Читать книгу Сотворившие мир - Иван Чернецкий, Иван Владиславович Чернецкий - Страница 9

Не было ни одного дня, когда Алиса чувствовала себя прекрасно от того, что рано проснулась. Она пять дней в неделю ходила на работу, как и все люди в системе. Единственное, пожалуй, отличие ее от многих – это специфика профессии. Далеко не каждый сумел бы найти умиротворение среди мертвых, хоть и звучало это, мягко говоря, абсурдно. С такими пациентами не приходилось спорить, просить разрешения на прикосновение или выслушивать жалобы на длительную очередь в коридоре. Странно, что только она видела практически одни плюсы работы патологоанатома. К запаху, конечно, нельзя было привыкнуть окончательно, и это Алиса поняла, когда несколько раз свозила на каталке трупы, найденные после смены сезона: под ногами хрустели личинки, которые вываливались из хрупкой субстанции, когда-то передвигавшейся на своих двух. Но Лис научилась жить с этим.

Сложно представить, кто мог бы мыть руки чаще смотрителей морга – полезная привычка, если есть необходимость прожить долгую жизнь. Поэтому, зайдя в кабинет, Алиса знала, что ее знакомый, Самсон Сусури’к, стоял около раковины, так что дверь она открыла не до конца, ведь в противном случае ее коллега получил бы удар в бок. Этот парень работал с ней на протяжении четырех лет, и, пожалуй, он был единственным человеком, который не надоел за столько времени. Помимо общих интересов, Самсон выделялся острым умом, часто используя сарказм, как самое страшное оружие против нудных людей. Последнее происходило вечерами в баре на перекрестке, в сторону которого выходил балкон Лис. Но, несмотря на все заслуги ее коллеги и, наверное, друга, девушка держалась на достаточном расстоянии, а парень не оказывал давление. Все-таки он был похож на остальных членов социума: считался с толпой, до потери сознания боялся мусорить и никогда не прощался. Молодой человек имел высшее образование инженера, но родители помогли устроиться в местный морг, и следить за молчаливыми лежебоками Самсону оказалось по душе.

– Как поживают твои друзья? – сказала Алиса.

– Да, проходи, коль нарушила покой в чертоге молчания, – он говорил и мылил ладони между пальцами.

– Разве молчания? В этом году мухи не завелись? – девушка улыбнулась и сдернула с крючка свободный медицинский халат.

– Ну, если только в твоей корзине с бельем, – Самсон в этот момент вытирал руки о полотенце, которое он достал из пакета в тумбе, – вчера привезли такое интересное дело. Сейчас пьем чай, и я покажу. Тебе понравится.

Хорошо, что Алиса приловчилась завтракать перед работой. Несмотря на чистоту в отделении с холодильными камерами, сам воздух был пронизан смертью.

Они зашли в белую комнату с металлическими дверцами на стене. В руках Самсона бренчала связка ключей.

– Его привезли в двадцать минут одиннадцатого. Отчаянный судмедэксперт вручил мне свои записи, и пожелал удачи в расследовании, так как не сумел прояснить всей картины, – говорил Самсон, подбирая ключ к одному из ящиков, – ты представляешь? Он рассчитывал что-то узнать без твоей помощи.

– Ой, Сон, я тебя умоляю, – Алиса наклонилась, – давай ключи. Ты опять запутался в своих же дверях.

– Не знаю, почему ты так долго смотрела на мою беспомощность перед этим железным хранителем, – он приподнялся и вручил связку Алисе, изобразив отдаленный вариант дружелюбия.

Девушка взяла их, нахмурившись от странного комментария, а спустя пять секунд ключ зашел в скважину, как вилка в вареную морковь.

– Дай-ка помогу, – мужчина потянул дверцу, и после недолгого скрипа перед ними выкатился черный пакет.

Молния разошлась в разные стороны и, наконец, началась практика самого непоколебимого патологоанатома на свете.

Это вызвало бы резкое отвращение у человека, который всю жизнь разделывает свинью или быка (этот процесс на самом деле не схож с аутопсией), а вот Лис была сущим демоном в своей работе. (Сочтите за комплимент, доктор Смирнова) Девушка начала осмотр головы.

– Видишь кровоизлияния? Признак асфиксии. Но это пока не точно.

