Читать книгу Взгляд Хайдеггера на истину бытия и на бытие (по материалам книги «К философии (О событии)») - Иван Андреянович Филатов - Страница 5

В статье «Терминология ЧТ», в Разделе 9. «„Чудо мышления“: не решённые вопросы возникновения Новизны в виде идей», мы уже отметили некоторые особенности нашей способности создавать идеи. И одной из таковых является впечатление дарственности того, что внезапно приходит в наше сознание тогда, когда мы даже не думаем о том вопросе, который занимал наше мышление ранее. Так что предметом нашего рассмотрения станет чудесность нашей способности продуктивного мышления, того мышления, которое создает новые идеи. Вот эта чудесность будет представлена нами как дар самой Природы, наградившей нейроны нашего мозга способностью самоорганизовываться в такие «комплексы», «проявлением» которых на уровне сознания вдруг оказываются инсайтно-явленные смыслы совершенно новых идей.

Так почему у нас складывается такое впечатление? Изложим по пунктам.

А). Идея – то единственное, посредством чего создается Новизна

Первым делом нам надо обратиться к определению того, что такое Новизна, привносимая в социум и что такое обновление тех или иных его структур? Обновление заключается не в пространственной механической перестановке того, что является принадлежностью этого социума, и не во временном привнесение чего-то, заимствованного из прошлого и т. д. Обновление – это принципиальное изменение функциональной деятельности каких-либо структур социума. И это изменение, как показывает практика функционирования социума, в обязательном порядке должно производиться с помощью внове изготовленного подручного средства, того средства, которое было выявлено в результате раскрытия смысла спонтанно явленной инсайтной идеи.

(Примечание в качестве справки: все сведения об идее: структурно-функциональный ее состав, методология возникновения и раскрытия ее смысла, примеры идей из разных областей знания и т. д. – можно посмотреть в ранее опубликованных нами статьях, а в частности, в статьях «Истоки возникновения новизны» и «Идея и новизна – как они возникают?»).

Идеи являются единственным образованием нашего ума, которое, будучи раскрытым и внедренным в практику, способно преобразовывать нашу социальную жизнь в направлении ее постоянного обновления посредством притока Новизны все новых и новых видов в те или иные структуры функциональной деятельности социума.

Так что вся наша материальная деятельность осуществляется с помощью подручных средств: приспособлений, приборов, механизмов, машин и т. д., изготовленных, благодаря тем изобретениям (идеям) и открытиям, которые некогда возникли в уме людей. Так, внове изобретенным печатным станком было осуществлено обновление социума в части массового пространственного и временного распространения знания в обществе.

Таковым же подручным средством являются и внове открытые явления, положим: и радиоактивность некоторых химических элементов, и сверхпроводимость металлов и сплавов при низких температурах, и внове открытые закономерности, зафиксированные такими подручными средствами как формулы (Ома, Ньютона, Эйнштейна), с помощью которых можно производить расчеты процессов, происходящих в Природе и Вселенной.

Никаким иным способом, кроме как генерированием идей, эти подручные средства возникнуть не могли. Не чудом ли это является?.

Б). Дарственный характер нашей способности создавать идеи

Способность генерировать идеи, действительно, дарована нам свыше. Потому что при создании идеи наблюдается два чуда, происходящие непосредственно в материальных нейронных структурах нашего мозга, то есть происходящие в нашем бессознательном, иначе говоря, без какой-либо непосредственной причастности к этому нашего сознания. А потому, остановимся вкратце на каждом них.

Что самое удивительное, так это то, что смысл идеи является в наше сознание – как «Бог из машины» в античной трагедии – внезапно, и в своем целостном виде. (Кстати сказать, вовсе не исключено, что образ этой метафоры мог быть навеян античным трагикам, исходя из способа явления смысла идеи, разрешающей сложившуюся (на сцене) проблемную ситуацию).

Спрашивается тогда, какие именно объекты-исходные сущие мы должны подбирать (на этапе рефлексии-1), чтобы из этого комплекса мог возникнуть смысл идеи в своем целостном виде? Это, во-первых. Во-вторых, какие манипуляции в своем уме мы должны совершать, чтобы из этого комплекса мог получиться смысл идеи, готовый быть представленным в наше сознание в виде инсайтно явленного смысла? И в-третьих, каким образом, а главное, по какой методологии, мы должны взаимосвязывать эти столь разноплановые объекты между собой, чтобы получился именно смысл идеи, а не какой-то «агрегат» бесполезного назначения?

