Читать книгу Взгляд Хайдеггера на истину бытия и на бытие (по материалам книги «К философии (О событии)») - Иван Андреянович Филатов - Страница 6

А). Эквивалентность смысла идеи и смысла истины бытия

Следующим этапом, после того как мы убедились как в «чудесности» возникновения у нас способности генерировать идеи, так и в «дарственности» самого смысла идеи, нам необходимо, хотя бы на каких-либо примерах из текстов Хайдеггера, убедиться еще и в том, что трактуемая им истина бытия выступает в виде инсайтно (спонтанно) явленного из бессознательного в наше сознание смысла идеи, об особенностях возникновения которого речь у нас шла в предыдущем Разделе.

И это мы сделаем на примере цитат из трех его работ, написанных в разное время: «Преодоление метафизики и сущность нигилизма» (1938—1939), «Событие» (1941—1942) и «Положение об основании» (1955—1956).

Первым наиболее наглядным примером может стать отрывок текста из работы, опубликованной в те же годы, что и «К философии (О событии)» (1936—1938), а именно, из работы «Преодоление метафизики и сущность нигилизма»² (1938/1939), написанной, можно сказать, «вдогонку» за первой.

Но сначала в качестве необходимого пояснения отметим следующее. Ключевым в далее приводимом нами тексте является его название: «Просвет пра-бытия». И таким «просветом пра-бытия», по Хайдеггеру, является истина бытия. Потому что только в этом просвете на мгновение ока нам может показаться смысл истины в своем целостном виде.

Ниже этого заголовка автором приводятся характерные особенности того смысла, который внезапно кажет себя в нашем сознании. Так что «Просветом пра-бытия» Хайдеггером назван момент спонтанно явленного в наше сознание (из бессознательного) смысла истины, который, как мы полагаем, является не чем иным, как смыслом идеи. А потому в дальнейшем понятия смысла идеи и смысла истины бытия мы будем использовать на равных основаниях как понятия эквивалентные друг другу.

Причем Хайдеггером нигде не указывается на то, что истиной бытия является именно внове явленный смысл идеи. И причина такого «небрежения» к названию «идея», скорее всего, кроется в том, что автору, хотя и было прекрасно известно понятие идеи, и был знаком характер явления ее смысла как озарения, но ему была неизвестна методология раскрытия этого смысла, и того, что именно из этого получается в результате.

Вот почему, как нам кажется, Хайдеггер не пошёл дальше словесного обозначения всего лишь феномена возникновения истины бытия, который на самом деле является феноменом спонтанного (инсайтного) явления смысла идеи, того смысла, который может быть раскрыт, и из которого может быть выявлен сначала вид недостающего идеального искомого сущего, а уже затем по его образцу и по определенной технологии может быть изготовлено подручное средство в материальном его виде.

Так что при внимательном чтении текстов Хайдеггера мы видим, что у него есть только «реперные точки»: истины бытия и сущего-подручного средства — но нет всего того, что осуществляется между ними, то есть нет раскрытия сущности-содержания самой истины бытия, результатом которого (раскрытия) как раз и является появление сущего-подручного средства.

Но до этого подручного средства, как мы знаем, не «рукой подать», а необходимо пройти через терра инкогнита, где нас поджидает (после акта инсайта в самом начале рефлексии-11) совсем для нас неожиданное (в процессе раскрытия смысла истины), а именно:

– необходимость обнаружения лакуны в цепочке сущих, то есть того звена, – идеального искомого сущего (в цепочке исходных сущих, которыми мы оперировали на этапе рефлексии-1) – вид которого мы должны (уже на этапе рефлексии-11) сначала сформировать в своем уме,

– а уже затем по его идеальному образцу и определенной технологии изготовить это самое подручное средство (в материальном его исполнении), пригодное для осуществления обновления каких-либо структур социума.

Так что от явившегося нам «просвета» -истины до того момента, как мы увидим действенную роль истины – в виде причастности (полученного из ее смысла) подручного средства к делу обновления какой-либо из структур социума – достаточно далеко. Это весь этап рефлексии-11 вместе с внове полученным по определенной технологии подручным средством в материальном его виде.

Именно отсюда, по большей части, возникает загадочность изложения Хайдеггером того смысла, который заключается в самом понятии истины бытия, и тех факторов, которые сопряжены

– и с возникновением самой этой истины бытия в виде ее смысла,

– и с тем результатом, который извлекается-раскрывается из этого смысла, и оформляется уже в виде подручного средства.

Но этот феномен, феномен явления истины бытия в наше сознание, он охарактеризовал в этом тексте на интуитивном уровне достаточно подробно и верно, то есть близко к той оценке, которую можно дать тому, что происходит в нашем уме в момент этого явления, и что возникает в его результате. Причем описал он его с совершенно разных сторон, о чем речь ниже.

Итак, приводим этот текст ниже. В книге «Преодоление метафизики и сущность нигилизма» он расположен на странице 45.

33.«Просвет пра-бытия

1.его единственность-уникальность-не общность и заурядность.

2.его исходность – а не привнесенность задним числом.

3.его нераскрытость – не само собой понятность.

4.его полнота – не Пустота.