– Как скажешь. Это сейчас твоя игрушка, но не забывай, что тело семье нужно отдать в приемлемом виде, – подметил ее напарник.

– А с чего ты взял, что я стану уродовать нашего друга? – девушка была полностью погружена в изучение. Она разговаривала и одновременно рассматривала мертвые глаза, лоб и щеки, ощупывая их руками, – Хотя… Все же придется глянуть, что там в легких. Я так думаю, – Алиса кинула взгляд на Самсона, указывая на темные трупные пятна, заслоняющие лицо. Они не были ярко выражены, а плавно перетекали в бледный цвет кожи.

– А ты будешь заканчивать внешний осмотр всего те… – он прервался, потому что уловил улыбку девушки, говорящую «мальчик, это кто тут из нас штурман?» – Понял-понял, Алиса, я ни на что не претендую, – мужчина развел руками.

– И все же нельзя без вскрытия грудины, я аккуратно распилю ребра, – сказала девушка.

В ней было столько уверенности, будто с детства Алиса занималась охотой на кабана, при этом собственноручно разделывая туши. Без столь жестокого сравнения не обойтись, ведь резать чужую человеческую плоть, не моргая глазом, было нельзя без специальной «подготовки». Только не на Катари. Однако при всем этом Алиса не выглядела монстром, испытывающим жажду мертвых тел. Если бы это было возможно, она бы создала свой мир, в котором не нужно было бы пытать умерших о том, что с ними происходило в последние моменты жизни. Речь идет о мире с системой гораздо проще, настолько, чтобы несчастных случаев случиться не могло. И так, на протяжении всей жизни, Алиса ощущала, что из нее наружу рвется протест современному обществу, которое переоценивало все.

Металлические зубы блеснули кровожадной улыбкой, добавив к этому звон других инструментов. Дрожащий серебряный столик подкатил к милейшему патологоанатому. Белая резина шлепнула по нежным ладоням, после чего в них лег скальпель.

– Сон, давай сегодня без твоих извращенских штучек! – девушка с замотанной головой, с холодным оружием в руках, перед которой лежал остывающий ста килограммовый мужчина, выглядела довольно внушительной, но ее друг, похоже, был не из трусливых.

– Ты же знаешь, я не могу слушать, как на все здание скрипят гнущиеся кости и шлепают друг об друга пласты мяса.

– Самсон Сусурик, только попробуй еще раз это включить!

Смотритель морга уже находился в коридоре, откуда донеслись последние слова молодого человека, что еще можно было хоть как-то разобрать.

– Ты знаешь, что нельзя иначе!

Сквозь врачебную маску показалась злоба, которой не должно быть, когда ты с минуты на минуту собираешься разрезать грудину и выломать ребра. Алиса прижала пальцы правой руки между сосками и, приложив холодный нож в центр ориентира, одним плавным движением сделала хороший разрез. Кожа разошлась в точности, как молния черного пакета, из которого достали мужчину. Первый слой был на разогрев, ведь гладким пальцам еще предстояла изнурительная работа. Лезвие вновь встало на изготовку, шов стал глубже. Затем скальпель прорезал еще большую щель. Вот маленький серебряный инструмент шаркнул по твердому неровному островку. Зубчики едва заскребли по ухабистой дорожке из ребер.

Лоб резко нахмурился, а голубая шапочка слегка сползла назад, когда в уши полилась монотонная классическая музыка симфонического оркестра. Звук глухо касался барабанных перепонок, долетая из темного коридора. Реберно-хрящевой нож стукнулся о серебряный столик, так как Алисе хотелось хоть каким-то способом выразить величайшую сердитость на своего друга. И все-таки она нежно прикрыла железную дверь, чьи петли не так противно скрипели, нежели ужасный звук, тысячи раз искаженный стенами, что, по всей видимости, набили ватой. Разумеется, особой разницы патологоанатом не заметил, ведь по всей мертвецкой по-прежнему гремел концерт трусливых девяностых. Алиса осторожно взяла свое орудие.

– Ничего… Спокойная атмосфера. Классическая музыка улучшает память и внимание… А также вызывает отвращение к своей работе! – ворчание прекратилось тяжелым вздохом.