Ведь нам ясно, что только из взаимосвязеи определенного количества объектов, – самого разного «жанра» – соединенных оригинальным способом, может возникнуть смысл идеи.

Так, если мы возьмем самый простой пример изобретения кусочка мела, предназначенного для распространения знания в большой аудитории учеников, то мы увидим, что к самой идее этого изобретения причастны и письменность, и доска, и ученики вместе с учителем, и сам кусочек мела, сформированный по определенной технологии его изготовления. И все эти объекты были взаимосвязаны между собой в уме изобретателя вполне определенным образом.

2). Другое же чудо заключается в том, что при раскрытии смысла спонтанно явленной идеи мы каким-то неизвестным нам образом «догадываемся» о том, что в комплексе, в цепочке взаимосвязанных объектов имеется лакуна, то есть имеется недостача еще одного, и притом самого главного объекта-сущего, того искомого сущего, идеальный вид которого мы должны сформировать в своем уме. Спрашивается, что именно побуждает нас обратить внимание не на что-то нам известное, а на «наличие» недостающего звена, на наличие «дырки от бублика», ведь она никоим образом материально не ощутима нами?

Отметив два этих чуда, попытаемся по пунктам обосновать сам факт дарения нам способности генерировать идеи.

1. У нас, как можно предположить, изначально, со времен глубокой древности, не было намеренного «желания» обрести эту способность. Вероятнее всего, мы даже не знали о существовании таковой вплоть до времен Античности, по крайней мере.

2. Более того, мы и до сих пор даже не знаем, когда и почему мы обрели эту способность.

3. Не знаем, по какой причине она вдруг оказалась «уловленной» в нейронных сетях нашего мозга.

4. Не знаем мы и того, каким образом она, эта способность, функционирует, то есть: по какой методологии осуществляется следующее:

– во-первых, таинственное зарождение истоков идеи сначала в нашем сознании на предварительном этапе рефлексии-1, который заканчивается тем, что наше бессознательное – в неизвестный нам момент и в неизвестной нам стадии готовности того, что потом станет идеей, то есть в начале инкубационной фазы созревания смысла идеи – берет под свою опеку «материал», наработанный нашим логическим мышлением на этом этапе;

– во-вторых, формирование самого смысла идеи в нашем бессознательном на этапе инкубации, то есть на уровне материальных нейронов нашего мозга;

– в-третьих, казалось бы, беспричинное и спонтанное явление в наше сознание уже готового смысла идеи; причем, готового по своему смыслу, но еще не готового пока что в своем выраженном виде, иначе говоря, без своего культурно-знакового оформления, то есть, еще не оформленного, а значит и не раскрытого для понимания любого и каждого, но прекрасно понимаемого нами самими, его создавшими, а вернее, созданного нашим иррациональным бессознательным при непременной помощи рационального логического мышления;

– и в-четвертых, каким образом на этапе рефлексии-11 смысл новоявленной идеи «ведет» нас к раскрытию самого себя (своего смысла), к обнаружению недостающего звена в виде отсутствующего искомого сущего, к выявлению вида (формы) последнего и к материализации этого вида в подручное средство.

Всего этого мы не знаем, но каким-то чудесным образом мы «добираемся» и до создания смысла идеи, и до раскрытия-развертывания его содержания, и до изготовления того, что было «предусмотрено» этим смыслом. А предусмотрено было изготовление подручного средства, с помощью которого можно было бы осуществлять обновление тех или иных структур социума.

В). Самостоятельность поведения бессознательного

Впечатление дарственности нам готового смысла идеи складывается от того, что идея-истина почему-то является в наше сознание из нашего же бессознательного, над которым не властно сознание. Мы даже не знаем, при каких условиях и по какой причине наше бессознательное берется – минуя сознание! – за разрешение интересующей нас задачи.