5.его «Близь» (ближе, чем всякое Близкое) – не Отвлеченное – Дальнее.

6.его редкость – не расхожесть, не затертость.

7.его отчужденность – вовсе не обыкновенность-заурядность».

Вот те семь признаков, которыми характеризуется то, что названо Хайдеггером «просветом пра-бытия». Единственно чего здесь, на наш взгляд, не хватает, так это фактора внезапности (спонтанности) его проникновения в наше сознание. Но эту внезапность мы можем «увидеть» и в каждом из этих пунктов, и во всей их совокупности.

Как видим, все эти характеристики напрямую, без каких-либо поправок, вполне можно соотнести с инсайтным явлением в наше сознание нового смысла идеи, сгенерированного в бессознательном и спонтанно явленного в наше сознание.

(И об этом инсайтном явлении смысла идеи мы можем ознакомиться в многочисленной литературе по данному вопросу, в частности:

Пуанкаре Анри. О науке. Пер. С франц. – М.: Наука. Главная редакция физико-математической литературы, 1983. Стр. 309—320;

Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. Советское радио, 1970;

Кармин А. С. Интуиция: Философские концепции и научное исследование. – СПб.: Наука, 2011;

Лапшин И. И. Философия изобретения и изобретение в философии: Введение в историю философии. – М.: Республика, 1999).

Здесь присутствует:

– и «единственность-уникальность» как противоположность заурядности;

– и «исходность» как не привнесенность чего-то ранее известного, а наоборот, как внове созданного совершенно нового;

– и «нераскрытость» как то, что для того, чтобы быть понятным должно быть раскрыто, то есть облачено в одежду известных нам культурных знаков;

– и в то же время это «непонятное» обладает свойством полноты, поскольку внове явленный смысл содержит в себе каким-то чудесным образом все то парадоксально «понятное-непонятное», что позволяет нам раскрыть его во всем его содержании, и выявить из него самое главное: и вид идеального искомого сущего, и созданную по его образцу материальную форму подручного средства, с помощью которого в социуме можно наладить изготовление Продукции совершенно нового вида;

– и «Близь» как то, что является для нас самым близким, поскольку оно рождено не где-то вне нашего тела, а в том, что всего ближе нам – в нейронных сетях нашего собственного мозга, (а что может быть еще ближе?);

– и «редкость», характеризующая уникальность того, что явлено нашему сознанию;

– и «отчужденность»: а что может быть отчужденнее того, что является внезапно, нас не «спрашивая»; что удивляет нас и своей внезапностью и новизной своего смысла; что не оставляет никаких сомнений в своей истинности, надежности и единственности?

Таким образом, мы убеждаемся в том, что истина бытия Хайдеггера является не чем иным, как спонтанно (инсайтно) явленным смыслом идеи, а само пра-бытие (бытiе – другое название (перевод) у автора) – самим процессом (и актом) такого явления, тем процессом, который осуществляется нами (вот-бытием, по Хайдеггеру) в нейронных структурах нашего мозга и в материальном его виде и в виде идеальном, когда мы (на логическом уровне) раскрываем этот смысл. Так, по крайней мере, можно понять Хайдеггера из текстов, им написанных после так называемого «поворота», и предназначенных к опубликованию в будущем.

Напомним для ясности, что вот-бытие – как вот-тут бытие и как вот-тут пра-бытие – соотносится у Хайдеггера с человеком, способным в нужное время и в нужном месте оказываться в просвете бытия, то есть быть восприемником инсайтно ему дарованных истин. И это несмотря на то, что автор всячески пытается избежать указания на субъективность человека, «позволив» ему стать вот-бытием, причастным к объективно происходящему процессу бытийствования.

Причем, опять же для ясности, отметим разницу у автора между вот-тут-бытием и вот-тут-пра-бытием. А заключается она в том, что первый термин соотносится автором с «настоятельным вниканием» в новоявленный (в просвете) смысл истины с целью как можно дольше «видеть» его и постараться запечатлеть в памяти этот смысл, постоянно ускользающий из сознания. В то время как второй термин соотносится с «сущением событования», то есть, как можно предположить, с осуществлением человеческого бытия совместно с бытiем самого пра-бытия, внезапно «подкинувшего» истину бытия в наше сознание с целью предоставить вот-бытию возможность раскрыть смысл этой истины. (Об этом в п. 224 работы «Событие», на стр. 206).

Но поскольку бытие у Хайдеггера двухсложно – как бытiе и как вот-бытие – то бытiе, как мы полагаем, соотносится уже не с человеком, а с тем (не указанным автором) соци-Умом, в котором он живет. А бытийная, продуктивная, («умственная») его (соци-Ума) деятельность, по нашему же мнению, заключается в генерировании им самим все новых и новых негативных факторов, являющихся той «эстафетой», которая передается от соци-Ума, от его бытiя, к бытию человека, как вот-бытию, способному разрешать «предложенные» ему соци-Умом негативные факторы.

Так что, по нашему мнению, отсутствующие у Хайдеггера негативные факторы являются связующим звеном между бытiем (пра-бытием) и вот-бытием. В противном случае, непонятна взаимосвязь бытiя с вот-бытием: или они должны находиться в какой-либо причинно-следственной связи, или должно быть лишь одно какое-либо бытие, каковым было (до Хайдеггера) «присутствие» всего существующего.