Следующие действия можно спокойно было расценивать, как сон серийного маньяка в камере для особо опасных заключенных. Каждый взмах смычка скрипача попадал в такт движению руки милейшего патологоанатома. Шарканье костей, душещипательный скреб лезвия и игра струн смешались воедино, представив миру нечто некатарянское. Адская соната продолжалась, пока Алиса заводила реберно-хрящевой нож вверх и вниз, делая остановки после каждого хрустящего надлома. Темное вино сгущалось во внутренних полостях бледного пациента. Его тело тряслось, пока доктор Смирнова напрягалась все сильнее, чтобы освободить грудину от ненужных костей. Лезвие с малиновым окрасом отправилось на укрытый стол для использованных инструментов. Покрасневший нос пару раз шмыгнул, глаза охватила овация аплодисментов, а лоб распрямился от складок. Девушка была готова схватиться за молоток. Вот его резиновая рукоять озарилась в свете ламп. Жестокий холодный кусок металла прислонился к бордовой плоти. Глухой стук заглушился музыкальной симфонией, а ребра плюхнулись в красное желе. Алиса почувствовала, как пружинит легкое. Перчатки запачкались в томатном соке, но проложить путь к сердцу мужчины милейшему патологоанатому удалось довольно быстро, а главное – это было просто. Обломки костей Алиса сложила в блюдце, чтобы затем прийти в себя и вспомнить, что врач не имеет право дробить тело своих пациентов – даже не очень живых. К счастью, в реальном мире, у милейшего патологоанатома в запасе был еще и трезвый рассудок, так что девушка уверенными движениями вырезала грудину одним большим куском, отложив кость на секционный стол. Алиса быстро закончила с осмотром клетчатки с внутренней стороны, проверила состояние надкостницы. Для определения упругости пришлось согнуть новую игрушку. Здесь, конечно же, девушка уступала своим коллегам хирургам, чьи руки по неосторожности могли вовсе сломать хрупкие костные ткани. Доктору Смирновой же пришлось разрезать грудину, чтобы со значительным усилием выдавить костный мозг. Все эти обязательные моменты не давали каких-то важных данных, ведь сыщицу интересовало содержимое легких. Спустя десять минут монотонной проверки необходимых компонентов профессионал в белом халате вернулся к операционному столу. Розовые спелые органы смотрели на нее, создавая впечатление, будто от них исходят импульсы, словно мужчина все еще дышит. Классическая музыка способствует работе воображения, так что девушка быстро определила себя к числу поехавших безумных докторов, которых никогда не встречал этот чересчур непорочный свет.

Алиса отсекла легкое и расположила его в чашке около стоящей грудины, похожей на огромного костяного тарантула. Продольный разрез жестоким нажатием заставил сырое мясо развалиться пополам.

– Следовало ожидать. Забилось кровью. Такая вот судьба. Теперь мы примерно знаем, что вызвало летальный исход, однако все еще непонятно, какой орган вышел из строя первым. – темные зрачки невинно посмотрели на измученного мужчину, смирно лежащего на столе для нежити – Прости, Сон. Надеюсь ты не будешь долго сердиться на меня. Это необходимо, – запястье аккуратно смахнуло соленую капельку со лба, а затем пальцы с новой силой сжали маленький нож мясника.

Смотритель морга зашел в свою каморку и, как подобает лучшим традициям всех работников морга, тотчас направился к раковине. Дважды помыв руки с мылом, молодой человек направился к тумбе. Самсон потянулся и закряхтел, а его руки напряглись от тяжести музыкального ретро-центра. Гулкий «БУМ» улетел вглубь коридора, парень поправил очки, наблюдая за кусочками пыли, мчавшимися вслед за звуковой волной. Перед ним стоял тот самый проигрыватель-раздражитель, что из года в год выворачивал наизнанку каждый нерв Алисы. Радостное лицо впервые показалось этому миру в тот момент, когда Самсон вытащил из тумбы плоскую коробочку с надписью: «Ксам Хиртер – искусство в классике». Влажными пальцами парень извлек несколько виниловых пластин, обернутых в картонные ячейки. Полистав отцовский ассортимент, он остановился на композиции «Ноябрь». Все остальное вернулось на свое законное место в пыльный ящик. Щелчок крышки проигрывателя загнал молодого человека в привычное для него предвкушение мелодии флейт, скрипок и рояля. Он поставил иглу в углубление винила, нажав любимую кнопку ретро-центра. Аттракцион начался в удовольствие смотрителя морга, и под вальс блестящей пластины комната столь мрачного места озарилась чем-то прекрасным. В светлой каморке зародилось то, чего никогда не старались создать на Земле. Это было желание искоренить жестокость.

