворе копошились в роскошных садах работнички всё в тех же отлично сшитых зелененьких костюмах и странных колпаках. Вечно Манчиловых окружала некая волшебная аура, будто и небо над их домом было блестками посыпано.

На деле человек этот был таким лизоблюдом, каких еще поискать надо, интриганом и лжецом, а в оппозицию той горе улыбок, что заполняет их дом до потолка, хочется напомнить, что прошлый министр, заместителем которого он служил, ушел с поста не по своей воле, а по анонимному доносу и покинул кабинет в наручниках под улыбку своего протеже в красивом костюме и в ярком зеленом галстуке. Любил Виктор Павлович зеленый цвет, и лето он очень любил. Большинство же людей в государстве, Которое-Нельзя-Называть за его пределами, лето в своей голове ассоциировали с установлением купола – это произошло именно тогда и окрасило самое тёплое, милое сердцу время года в серые тона.

Но Манчилов смотрел на лето возвышенно, через призму высокодуховных взглядов, как на пору, когда цветут прекрасные розы и хризантемы в его садах и на улицах их маленького городка. Он любил цветы и практически был готов даже каждую букашку на них расцеловать. «Цветок никогда не бросит тебя, не заберет себе твое добро, а посему он благостное явление», – говорил он с умудренным видом. Был он любителем итальянского вина, да и вообще любил Италию – такую далекую и загадочную. Импорт дорогих алкогольных напитков, сыров и прочих явств осуществлялся в страну по запросу власть имущих, что было неким подобием премии за верную службу.

Сосед его жил в сером огромном кирпичном здании и был Манчилову не пара. Никакого плюща и роз здесь не было – лишь один холодный порядок, симметрия, тишина. Казалось, даже птицы пролетая над этим домом, старались сомкнуть клювы и не щебетать. Здесь проживал министр просвещения. Грузный человек с щетиной на лице, ленивый, неповоротливый. Такого рода, что его раздражала даже энергичность, исходящая от других, и он старался ее подавить. Когда его сосед Виктор Павлович старался быть с ним приветливым и махал ему пухленькой ручкой со своего крыльца, то он смотрел на него с такой всепоглощающей скукой и таким при этом недовольством, ведь был вынужден тоже поднять руку – как не ответить взаимностью? Все-таки не зря он министр просвещения.

Само собой, имеется ввиду не его тяга соответствовать тому, что называется культурой общения и этикетом, а то, что зять Манчилова помог продвинуться ему по карьерной лестнице, а сложить 2 + 2 и получить 22 он умел и понимал, что нужно быть ласковым с рукой, которая его кормит. Он выходил на крыльцо, громко хлопал дверью, шаркал, недовольно вздыхал и смотрел по сторонам. После чего снова уходил в свою темную берлогу. Звали его Михайло Собакевин. Был вправду похож Михайло на мишку косолапого, который вылезал иногда наружу, отправлялся охотиться в свое ведомство на всякую рыбку большую или малую, но не забывал, что главное – это не пропустить ужин. За едой он иногда выдавал жене своей или гостю некую мудрость, вроде такой например: «Режим питания нарушать нельзя! Вот… Ведь если нарушил ты его, скажем, много раз, ну нет у тебя системы, то у тебя же знаешь, что, друг, будет? Расстройство пищеварения, нарушение метаболизма и не только! Гастрит! Так и здоровье может пошатнуться. Нет уж, не допустит этого Собакевин!». И бил по столу тяжелой рукой так, что вилки и ложки подпрыгивали. Он не скрывал своих жизненных интересов и говорил: «Я люблю поесть. Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия».

Представить надо себе его министерство. Первый год после установки купола оно занималось цензурой и уничтожением запрещенной литературы, передачей в лапы репрессивного аппарата ненужной или тем более не лояльной части интеллигенции, перестроением системы образования и так далее. Когда они разрушили всё, что было нужно разрушить, стали поддерживали оставшиеся кирпичики этих руин, чтобы совсем все не развалилось. Стране нужны были колледжи, был в стране так же и один единственный университет, оставленный для детей элиты, оставались и школы. Что-то, конечно, нужно было сохранить и это что-то тащил на своем горбу Михайло, оттого, наверное, он слегка сгорблен и взгляд его так понур. Он также управлял сетью ресторанов и забегаловок по всей стране, ведь любил, чтобы стол ломился от яств, и хотел, чтобы все могли испробовать его рецепты. Но, к сожалению, одарено такой возможностью было очень небольшое количество людей, ведь денег народу не хватало даже на мясо в магазине в те дни, когда оно соизволяло там присутствовать.

За домиком Манчилова, как он любил скромно называть свое поместье, виднелась утопающая в фруктовых садах усадьба Сладковой Любови Леонидовны. Женщина за пятьдесят, всегда милая в общении. Любила носить белоснежную воздушную одежду и всегда была навеселе – загляденье, а не человек. Весь дом в картинах и статуях. Некоторые из них жители могли видеть ранее. Вряд ли будучи в гостях у этой дамы, а, скорее всего, в Эрмитаже или где-то еще. Службу свою несла она на посту министра экспорта.