Странным и чудесным является то, что наше бессознательное «знает», что из того, что мы осмыслили на этапе рефлексии-1, стоит брать под свою опеку на этап инкубации, а чего не стоит. Ведь подавляющее большинство наших мыслей по тому или иному вопросу так и остаются неразрешенными, то есть не заканчиваются инсайтным проникновением смысла идеи в наше сознание (из бессознательного), того смысла, который мы могли бы раскрыть и получить из него подручное средство. И лишь в очень редких случаях наше достаточно настойчивое размышление в течение довольно длительного времени может привести к удовлетворяющему нас результату, свидетельствующему своим инсайтным явлением об успешности проделанной мышлением работы.

Здесь самым загадочным является то, какая «работа» осуществляется в нейронных сетях нашего мозга в то время (время инкубации), когда наше сознание непричастно к решению интересующего нас вопроса; наоборот, оно должно быть занято чем-либо другим. Складывается впечатление, что для того чтобы получить значимый для нас результат, сознание должно отпустить наше бессознательное в «свободное плавание». Видать, только в этом случае может быть осуществлена спонтанная самоорганизация (бифуркация) нейронной материи нашего мозга с образованием таких неизвестных нам структур, непременное «проявление» которых на уровне сознания вдруг оказывается смыслом мгновенно явленной готовой идеи. Нам остается только раскрыть его и оформить (на этапе рефлексии-11) в адекватные этому смыслу культурные знаки, и получить сначала вид (эйдос) недостающего идеального искомого сущего, а затем, по образцу последнего и по определенной технологии изготовить подручное средство в материальном его виде.

Г). Идеи как «клей» социализации

Непременным свойством как бы подаренной нам новоявленной идеи является целостность ее предоставления в наше сознание. Более того, целостный смысл идеи является в наше сознание без какого-либо культурного облачения, то есть, не выраженным в словах, знаках, метафорах и т. д.

Вот только это облачение смысла идеи в культурные знаки мы должны осуществлять сами на сознательном уровне (рефлексия-11). И, как оказывается, это облачение одновременно является выражением ее смысла в виде того «одеяния», в которое мы его облачили. Более того, это одеяние в общепонимаемые культурные знаки позволяет приобщиться к смыслу идеи всем тем, кто заинтересован в понимании и во внедрении смысла идеи в практику жизни и использовании его результатов.

Вот где проявляется фундаментальная роль языка как споспешника внове рожденной мысли. Без этого «одеяния» смысл идеи оказался бы достоянием только нашего сознания, сознания создателя идеи. И ни о каком коллективном внедрении-освоении этого смысла не могло бы быть и речи, потому что мы не могли бы поделиться этим смыслом со своими сородичами.

Более того, можно даже предположить, что не будь у нас языка, то есть наименования как окружающих нас предметов-объектов (существительных), так и действий над ними (глаголов), то не смогла бы возникнуть сама способность генерировать идеи, поскольку у нас не было бы того «исходного материала» (обозначенных предметов и действий над ними), которым мы могли бы манипулировать в нашем уме на предварительном этапе нашего логического мышления (рефлексия-1).

Ведь мы прекрасно знаем, что при размышлении над чем-либо мы в своем уме осуществляем разного рода действия – подбираем, сравниваем, взаимосвязываем и т. д. – над теми объектами-сущими, для которых у нас, в нейронных сетях нашего мозга уже есть определенные нейронные комплексы, за которыми уже закреплены вполне определенные наименования-значения.

Таким образом получается, что при нашем мышлении эти нейронные комплексы каким-то неизвестным нам образом взаимосвязываются между собой на материальном уровне своего, таинственного для нас, «взаимодействия». Иначе говоря, на этапе рефлексии-1 мы задействуем не только (на уровне сознания) идеальные языковые наименования (положим, слова) предметов и действий над ними, но и материальные нейронные их «эквиваленты-дубликаты-комплексы» на уровне бессознательного.

В таком случае, действительно, можно предположить, что эта подаренная нам способность генерировать идеи могла возникнуть только при достаточно развитой способности не только логически мыслить, но и говорить, задействуя в нейронных сетях нашего мозга все то, что связано с языком, с говорением. Не имея в своем сознании и в своей памяти наименований как образов, которые были ранее заложены в нейронных структурах мозга, у нас не было бы тех объектов, которыми мы свободно могли бы манипулировать на сознательном уровне. А ведь даже на предварительном этапе рефлексии-1 мы только тем и занимаемся, что подбираем и взаимосвязываем вполне определенный комплекс исходных сущих, надеясь получить из него нечто подобное идее.