Выходит, что Самсон не поедал мертвых по ночам, не разделывал трупы женщин и детей с кровожадным желанием убийства. Его смущал вид бледного бездыханного тела, а воняющие пациенты с мухами время от времени вызывали рвотный рефлекс. Он даже не желал видеть хромой собаки, если та появлялась на горизонте. Алиса пыталась наладить контакт со многими сородичами по профессии, но добиться наилучшего коннекта удалось именно с Самсоном, человеком, который был знаком с анатомией из анекдотов хирургов.

Парень в белом халате поправил покрывало дивана, после чего вновь смял его, плюхнувшись костлявым местом на сидение. Круглые очки Гарри Потера помогали разглядывать маленькие буквы, вписанные черной ручкой днями ранее. Кроссворд считался непозволительной роскошью практически любого сторожа. И, на счастливую голову господина Сусурика, кодекс обходил стороной смотрителей морга, так как только в эту работу официально входило сидение на диване до приезда работника службы. И даже после визита очередного патологоанатома, полицейского, гробовщика, достаточно было вручить нуждающемуся объект для исследования, чтобы тот со спокойной душой мог отпустить жаждущего Самсона к его «обожаемым» кроссвордам и судоку. Даже тайно любимая Алиса Смирнова, милейший патологоанатом на свете, не могла удержать худого парня в комнате для хранения больше пяти минут как до, так и после аутопсии. И спешу заявить, что молодой человек довольно хорошо держался на своем отвратительном посту. По сравнению с другими смотрителями, во всей Патриаморе люди столько не работали в данном направлении. Порой создавалось впечатление, что выдающийся ум не позволяет чувствам целиком и полностью захватить контроль над телом, собрав вещи, и уехав работать на автомойку, что давала вакансии в центре города.

«То, чем руководствуется чиновник» – это слово засело где-то в глубинном уровне бессознательного, куда закрыт прямой доступ простому смертному.

– Да что же это может быть? Десять букв, а мыслей ноль…

Рука коснулась перемычки круглых очков. Карие зрачки спрятались за веками, упавшими от наслаждения. Симфония достигла самого трогательного момента. Задевал именно тот учащенный ритм, от которого вскипала кровь, и черноволосый парень возвращался в просторный горный край, где каждая женщина с пряжей на крыльце считалась любящей матерью. В мыслях всплывало то место, где воздух был лучшим деликатесом, а вечерние танцы и песни самым эмоциональным этапом жизни.

– Справедливость!

Он заполнил окошки, но последняя буква не совпала с предыдущим словом.

– Вот те раз… – молодой человек переметнулся к описанию: «Закон, догма, принцип, то, чему важно придерживаться для сохранения человеческой природы. Самое важное в жизни человека, объект его защиты и поддержания». В самих ячейках каллиграфично стояло слово «кодекс»

– Да это точно верно, – он закусил губу, когда принялся стирать «справедливость» с глянцевой страницы.

– «Оберегать кодекс и соблюдать его правила» – малолетний пацан – и тот знает, что это наш юридический и физический защитник. Бред какой-то. Неужели разработчик допустил опечатку?

Короткий вздох прозвучал перед тем как Самсон Сусурик бросил журнал на низкий чайный столик, встав со скрипучего дивана. Проходя мимо проема в коридор, смотритель морга уловил бренчанье металлических инструментов, которые Алиса швыряла за работой. Долетающие сигналы были ничтожными, потому что девушка прикрыла дверь. Самсон подобрался к шкафу, полки которых занимала странная коллекция из странных трофеев. По правде сказать, больше всего удивлял Самсон, ведь он и являлся хозяином собрания человеческих зубов, закатанных в смолу. Старенькая копия журнала «Себроф» выскользнула из шеренги пыльных носителей знаний. Парень захлопал страницами с надеждой найти подсказку. Конечно же, топ сто богатейших людей мира с малой вероятностью мог помочь хоть кому-то кроме членов этой самой сотни. Просто в морге хранился один единственный текстовый носитель, на каждой второй странице которого нельзя было встретить слова «аутопсия». Да, это журнал «Себров», если вы еще не поняли.