А так эта связь не беспричинна – она осуществляется через генерируемые соци-Умом негативные факторы (бытiе, пра-бытие), вполне естественно воспринимаемые чувствами и умом человека (вот-бытием), способного их обнаруживать, воспринимать и разрешать. (Обо всем этом смотри далее в Разделе 16, а также в статье «Терминология ЧТ», Разделы 4 и 5).

А теперь, в дополнение к цитате из «Преодоление метафизики и сущность нигилизма», приведем еще две цитаты из уже упомянутой нами работы Хайдеггера «Событие»³. Первая из них под номером 94 выглядит следующим образом:

«Сокрытая перво-начальная без-языкость

событуется в познании того, что есть пра-бытие. Событийное Так, Что высвечивает себя поначалу как αληθεια. В чистом «Так, Что» есть изначальное событие. Познать это означает – без поддержки суще-бытующего и не цепляясь за суще-бытующее – вынести-вытерпеть бытие, которое высвечивает себя – Так, Что сущит просвет – причем вынести-вытерпеть в его без-дно-основополагающей отделенности-отрешенности и без сказывания.». (Там же, стр. 82).

Каким образом мы можем прокомментировать данный достаточно смыслонасыщенный текст?

Во-первых, в нем отражены основные моменты лицезрения нами внове явленного смысла идеи, который характеризуется автором и как «пра-бытие», и как алетейя, – как несокрытость, как то, что вышло из сокрытости – и как «просвет», в «проеме» которого мы видим сам смысл идеи. Кроме того, сам автор вводит еще один термин «Так, Что», сразу же поясняя его тем, что он означает осуществление («сущит») самого просвета, который «высвечивает себя».

Во-вторых, автор исключает причастность к этому Событию какого-либо сущего («суще-бытующего»). И ведь действительно, никакое сущее не выводит нас на сам просвет – он высвечивает (ся) внезапно, предъявляя нашему сознанию только сам смысл, даже без того «одеяния» в культурные знаки (слова, наименования), которые могли бы его выразить-раскрыть, то есть оформить.

В-третьих, автор отмечает, что познание, заключенное в этом просвете мы должны «вынести-вытерпеть в его без-дно-основополагающей отделенности-отрешенности и без сказывания». Спрашивается, что это означает? Скорее всего, то, что мы должны «прислушаться» и вникнуть в то, что мы увидели своим умственным зрением в просвете бытия. Более того, мы должны запечатлеть в памяти своего сознания сам смысл в новоявленном его виде.

В противном случае этот смысл, смысл, еще не облаченный в культурное «одеяние», имеет свойство забываться, то есть исчезать из поля нашего «зрения» в том случае, если мы вдруг отвлеклись на что-либо постороннее, и еще не приступили к раскрытию его содержания в виде оформления в общеизвестные культурные знаки. Вот отсюда та «отделенность-отрешенность» от всего того, что может отвлечь нас от самого смысла идеи.

Что же касается хайдеггеровского познания «без сказывания», то есть без, положим, словесного выражения содержания смысла – то это, по нашему мнению, всего лишь благое пожелание, связанное с риском безвозвратной утери (забвения) самого смысла, на мгновение ока явленного нам в просвете. Потому что только «сказывание» способно не упустить ускользающий смысл истины. «Без сказывания» этот смысл может бесследно «улетучится» из сознания при малейшем отвлечении от его содержания.

И в-четвертых, автор полагает, что смысл, явленный нам в просвете, событийно изначален, то есть его возникновению ничто не предшествовало – он явился как бы ниоткуда, а вернее, явился он из самого «пра-бытия». Но на самом деле это совсем не так. Поясним это следующим далее текстом.

Наше продуктивное мышление устроено так, что состоит из двух «частей». Первая из них – это наши размышления (логического характера) над интересующим нас вопросом на этапе предварительной рефлексии-1. Вторая же часть (в виде рефлексии-11) может осуществиться только в том случае,

– если эти размышления были достаточно интенсивными, и наше бессознательное, взяв их результат под свою опеку (на этап инкубации),

– доработало его,

– и далее, опять же, выдало в сознание в акте инсайта уже в готовом виде смысла идеи. И этот смысл раскрывается-оформляется нами на этапе рефлексии-11.

Но все «коварство» нашего продуктивного мышления заключается в том, что между этими двумя этапами имеется достаточно длительный промежуток времени, на протяжении которого нами в какой-то степени забывается то, о чем мы размышляли на предварительном этапе рефлексии-1. Но об этом не было забыто нашим бессознательным, которое взяло этот смысл на доработку (не в сознание, а) непосредственно в нейронных структурах нашего мозга! Иначе говоря, наше сознание не было осведомлено:

– ни о том, что этот смысл был взят на доработку нашим бессознательным на этапе инкубации;

– ни о том, в каком виде эта доработка осуществлялась;

– ни о том, почему наше бессознательное решило выдать готовый смысл идеи в наше сознание;

– ни о том, почему оно выдало этот смысл в акте инсайта, который наше сознание воспринимает как просвет, как озарение;

– ни о том, в каких случаях взятый нашим бессознательным «материал» «забраковывается» – если таковое случается – и ни в каком виде не возвращается в сознание.