Можно даже сказать, что наименования предметов и действий над ними конкретизируют ход нашего мышления. Оно, мышление, оказывается интенционально направленным на конкретные действия с конкретными объектами. Скорее всего, можно даже предположить: вот эта способность концентрирования-сосредоточения нашего ума позволяет нейронам нашего мозга «сосредотачиваться» -возбуждаться на «образах» определенных воображаемых действий, с последующим (таинственным для нас) выходом на инсайтный смысл идеи.

Иначе говоря, в своем воображении мы проделываем операцию взаимосвязывания как бы реальных объектов, тех объектов, взаимосвязывание которых в реальной действительности могло бы привести к самоорганизации материи с выходом на обновленный режим функционирования. Как, положим, самоорганизация материи может привести к новому режиму функционирования с возникновением ячеек Бенара, о чем достаточно подробно изложено в работах И. Пригожина.

Вот почему именно здесь, в возникновении языка заложена социальная, а не индивидуальная роль возникновения идей. Иначе говоря, благодаря созданию, внедрению и распространению идей, осуществляется объединение людей как причастных к их созданию, так и непричастных, то есть происходит социализация человеческого сообщества, в виде приобщения к общим ценностям и нормам. А как мы знаем, эти ценности и нормы вырабатываются на основе тех идей, которые ранее, опять же, были сгенерированы и внедрены в социуме.

Не будь идей, человеческим сообществам незачем было бы объединяться – каждый бы исполнял только ту функцию, которая предназначена ему этим близким ему сообществом: вождь племени, собиратель, охотник, защитник от зверей, строитель жилища и т. д. А так идея, возникшая в одном сообществе, привлекала внимание (ввиду своей полезности) людей других сообществ. И совсем даже не исключено, что внедренные идеи были тем незримым «обменным фондом», который позволял одним сообществам не только контактировать с другими сообществами, но и «кооперироваться» с ними в том или ином направлении развития.

Так что можно сказать, что идеи, кроме всего прочего, отмеченного нами выше, это подаренный нам «клей» социализации, благодаря которому отдельные сообщества «прилепляются» друг к другу. А делают они это только потому, что внедрение идей приносит пользу-выгоду и каждому человеку в отдельности и всему сообществу в целом, обновляя те или иные функционирующие его структуры.

Более того, постоянное «накопление» идей расширяет тот плацдарм, то основание, на котором возможно создание новых идей самого разного назначения. Потому что возникновение идей, как правило, имеет цепной характер – возникновение одних стимулирует возникновение других.

Д). Эмоциональное сопровождение акта явления смысла идеи

Впечатление дарственности возникает у нас еще и потому, что внезапное явление идеи в наше сознание сопровождается целым комплексом интеллектуальных ощущений: удовольствия от понимания смысла идеи, удивления от внезапности его явления и уверенности в истинности, надежности и единственности этого смысла.

Можно сказать, что нам не только подарили готовый смысл идеи в своем целостном виде, но и обозначили сам факт дарения целым комплексом дополняющих друг друга позитивных интеллектуальных ощущений.

И это, конечно же, обусловлено единственной целью – как можно быстрее побудить нас к раскрытию этого смысла, его оформлению, а значит, и к выражению, которое запечатлевает его во времени. Причиной же необходимости немедленного запечатления является то, что этот смысл имеет ту присущую ему особенность, что при малейшем отвлечении от него нашего сознания он ускользает из нашей краткосрочной памяти, то есть забывается, и восстановление его, порой, бывает связано с большими затратами нашей умственной энергии.

А отвлечение от этого смысла неизбежно в те моменты, когда мы пытаемся подыскать в нашей долговременной памяти те культурные знаки, которые могли бы наиболее адекватным образом выразить этот смысл. Как только мы «застреваем» с нашим подбором слов, этот смысл ускользает из нашей (краткосрочной) памяти, и у нас возникают большие трудности с воспоминанием его первоначального содержания.

Можно сказать, что в продуктивном мышлении, как и в кузнечном деле – куй пока горячо. Иначе говоря, как только мысль явилась пред очи нашего сознания, желательно, после немедленного и всестороннего обдумывания ее, сразу же приступить к изложению и оформлению ее содержания в максимально понятном нам самим изложении.