Семиминутная пауза способствовала возникновению бури в крохотном желудке молодого человека, так что в коморке зашипел чайник, полилась вода с паром, захрустели вафли с кремом, и в общем своем произошло все, что только могло случиться со смотрителем морга в разгар рабочего дня. Тем временем в камере для хранения трупов трескались кости, чавкала мышечная ткань, а самое главное – зудела голова девушки, преисполненной ненависти к творчеству Ксама Хиртера.

Самсон сделал очередной глоток белого чая, от которого почему-то захотелось подойти к окну. Ничего не могло препятствовать этому порыву, поэтому спустя полминуты шторы колыхались от внезапного визита – парень вдумчиво стоял возле чистого подоконника с луковицей в горшке. Внутренний двор затянуло тучами, и смотритель морга собирался прислушаться к ветреному вою, если бы не внезапный скрип двери в коридоре. Затем ко всему добавились резвые глухие шаги по белой плитке. Вот в двери показалась Алиса, испачкавшая руки в томатном соусе. Девушка зашла в комнату не моргнув глазом, словно неслась на таран в конкретном направлении. Самсон быстро распознал траекторию движения, а еще он заметил, как девушка занесла перед собой окровавленный реберно-хрящевой нож.

– Не-е-ет! Алиса, что ты делаешь!? Умоляю! – костлявые пальцы впились в торчащие черные волосы. Худощавый парень в белом халате ужасно завопил, в точности, как жертва перед маниакальной расправой.

Все эти крики были тщетны, ведь на лице Алисы воцарилась небывалая уверенность и демоническая улыбка – в конце концов, она только что осмотрела собственноручно вырезанную гортань. Нож взмыл вверх, блеснув в белоснежном свете своим красным концом.

– Алиса! Перестань! – молодой человек выглядел обезумевшим, готовым в любой момент самостоятельно кинуться на острие.

– Довольно! – вырвалось из уст патологоанатома.

Раздался девичий крик, напоминающий свиной визг. Морг в Дилигитске словно на мгновенье превратился в загон для домашних животных. После ужасного шума воцарилась мертвецкая тишина. Самсон почти беззвучно свалился на пол от такого жестокого удара ножом. Когда серый дым немного рассеялся, показался белый заляпанный в крови халат. Он быстро направился к смотрителю морга с закрытыми глазами.

– Эй, Сон, ты цел? – Алиса придержала нежной рукой его голову, когда тот осторожно открыл один глаз.

– Мой любимый музыкальный центр… – эти слова худощавый парень в круглых очках не проговорил и даже не пропищал – он проскрипел эту душещипательную фразу.

– Попросишь у начальства новый. До моего приезда. Мне сейчас никак нельзя отвлечься, ты уж прости. Твоя шарманка не давала думать целый месяц.

– Мой любимый музыкальный центр…

– Слушай, а чего ты грохнулся-то? Да еще и завизжал, как девочка…

– МОЙ ЛЮБИМЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ЦЕНТР! – молодой человек вскочил с мокрого от талого снега пола, зависнув на миг в дымке, что вытекала из увядающего лучшего друга Самсона. Настало время прощаться. Алиса траурно взяла в руки шапочку, что скрывала волосы на голове.

Молодой человек осторожно подошел к дырявой пластине, пронзённой ножом безумнейшего патологоанатома на свете.

– Ты… Ты, конечно же, права – мне выдадут какой-нибудь громмагнитофон, но… Винил… Алиса, что это было? – трясущаяся рука потянула черный диск, и тот под давлением развалился надвое. Самсон протянул девушке один кусок, – Зачем? Кодекс учит совсем не этому…

– Сон, ну ты прости меня. Я погорячилась, не спорю. Больше не будешь включать это при мне, и все будет в порядке. У всех.

– Говорите что хотите, дамочка – я это расцениваю как нарушение закона.

– Я, наверное, нарушу все нормы закона, если скажу, что мне за это ничего не будет, – Алиса ходила по краю пропасти, когда хвасталась своим «иммунитетом» к наказаниям, которые власти могли предпринять в случай неповиновения системе.