А потому, внезапно явленный в наше сознание инсайтный («просветный») смысл идеи мы воспринимаем как будто бы пришедший ниоткуда, явленный из Ничто. Вот откуда наше довольно стойкое заблуждение воспринимать инсайтный смысл идеи как беспричинно явленный и нам дарованный.

И нам важно понять следующее. У Хайдеггера сплошь и рядом речь идет о том, что именно уже явилось в сознание в виде просвета, в виде истины бытия. Но у него совсем мало говорится о том, что способствовало тому, чтобы этот просвет возник, то есть мало говорится о подготовительном этапе рефлексии-1. По крайней мере, на этом внимание автора не заостряется.

Но на самом деле он только о том и размышлял, чтобы (на этом предварительном этапе) подготовить (не ставя перед собой такой цели) сам акт инсайтного возникновения просвета. Проще говоря, его мысли были не в «махинативном» направлении, и не в направлении меркантильном, а в направлении бытийно-историческом, когда мышление озабочено поиском истоков развития цивилизационных процессов, тех истоков, которые, как он полагал, были заложены в Античности, но и в той же Античности, начиная с Платона, произошло забвение самих этих истоков и изменение направления философствования в сферу метафизики, субъективизации, то есть в сферу главенствующей роли человека, а не самого пра-бытия.

Человек стал создателем-законодателем истин и судьей всему сущему, вместо того, чтобы оставаться на равных со всем сущим и всеми явлениями, происходящими в социуме. Образно выражаясь, субъективизация, сразу же вступив в эру метафизики, отряхнула прах объективизации со своих ног, и шагнула как в страну «я мыслю» (Декарт) и все определяю своим мышлением, так и далее к Ницше с его «Бог умер»: а потому Я-субъект займусь переоценкой всех прежних ценностей, тех ценностей, которые ранее были объективными.

Далее приведем другую, совсем короткую, но достаточно смыслоемкую цитату из той же работы «Событие», цитату, характеризующую алетейю (как несокрытость-истинность) со стороны «идейного», инсайтного характера ее проявления в начальный момент проникновения ее в наше сознание на этап рефлексии-11:

«αληθεια – в нем раскручивание-развитие как рас-кровение. Как пока νοειν (νοοζ): в-нимающее внимание-прислушивание (поглощенность).…

αληθεια есть уже само раскручивание-развитие из основы бытия и истины, которое еще сокрыто». (Там же, стр. 44).

Как видим, здесь дано все то, что мы как испытываем на психологическом уровне, так и фиксируем на уровне ментальном в момент прихода смысла истины-идеи в наше сознание, то есть в момент озарения.

Во-первых, само проникновение этого смысла из бессознательного в наше сознание является для нас откровением («рас-кровение», у Хайдеггера как снятие покровов).

Во-вторых, смысл этой истины раскрывается («раскручивание-развитие») в своем содержании (на этапе рефлексии-11) нашим умом. Ведь что происходит в процессе развертывания мгновенно явленного нам смысла? А происходит попеременно как «светрывание» (то есть забвение) этого смысла, так и нахождение тех знаков, которые могли бы его выразить. И этот процесс повторяется до тех пор, пока мы не раскроем содержание внове явленного смысла и не оформим его в какие-либо общеизвестные нам культурные знаки.

И в-третьих, такое раскрытие, с одновременным оформлением, воспринимается нами, как «прислушивание» к смыслу того, что явлено в наше сознание. А явлен, как мы уже знаем, может быть «обнаженный» смысл идеи, то есть смысл идеи без своего культурно-знакового оформления. И это «внимание-прислушивание» – как мы, опять же, знаем из опыта собственного продуктивного мышления – возможно только при нашей полной «поглощенности» процессом раскрытия и оформления этого смысла. Потому что малейшее отвлечение нашего внимания грозит потерей-забвением как самого этого смысла, так и тех знаков, которыми мы уже успели его выразить-оформить, хотя бы частично.

При этом, что знаменательно, Хайдеггером признается тот факт, что на момент написания данного текста раскрытие бытийного смысла истины было «еще сокрыто», то есть не была еще известна, осуществляемая в нашем уме, методология перехода от внове явленного смысла идеи-истины к:

– нахождению недостающего звена (лакуны) в цепочке того комплекса исходных сущих, который «претендует» на звание идеи-истины;

– формированию в нашем уме вида этого идеального сущего – искомого сущего, исходя из тех взаимосвязей, в которых оно находится с остальными объектами-сущими (исходными сущими);

– и изготовлению по образцу этого искомого сущего, и по определенной технологии, подручного средства в материальном его виде.

Вот это отсутствие представления о том, каким образом идеальный смысл внове явленной истины трансформируется в материальное сущее-подручное средство, как раз и послужило камнем преткновения в понимании изложенных Хайдеггером текстов, касающихся истины бытия.