Живет в этом сказочном городке множество других интересных жителей, и рассказывать о каждом не хватит ни букв, ни терпения, а главное – у читателя от возможности, пусть лишь в воображении, лицезреть таких ну просто волшебных, кристальных личностей и светочей из всех возможных сфер может вскружится голова.

А если без сарказма, то даже в такой коррупционной бюрократической системе были чиновники, которые старались служить народу и хоть слегка облегчать человеческий быт, но проблема состояла в том, что им редко давали забраться на верха иерархии. Будет нечестным не упомянуть таких людей. При помощи своих выдающихся талантов менеджера занять поста заместителя министра здравоохранения смог Худеньков Олег Викторович. Пусть он и не воровал, а был занят делами, зато он не стучал на других, выполнял всю работу за начальство, отдувался за всех своих коллег.

Человек он был приятный. Тощий мужчина, которому было около пятидесяти лет от роду, в очках, гладко выбритый и слегка замкнутый. Ему в свое время выдали здесь участок, но он продал его и продолжал жить в Москве в любимом районе на окраине. И по всем этим причинам над ним порою смеялись. А благодаря ему отделенные регионы их общей Родины могли себе позволить не умереть от заболеваний, которые еще недавно, казалось, перестали быть летальными. Лечился народ и на дому, была популярна народная медицина.

Может возникнуть вопрос, почему вообще работают больницы и аптеки в стране, где перенаселение не допускается сверху? Но минимальный набор благ требовалось все же давать населению, ведь иначе риск роста недовольства, перетекающей в восстания, становится слишком велик.

Были в государстве и другие люди во власти, особенно в регионах, которые старались не забывать о своих согражданах. Быть может, им удастся себя раскрыть когда-нибудь.

Улицы, как было ранее упомянуто, не просто сверкали чистотой, а были еще и украшены цветами, в особенности розами и хризантемами. Также здесь были школы, парки, озера, велосипедные дорожки, фитнес-центры и прочее, и прочее. Даже торговый центр свой был. Ну что за мэр мог так город преобразить? А мэром по интересному стечению обстоятельств является Георгий Градов – младший сын президента. Название города было лаконично – Город-1.

Жители местных дворцов чаще всего называли своего мэра не Георгий Алексеевич, а Жора Вагончик. Вагончиком его прозвали за то, что, когда он был еще совсем маленький и присутствовал по своей прихоти и по дозволению отца на встрече президента с кабинетом министров, услышал про то, что из России ресурсы вывозятся по подземным тоннелям вагонами, и сказал: «А можно и мне свой вагончик?». Все посмеялись. И действительно, судя по скромному размеру его дома и капитала, он получил в качестве своей доли не вагоны ресурсов, как его соседи, а лишь вагончик.

Ясно, что он был не любимчиком отца, потому что он отнюдь не его копиея и даже не пародия, а простоватый, не мыслящий масштабно молодой человек, который может лишь хорошо справляться с должностью подобной той, что он в итоге и занял. Он был ростом ниже среднего, толстенький, одетый в мешковатую одежду, с темными засаленными волосами. Руководил Георгий весьма успешно тем небольшим миром, что находился внутри прочных высоких стен их города. По выходным и когда у него был отпуск, Жорик выбирался в мир за пределами колючей проволоки, любил путешествовать инкогнито и общаться с простым народом.

При этом эти вылазки за стены города были присущи далеко не всем его обитателем. Например, жены и дети многих горожан вообще не вылезали во внешний мир, ведь тут были все необходимые блага: и парк, и медицинская клиника, и, главное, торговый центр с одеждой, современными смартфонами, автосалоном и так далее. Да и что же еще надо человеку, у которого нет тяги к путешествиям и познаниям, который тяготеет лишь к консьюмеризму, и вестернизированный образ мышления которого не меняется даже несмотря на купольную колонизацию? Даже перед сном их не посещают мысли об истории, о Родине и чести, о Боге и справедливости, о добре и зле, нет. Им интереснее новая одежда и красивая машина, любовники, сплетни ни о чем, кружение в танце эгоистичной жизни гедониста среди таких же, как они. Их не гложет судьба страны, справедливость на планете и даже уровень жизни миллионов тех, кто будет подорван на мине, если только попробует подойти к стенам этого оазиса в пустыне тьмы.

Город был защищен также башнями со снайперами. Их охраняла целая, пусть небольшая, зато своя, армия. Это небольшое, но отнюдь не привилегированное сообщество горожан построило свой собственный «купол» вокруг этого хрупкого красивого мирка. Там, вдалеке, за минными полями, покрытыми туманом, виднелся вечнозеленый хвойный труднопроходимый лес, а в радиусе многих километров не было ни души. Ничто не нарушало мирный быт народных слуг.