И вообще, создается впечатление, что сознание, решая какую-то свою задачу, постоянно, не обозначая этого, апеллирует к бессознательному. Ведь оно, сознание, действует логикой, которая в принципе не может, в силу своих ограниченных возможностей, выйти на смысл новой идеи, поскольку она манипулирует только тем, что уже известно нашему сознанию, и она, по определению, не может «заглянуть» в область того, что ей неизвестно.

А потому, опять же, создается впечатление, что бессознательное постоянно «присматривает» за сознанием с той целью, чтобы не упустить тот момент, когда логика (сознание) выйдет на какой-то достаточно высокий, но неизвестный нам уровень решения своей задачи, чтобы вовремя подхватить от нее эстафету, донести ее до финиша, а затем внезапно выдать смысл уже готовой идеи в сознание, как будто бы неизвестно откуда взявшийся.

Причем бессознательное не настаивает на своем приоритете, а, наоборот, позволяет сознанию думать, что это оно «разрулило» проблемную ситуацию. Иначе, сознание не было бы столь настойчивым в своих притязаниях на эффективность работы (на предварительном этапе рефлексии-1) такого своего «органа» как логика.

Логика, она постоянно нуждается в стимулировании. И тот «предел», к которому она стремится (конец рефлексии-1), это выход на инкубационный этап дозревания смысла идеи в нашем бессознательном, – то есть на уровне взаимодействия нейронов нашего мозга – о чем сознанию даже не бывает доложено. Оно узнает только результат довершения бессознательным работы сознания. И то только в том редком случае, если наша логика достаточно интенсивно и продуктивно потрудилась над озадачившей нас проблемой на этапе рефлексии-1.

И этот результат – готовый смысл идеи, явленный в акте инсайта – есть плод совместной работы сознания с бессознательным, плод, проникновение которого в наше сознание бывает ознаменовано возникновением в нашей психике эскорта указанных выше позитивных интеллектуальных ощущений, назначение которых сразу же, не медля, побудить нас обратиться к раскрытию и оформлению смысла новоявленной идеи – иначе, он канет в лету забвения, то есть туда, откуда он явился – из без-дны бытiя, как сказал бы Хайдеггер.

Е). Предназначенность смысла идеи к тому, чего еще нет

Факт дарственности смысла идеи нашему сознанию можно усмотреть еще и в следующем: каким-то странным, если не сказать, опять же, чудесным образом, смысл идеи – созданный, исходя из воспринятого нами весьма неопределенного негативного фактора – вдруг оказывается «точь-в-точь» сопряженным с исполнением той задачи, которая была нами, скорее, не поставлена, а всего лишь только намечена задолго до того (этап рефлексии-1), как мы ее разрешили (конец этапа рефлексии-11) созданием подручного средства, с помощью которого в социуме уже может осуществляться новый род деятельности по изготовлению Продукции совершенно нового вида. (Причем причастие (слово) «сопряженным» указывает не столько на точное совпадение, сколько на «совпадение» в вероятностном смысле).

Спрашивается, откуда наше сознание и бессознательное «знают» о том, какую идею нам надо создать для того, чтобы раскрытие ее смысла привело нас к созданию такого подручного средства, которое бы своей причастностью разрешало тот или иной негативный фактор? Здесь мы, скорее всего, находимся в поле предоставленных нам вероятностных возможностей, но тех возможностей, которые каким-то странным образом направлены в сторону (векторно) ранее неопределенно поставленной цели: мы свободны в своих размышлениях, но наша свобода направлена не прямо к цели, а через некоторый сектор-веер возможностей.

Ж). Смысл идеи как «поводырь» на пути раскрытия своего же собственного содержания

Дарственностью, конечно же, является еще и то, что нам не надо выдумывать, каким образом необходимо раскрывать смысл внове явленной идеи (на этапе рефлексии-11) и получать из него то, что является его содержанием. Потому что в самом смысле идеи уже заложена «предписанность» наших дальнейших умственных действий (то есть заложена методология), начиная с раскрытия смысла идеи и обнаружения недостающего идеального звена-искомого сущего, и кончая изготовлением по образцу последнего подручного средства в материальном его виде. И мы от этой методологии ни в коем случае не можем отклониться – она нам предписана самой Природой нашего продуктивного мышления, самосогласованного с тем инсайтно явленным смыслом, который может проникнуть в наше сознание (из бессознательного). И в этом одна из многих черт чудесности нашей способности генерировать идеи.