Отсюда же столь редкое упоминание автором в работах данного периода роли подручного средства. А его роль может быть прослежена только с учетом того, что,

– во-первых, истоки истины – в тех негативных факторах, которые формируются в самом социуме;

– во-вторых, только раскрытие смысла истины может привести к созданию подручного средства;

– и в-третьих, создание этого средства не самоцель бытия социума и нашего человеческого бытия (вот-бытия) – цель в том, чтобы обновлять те или иные структуры социума с помощью этого подручного средства, производя ту Продукцию, которая была «заказана» ранее этим социумом в процессе генерирования им негативных факторов, «намекающих» на необходимость подобного обновления.

Ведь любое обновление в социуме не беспричинно – в нем всегда есть потребность (Нужда, по Хайдеггеру) самого социума. А удовлетворять эту потребность может лишь одно существо, – человек, продуктивно мыслящий – побуждаемое к мышлению сгенерированными социумом негативными факторами, воздействующими на его чувства и ум. Вот таким образом замыкается «кольцо» взаимодействия социума с человеком: через генерируемые социумом негативные факторы, и создаваемые человеком идеи-истины, разрешающие эти негативности.

Но все дело в том, что ни в одном из известных нам текстов Хайдеггера не просматривается ни методология возникновения истины бытия, ни методология раскрытия-оформления смысла этой истины. И об этом свидетельствует следующий текст из той же работы «Событие», где автор – в форме скрытого восклицания, смешанного с сожалением – пишет следующее:

«Если бы однажды захотеть попытаться помыслить простое, что мыслится здесь – истину бытия, или также только лишь путь к этому мышлению.

Если бы однажды быть столь осмотрительным и осторожным, что удовольствоваться предварительностью этого мышления – вместо того, чтобы сверх всякой меры возносить-воздымать его до притязаний, которых оно не выдвигает и не может выдвигать.

Если бы однажды на миг отпустить себя раствориться в сущности той основы, которая мыслится здесь». (Там же, стр. 123).

Ясно то, что речь идет здесь о самом «простом» – об истине бытия и о том «пути», который, как мы можем предположить, ведет

– с одной стороны, к этой истине, к ее возникновению,

– а с другой стороны, от этой истины, то есть к раскрытию ее смысла.

Но поскольку автору неизвестна последовательность нашего мышления как над одним, так и над другим, то он заканчивает тем, что призывает всего лишь довольствоваться «предварительностью этого мышления» в виде, скорее всего, лицезрения смысла внове явленной истины бытия. И это «вместо того, чтобы сверх всякой меры возносить-воздымать его до притязаний, которых оно не выдвигает и не может выдвигать». Что означает следующее: «вместо того», чтобы пытаться раскрыть (неизвестную ему) саму сущность того, что заключено в этой истине бытия.

Но здесь автор, скорее всего, ошибался, потому что сам смысл внове явленной идеи-истины бытия, в буквальном смысле, взывает к раскрытию своего смысла и получению того содержания, которое в нем заключено.

А как мы знаем, заключено в нем, в его содержании, самое главное: а именно то, что раскрытие смысла этой истины приводит к обнаружению и формированию в нашем уме идеального вида искомого сущего, материализация которого по определенной технологии дает нам в руки подручное средство. А ценнее последнего ничего быть не может, потому что только с его помощью в социуме может производиться бытийственная «операция» обновления тех или иных его структур. В этом и заключается призвание истины бытия. В противном случае не было бы понятно возникновение этой истины – не без-цельно же оно? Истина бытия на то и создается, чтобы был раскрыт ее смысл и найдено практическое применение того материального объекта, которое может быть получено из этого смысла. Так раскрытие смысла идеи-истины реактивного движения позволило создать подручные средства-двигатели, способные вывести аппараты на околоземные орбиты.

И заканчивает он свой текст всего лишь тем, что надо «отпустить себя раствориться» в самой сущности этой истины. Но он не дает нам «рецепта», каким образом можно «раствориться» в самой бытийствующей истине бытия. Но, как мы понимаем, выход из этой (затруднительной для автора ситуации) только в одном направлении – раскрытие смысла истины и нахождение того подручного средства, с помощью которого можно осуществлять обновление.

Далее остановимся еще на одном моменте – на терминах, используемых Хайдеггером. Исходя из приведенных текстов, возникает вопрос непонятности и изощренности авторской терминологии, особенно в произведениях, предназначенных для публикации в будущем. И это, конечно же, не от «хорошей жизни». Причиной данного (свойственного текстам Хайдеггера) феномена – изложение того, что «понято», а вернее, всего лишь уловлено автором на интуитивном уровне, а не на уровне логически осмысленного понимания.

Интуиция оперирует тем, для выражения чего у автора еще нет устоявшегося определения, нет тех слов, которые могли бы оформить не совсем понятное автору. (Так смутно видимые нами очертания предмета мы затрудняемся описать как нечто четко нами видимое). Поэтому он прибегает к уже известному со времен Античности способу – рассмотрение предмета мышления с совершенно разных сторон. А этот способ позволяет «окружить» этот предмет и как бы сфокусироваться на том, что видится в неясном свете.

К этому же способу прибегал уже Плотин, характеризуя свое Единое, правда, посредством апофатических определений. Вот и Хайдеггер, владея мощной интуицией, фокусирует наше понимание, то на истине бытия, то на самом бытiи, то на историчности, то на махинативности и т. д., рассматривая их с разных сторон, и прибегая к изобретенной им терминологии, полагая, что с ее помощью можно лучше понять интуитивно понятое им самим содержание главных положений внове созданной им сферы бытийно-исторического мышления.

Так, например, внове явленный просвет самосокрытия он характеризует:

– и как «То же самое», то есть то, что является в наше сознание в одном и том же виде;

– и как «Туда сюда», то есть то, раскрывая смысл чего мы обращаемся то к смыслу идеи-истины, то к словам, выражающим этот смысл;

– и как «Удобный случай», то есть то, хотя и случайное, но удобное для своего обозрения;

– и как «памятование», то есть то, что необходимо удерживать в своей памяти для того, чтобы время от времени подыскивать слова для выражения именно того, что является (на данный момент) содержимым этой памяти;

– и т. д.

(Более подробно об этом в «Терминология ЧТ», Разделы 1 и 18).

В то же время в книге «Событие» Хайдеггер характеризует этот же просвет самосокрытия: и как «просвет пра-бытия», и как «слово», и как «голос», и как «безъязыкость», и как «собственность-подлинность». Вот что он пишет:

«Слово есть сокровище, которое скрывает в себе начало. Лишь временами пра-бытие высвечивает себя. Тогда идет поиск этого начального богатства через всю историю человечества; ведь в слове пра-бытие событийно в собственности-подлинности своей истины. … Сущность слова покоится в событийном начале. … Слово в его событийной сущности без-звучно. Слово однако и изначально не есть какой-то «вид» смысла, поскольку оно как присваивающий себя просвет пра-бытия только и становится основой для последующего формирования «значений слов» и «звучания слов». И то, и другое возникает сразу же и всякий раз тогда, когда раздается звук слова. (Там же, стр. 174).

«Однако, мы и понятия не имеем о том, что такое безъязыкость сама по себе в ее событийной сущности. То, что выглядит как отставание-запаздывание языка и, то есть запаздывание слов и того слова, изначально и существенно помыслено только как чистое событие слова как задающее настроение-настрой слово голоса пра-бытия, которое при-сваивает нас в просвет бытия, так, что мы в какие-то миги познаем само суще-бытующее, то есть это то, что есть.» (Там же, стр. 175).

«… мышление в словах языка всякий раз слышит слово и, исходя из этого слова делает попытку собственного сказывания. … Со-бытие есть пра-бытие как изначальный голос, задающий настрой. (Там же, стр. 176).

«… слово пра-бытия со-гласует поведение с настоятельным вниканием в сохранение-обеспечение просвета пра-бытия». (Там же, стр. 178).

Попытаемся хотя бы вкратце прокомментировать приведенные цитаты.

Во-первых, термин «Слово» обозначает у Хайдеггера то, что только что «вмиг» мелькнуло в просвете пра-бытия. А это случается в «начале» самой внезапности явления смысла истины (из бессознательного) в наше сознание. Это и есть «высвечивание» пра-бытия, сразу же после которого начинается «поиск… начального богатства» в виде раскрытия и оформления самого смысла внове явленной истины.

Во-вторых, спрашивается, почему «Слово в его событийной сущности без-звучно»? Да только потому, что оно является в наше сознание в виде «обнаженного» смысла, того смысла, который еще не имеет словесного «одеяния», то есть, еще не оформлен, а значит, не выражен в каких-либо наименованиях. Но, как заявляет автор, оно, это «слово», «становится основой для последующего формирования» уже выраженного смысла истины бытия. Причем, явление этого «слова» («звука слова») «сразу же» побуждает нас к раскрытию и оформлению его содержания, потому что малейшее промедление грозит тем, что мы забудем сам смысл только что явленной истины.

В третьих, «безъязыкость сама по себе в ее событийной сущности» относится к все тому же смыслу истины, еще не раскрытому, а значит, еще не оформленному в культурное одеяние. А то, что оно «выглядит как отставание-запаздывание языка», вполне объяснимо тем, что мы сначала «видим» это («безъязыковое») «слово», и лишь затем, с некоторым запаздыванием начинаем выражать его смысл. Причем само «слово», то есть сам смысл истины автор называет как «чистое бытие», как «слово голоса пра-бытия». И примечательной особенностью этого момента является то, что само пра-бытие «при-сваивает нас в просвет бытия». Вот где, по мысли автора, меркантильно-махинационно настроенный субъект-человек «преобразуется» в настроенный самим пра-бытием объект, названный вот-тут пра-бытием.

И в-четвертых, автор отмечает, что «попытка собственного сказывания» всегда должна быть ориентирована на «изначальный голос, задающий настрой», то есть на «слово голоса пра-бытия», каковым, конечно же, является смысл истины бытия. И ведь действительно, раскрывая-оформляя содержание смысла истины, мы только тем и занимаемся, что попеременно то вспоминаем сам смысл истины как «голос слова пра-бытия», то «забываем» его в те моменты, когда пытаемся найти те слова, которые могли бы наиболее адекватным образом выразить смысл истины. Причем этот процесс, как отмечает автор, должен сопровождаться «настоятельным вниканием» в тщательность согласования смысла с теми словами, которые его выражают, потому что именно этим достигается «сохранение-обеспечение просвета пра-бытия», иначе говоря, достигается точность выражения самого смысла внезапно явленной бытийственной истины.