З). Чудо из чудес – как это получается?

Как это получается, что созданное в воображении – соединение-взаимосвязывание (на этапе рефлексии-1) столь разнородных объектов – вдруг (скачкообразно) оказывается в нашем уме уже готовым смыслом идеи? А из раскрытия этого смысла «вдруг» получается идеальное искомое сущее, далее преобразуемое нами (по определенной технологии) в подручное средство в материальном его виде?

Мы можем понять, что вид (эйдос) искомого сущего формируется в нашем уме (на этапе рефлексии-11), исходя из свойств «рядом расположенных» исходных сущих, которыми мы манипулировали на предварительном этапе рефлексии-1. Эти свойства (того и другого) должны быть согласованы между собой и ни в коем случае не противоречить друг другу. Как, положим, могут противоречить (в идее мела) белый цвет кусочка мела и белый цвет поверхности классной доски.

Можем мы понять и то, как по идеальному виду искомого сущего и по определенной технологии нам удается изготовить подручное средство. Надо всего лишь попеременно обращаться своим умом то к виду (образцу) идеального искомого сущего, то к тем материальным предметам, из которых это подручное средство может быть «составлено» в своем уже материальном виде.

Но как нам понять то, каким образом манипуляции в нашем уме над воображаемыми предметами и воображаемыми действиями над ними приводят к созданию идеи? К созданию того, раскрытие смысла чего дает нам в руки то, чего мы не могли даже помыслить в своем воображении в конце предварительного этапа рефлексии-1.

Что касается («стратегического») направления нашего мышления, то оно определяется, в основном, уже на этом предварительном этапе рефлексии-1. И определяется оно тем комплексом исходных сущих, которыми мы будем манипулировать на этом этапе. Именно состав этих сущих будет определять, в каком направлении у нас может сложиться (на этапе инкубации) само содержание нашей уже инсайтной идеи-истины-мысли, явленной как начало рефлексии-11. Так что получается: чем озабочено наше мышление, манипулированием какого состава исходных сущих оно занимается, в том направлении и будет содержание нашей идеи.

Так, если мы будем размышлять о том, как нам измерить температуру собственного тела, то мы будем озабочены и свойствами той жидкости, коэффициент температурного расширения которой должен обладать прямой пропорциональной зависимостью в диапазоне изменения температуры тела, и тем капилляром, в котором эта жидкость должна быть заключена, и той шкалой, по которой фиксируется значение температуры, и т. д. И результатом может оказаться идея градусника, но никак не идея какой-либо формулы (Ома или Эйнштейна), или даже не идея шариковой ручки. Проще говоря, по пословице: на ветвях осинки не вырастут апельсинки.

А потому, не лишним было бы хотя бы попытаться разработать методологию возникновения Новизны в каком-либо вполне определенном направлении в зависимости от состава тех объектов-сущих, которыми нам надо манипулировать в своем уме на этапе рефлексии-1 для того, чтобы выйти (уже на этапе рефлексии-11) на то подручное средство, с помощью которого можно было бы осуществлять обновление в ранее «запланированном» нами регионе социальной действительности.

И возможность нашей деятельности в данном направлении допускается тем фактом, что, чем более мы настойчивы в оперировании вполне определенным комплексом объектов, тем больше вероятность создания Новизны такого вида, к возникновению которого были бы причастны те объекты, которыми мы ранее манипулировали в нашем уме. Нейронам нашего мозга для того чтобы выйти на создание идеи, не важно, каким комплексов сущих оперировать; важно, чтобы эти объекты, «зацепившись» между собой своими свойствами, смогли образовать вполне определенный «идейный» комплекс. Это, во-первых, а во-вторых, нам должны быть известны те свойства, посредством которых эти объекты могут войти во взаимосвязь. Не зная этого, наши нейроны не найдут ту цепочку, которая бы смогла их соединить.

И конечно же, весь опыт продуктивного мышления направляет нас в русло манипулирования (только) теми объектами, которые имеют непосредственное отношение к теме нашего мышления. Это во-первых. А во-вторых, как оказывается, создание идеи осуществляется в два этапа:

1. Сначала в нейронных материальных структурах нашего мозга в виде таинственного для нас самоорганизованного «комплекса». Правда, этому должна предшествовать достаточно интенсивная проработка интересующего нас вопроса на (сознательном) этапе рефлексии-1 с последующей доработкой его в нашем бессознательном на этапе инкубации.