Из приведенного нами комментария мы видим, что все изложенное автором направлено на то, чтобы раскрыть сущность того, что нам бывает явлено как смысл идеи, названый «просветом пра-бытия», в котором нам «видится» смысл самой истины, но «видится» он как сам смысл («чистое событие», по Хайдеггеру), еще не облаченный в словесное «одеяние».

Итак, закончив с трудностями понимания терминологии Хайдеггера, отметим еще одно, ранее уже упомянутое затруднение, вызванное фактом отсутствия в его текстах так необходимого промежуточного звена между бытiем (пра-бытием, Seyn и т. д.) социума и бытием человека (вот-бытием). А таковым звеном являются генерируемые самим социумом и воспринимаемые человеком негативные факторы. Без них непонятна связь обоих видов бытия. Непонятна причина бытийствования социума и причина бытийствования человека в том или ином направлении его умственной (бытийственной) деятельности. Но об этом более подробно нами будет изложено в Разделе 16.

И еще одним текстом, подтверждающим инсайтно-идейный характер возникновения и содержания истины бытия, мы можем привести цитату из работы «Положение об основании»⁴, написанной Хайдеггером на основе лекционного курса, прочитанного им в 1955—1956 годах:

«Прыжок мышления не оставляет то, от чего он отталкивается, позади себя, а присваивает его себе неким более изначальным способом. В соответствии с этим отношением мышление в прыжке становится воспоминанием, но воспоминанием не о том, что прошло (an Vergangenes), а о том, что было (das Gewesene). Под этим мы подразумеваем собрание того, что как раз не проходит, а бытийствует, т.е. того, что продлевается (währt), предоставляя (gewährt) воспоминанию новые горизонты. Во всем, что было, скрывается некое предоставление (ein Gewähren), хранящее в себе сокровища, которые часто в течение долгого времени остаются невостребованными, и, однако, эти сокровища снова и снова представляют в распоряжение воспоминания некий неисчерпаемый источник». (Там же, стр. 109).

Что мы видим из приведенной цитаты? В ней представлен более развернутый взгляд на то, что происходит в нашем уме сразу же после явления истины бытия в наше сознание?

Во-первых, видим мы то, что прыжок мышления в само основание, в саму без-дну, в сам смысл истины каким-то непонятным нам образом сохраняет за собой ту «почву», от которой он отталкивается. А такой «почвой», как можно предположить, являются те объекты-сущие, которые способствовали возникновению этого прыжка. А таковыми, конечно же, являются те исходные сущие, которыми мы оперировали в своем уме на предварительном этапе рефлексии-1. Ведь только благодаря взаимосвязыванию этих идеальных сущих мог быть получен сам смысл истины, в мгновение ока явленный в просвете бытия в акте инсайта.

Во-вторых, автором напрямую указывается на причастность воспоминания к тому процессу, в результате которого возникло то, что является самой истиной бытия. Причем Хайдеггер акцентирует наше внимание на том, что воспоминание относится не к тому, что ранее мы помнили, а к тому, что внезапно (только что) мелькнуло в просвете бытия и исчезло из нашего сознания, если мы сразу же не зафиксировали на нем свое внимание. То есть оно относится к тому, что только что бытийствовало («что было»). А бытийствовал, конечно же, инсайтно-явленный смысл идеи-истины. Ведь раскрывая его содержание, мы попеременно то вспоминаем этот смысл, – вызывая его из бессознательного в сознание – то, отвлекаясь от него, пытаемся подыскать те слова, которые могли бы наиболее адекватным образом его выразить, то есть раскрыть путем оформления в культурные знаки.

Именно поэтому, как заявляет Хайдеггер, этот процесс «не проходит, а бытийствует, … предоставляя (…) воспоминанию новые горизонты». Вот эти «новые горизонты» как раз и являются не чем иным, как постепенно открывающимся нашему сознанию смыслом истины бытия, запечатлеваемым в уже найденных нами культурных знаках, то есть раскрываемым и оформляемым, вплоть до изготовления нового подручного средства.

И в заключение, автор констатирует: «Во всем, что было», – а именно, что бывает явлено нашему сознанию в актах этих «прыжков мышления» -инсайтов, – хранятся часто нами невостребываемые «сокровища» в виде, конечно же, истин бытия. Здесь автор, как нам хотелось бы предположить, намекает на то безбрежное количество сочетаний определенного количества тех исходных сущих, на базе которых можно создать бесконечное число истин, назначением каждой из которых будет внесение своей уникальной лепты в обновление того или иного региона социальной материальной действительности.

Со своей же стороны, по поводу акцентирования Хайдеггером нашего внимания на бытийственном характере воспоминания, отметим следующее.

Самым, конечно же, странным является то, что, однажды явленный в наше сознание инсайтный смысл идеи, – тот смысл, который пока что не имеет никакого выражения в культурных знаках – мы, в лице нашего сознания, способны многажды раз вспоминать, чтобы выразить его путем облечения в одеяние культурных знаков. Но за один раз сделать этого нам не удается, как за один раз не удается художнику запечатлеть на своем полотне простирающийся перед ним пейзаж – он снова и снова должен своим взглядом к нему возвращаться, чтобы свое впечатление-воспоминание о нем в очередной раз «донести» до полотна.