2. А затем этот «комплекс», опять же, таинственным для нас образом, «проявляется» неизвестно каким образом в инсайтно явленный смысл идеи, который пока что не имеет своего одеяния-выражения в общеизвестные культурные знаки. Поэтому требуется раскрытие (в виде оформления) этого смысла на этапе рефлексии-11.

Так вот, вряд ли скоро мы узнаем о тех таинственных процессах, которые осуществляются в нейронных структурах нашего мозга при образовании «идейного комплекса» и спонтанно-инсайтной выдачи его в наше сознание. Да и стоит ли нам знать, каким образом эти процессы осуществляются? Не получится ли снова так, что это знание окажется обременительным для нас, если мы еще не доросли до пользования этим знанием, а именно, до знания того, в каком случае оно окажется для нас благом, а в каком – злом. Как это уже случилось (всего лишь) с предполагаемым искусственным интеллектом.

Не забудем и того, что, несмотря на мирное применение атома, над нами дамокловым мечом нависает угроза уничтожения всего живого на Земле от применения атомного оружия. Создается вполне устойчивое впечатление, что цивилизация, начиная с Новейших времен, ускоренными темпами движется к открытию тех процессов, которые требуют от нас все более и более веских нравственных оценок в направлении необходимости возможного внедрения этих процессов в практику социальной жизни.

Настало время, когда научно-техническое развитие общества непременным образом должно сообразовываться с нравственным развитием отдельных его членов и общества в целом. Если первое будет превалировать над вторым, то сразу же возникает опасность использования плодов прогресса во зло всему социуму. Здесь, как в сообщающихся сосудах, – уровень нравственного развития должен соответствовать уровню научно-технического развития.

К сожалению, возникновение научно-технических новшеств не имеет нравственной «окраски». А потому на человеке обязанность давать всему возникающему оценку с точки зрения введенного со времен Античности, но так и не расшифрованного, критерия блага, смысл которого мы устремились понимать как польза, а в последние времена как выгода для самих себя.

Так что развитие нравственно настроенного интеллекта человека должно, если не опережать научно-техническое развитие цивилизации, то хотя бы соответствовать ему. Но пока что такого соответствия не наблюдается. Наоборот, угасание нравственного облика цивилизации, одурманенной погоней за так называемыми «мирскими» благами, не оставляет никаких надежд на возрождение того, что еще ранее, до наступления Новых времен, едва лишь теплилось в нашей душе. И самое печальное заключается в том, что эта погоня стала триггером, ускорившим как общее обескультуривание человеческих масс, так и забвение ранее наработанных моральных принципов поведения. Оба фактора, «сливаясь в экстазе» противостояния как культуре, так и соблюдению нравственных норм, усиливают негативное влияние друг на друга.

Но, наверное, пока что в наших силах попытаться разобраться в том, каким комплексом исходных сущих нам надо манипулировать в своем уме на этапе рефлексии-1, чтобы получилось то, что мы называем идеей, то есть тем комплексом объектов-сущих, из раскрытия смысла которого можно получить подручное средство в материальном его виде, в том виде, посредством которого можно было бы осуществлять обновление той или иной интересующей нас структуры социума.

В этом и есть наша задача, если мы хотим хотя бы «оптимизировать» процесс создания идей, необходимых для успешного функционирования самого социума как живого видообразования Природы. Вот это и было бы чудом из чудес, которым мы могли бы удовлетвориться на данное время, не заглядывая в далекое будущее. Сначала нам надо обработать то «поле», которое нам по силам освоить, а уж только потом браться за нечто иное, более трудное, требующее разрешения.

И в заключение: обозревая вышеизложенное, можно, наверное, обнаружить не только выше отмеченные «чудесности» нашей природной, то есть дарованной нам способности столь замысловатым и в то же время единственно возможным способом создавать самое ценное для социума, – то, без чего его функционирование, а вместе с тем и существование, немыслимо – но можно обнаружить и другие особенности нашего продуктивного мышления. Но, думаю, отмеченного выше вполне достаточно для того, чтобы мы в этом смогли убедиться.