Странным является и то, что смысл «забывается» сознанием, но он, при очередном воспоминании, оказывается сохраненным в своем изначальном виде. Нам понятно, что культурные знаки мы отыскиваем в долговременной памяти нашего сознания. Но непонятно то, куда прячется-«забывается» сам смысл нашей истины в те промежутки времени, когда мы подыскиваем слова для его выражения – забывается ли он сознанием, или на какой-то краткий промежуток времени опять уходит в бессознательное, в нейронные структуры нашего мозга?

Тогда последнее предполагает наличие краткосрочной памяти у бессознательного?! Но в каком виде она осуществляется? Если это действительно так, то, скорее всего, смысл нашей идеи сохраняется в виде «следа», ранее уже бывшего запечатленным в нейронных структурах нашего мозга в виде полноценного смысла идеи-истины.

Тогда получается, что то воспоминание, о котором пишет Хайдеггер в приведенном нами отрывке, относится к тому «следу», который оставил первоначально явленный нам (инсайтный) смысл истины. Ведь это его «вид» мы снова и снова вызываем в свое сознание (из бессознательного), чтобы опять «взглянуть» на него и попытаться запечатлеть уже в словах, его описывающих.

Иначе говоря, раскрывая смысл идеи, мы на сознательном уровне «дублируем», во-первых, то, что «увидели» в просвете бытия, а во-вторых, то, нами невидимое, что еще ранее образовалось («комплекс» нейронов) в нейронных структурах мозга перед тем как в акте инсайта явиться в наше сознание, но уже в виде готового (обнаженного) смысла идеи, только лишь без культурного одеяния.

И в решении этого вопроса ближе всего подошли эксперименты С. Деана, описанные им в книге «Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли»⁵, и работы, приведенные в Примечаниях и Библиографии этой книги. Эти, названные нами «следы», Деан характеризует как «замороженные» структуры, обнаруженные электроэнцефалографическим (ЭЭГ) исследованием мозга. И эти структуры фиксировались как мгновенное (в течении миллисекунд) лавинообразное нарастание активности мозга в момент внезапного (спонтанного) осознания того смысла, которого ранее не было в нашем сознании. (Глава 4, стр. 169—172 указанной книги).

Итак, анализ текстов из трех работ Хайдеггера позволил нам убедиться в том, что истина бытия является не чем иным, как смыслом внове явленной из бессознательного в наше сознание идеи. Вот из этого мы и будем исходить, когда речь у нас пойдет о не совсем поначалу понятной нам (у Хайдеггера) связи истины бытия с сущим, выступающим, конечно же, в виде подручного средства, являющегося, если можно так сказать, «целью» бытiя, поскольку только с его помощью в социуме может осуществляться перманентное обновление каких-либо его структур. Так, открытие рентгеновского излучения и последующее за этим создание таких подручных средств как рентгеновские аппараты и телескопы способствовало обновлению и медицины и астрофизики.

Б). Побочный вывод из вышеизложенного: могут ли идеи быть лже-идеями?

Но тогда возникает, хотя и побочный, но довольно-таки коварный вопрос: можем ли мы назвать идеей то, что нами создается, но не способствует обновлению, а наоборот, препятствует ему? Может быть, это следует тогда именовать лже-идеей? И не получится ли тогда то, что современная цивилизация (в лице ее разного рода социумов) становится переполненной лже-идеями, то есть теми идеями, которые препятствуют ее природному функционированию, приближая ее к той точке бифуркации-невозврата, после которой никакой Бог уже не сможет «нас спасти» (Хайдеггер).

Потому что мы уже сейчас воочию убеждаемся в том, что угрозы самоуничтожения обступают нас со всех сторон. Это:

– и угроза массового применения атомного оружия,

– и угроза уже нависшей над нами экологической катастрофы; неизвестно только, в каком виде и когда она проявится;

– и угроза лавинообразно нарастающего избыточного потребления продуктов, товаров и услуг, то есть всего того, что для нас вовсе не является необходимым;

– и угроза, исходящая от с таким рвением внедряемого искусственного интеллекта, «овладение» которым сразу же сделает вовсе ненужным наше собственное продуктивное мышление, после чего ненужным станет и наше собственное, человеческое, существование;

– и много других угроз.

Итак, в выше изложенном тексте мы убедились в эквивалентности понятий истины бытия у Хайдеггера и идеи в том виде, в котором она представлена в наших работах. А потому, еще раз напомним: в дальнейшем эти понятия и термины, их представляющие, будут фигурировать у нас на равных основаниях или просто как идеи-истины.

И в заключение, в дополнение к изложенному, направим читателя в конец Раздела 15 «А что с бытiем?», где в подпункте Л). «Неразрешимая коллизия с идеей Платона и истиной бытия Хайдеггера» нами будет рассмотрен вопрос приоритета толи идеи, толи истины бытия на обозначение того, что возникает-создается внове для осуществления обновления той или иной структуры социума.