– Ты же понимаешь, да? Дело не в моем любимом музыкальном центре, – Сон вытащил второй осколок пластины, чтобы сложить их воедино, последний раз взглянув на прекраснейшее творение забытой классики. – Ты никогда не следуешь правилам – ты их нарушаешь, а это, да простит меня Бог, ведет к вытрезвлению…

Девушка тут же закатила глаза, распознав в словах друга опасение.

– Алиса, куда ты катишься? Это не шутки!

– Сон, ты же меня так хорошо понимаешь. Так просто начни уже делать все в такт со мной. Неужели мой пример не показывает, какой должна быть нормальная жизнь?

Парень поправил очки, когда его взор обратился к развороченному музыкальному ретро-центру, пораженному крепким ножом средних размеров.

– Тобой сейчас движет злость. Такие речи нужно давать в здравом рассудке, когда кодекс может спать спокойно.

Бледные губы сильно сжались, а после из них вырвалась волна разочарования в виде тяжелого вздоха. Стройная фигура в голубой маске и кровавом халате подошла к тумбе погибшего на посту железного солдата с былой славой из прошлого века. Исцарапанный нож со скрежетом вышел наружу, оставшись практически без кровавых следов. Алиса направилась в темный коридор, а ее все еще друг, смотритель морга, господин Сусурик, потянул ручку пластикового окна, чтобы выпустить во внутренний двор следы дыма от замкнувших проводов. Подходя к проему, госпожа Смирнова решила на секунду включить режим женственности, но вместо приятного личика в медицинской маске она заострила все внимание на красной полосе посередине щеки. Быстро сняв перчатки, патологоанатом направился к раковине, и вот ранка стала дважды чистой, а глаза потеряли тревожность. Алиса еще раз всмотрелась в порез, надевая перчатки: кровь слегка выдавилась наружу, но тут же подсохла и прекратила портить настроение.

– Ну вот, шрамик…

– Что? – под шторой возникла вопросительная физиономия худого парня в круглых очках и в белом халате.

– Да ничего, – махнула резиновой рукой девушка.

Патологоанатом вошел в комнату с блестящими ящиками холодильника. В центре на столе лежал аккуратно разрезанный мертвец. Толстый мужчина являлся жертвой необъяснимых обстоятельств, потому что кровь стояла до верха в самой гортани, что свидетельствовало об эмфиземе легких в момент смерти, а возможно, даже раньше. Тонкие пальцы высвободились от резиновых перчаток, чтобы нажать на «play».

– На часах двенадцать часов двадцать семь минут, тело было доставлено в десять двадцать этого же дня, то есть двадцать седьмого февраля. Мужчина в возрасте сорока шести лет был найден на полу своей квартиры без каких-либо признаков насильственной смерти.

Разговаривая с диктофоном, девушка вновь окунула ладони в резиновые перчатки, взяла свой любимый нож, а затем принялась отрезать кишки. Когда весь набор внутреннего мира лежал у ног мертвого тела, небольшой «поварешкой» Алиса собрала необходимые анализы и загерметизировала свои находки. Кровь набралась в шприц так, что больной ни разу не пискнул – за это девушка любила такую работу. Наконец, Алиса вновь прервала тишину.

– Аутопсия проведена лично мной, доктором Дилигитского Научно Исследовательского Института Смирновой Алисой Ивановной. Тело массой сто один килограмм по предварительному осмотру имело сине-багровые трупные пятна и цианоз, – девушка старалась как можно компактней складировать все органы внутри своего клиента. – Имеются признаки удушья, а именно полнокровие слизистой, а также вздутие легких, – милейший патологоанатом запыхался, пока накладывал ребра.

Девушка подошла к секционному столу, раскинула свой универсальный набор для шитья, чтобы привести несговорчивого пациента в первоначальный вид.

– Для дальнейшего выяснения причины смерти будет проведен анализ мочи и крови, но я подозреваю, что этот несчастный умудрился задохнуться при слабой работе сердца, и что самое необъяснимое, удушье как будто мучало мужчину длительное время, от двух до четырех часов. Иными словами – такой промежуток, за который должны приняться какие-то меры для спасения. По моему осмотру выходит, что этот человек два с половиной часа просто лежал на полу собственной квартиры и со спокойной душой задыхался в свое удовольствие.

Алиса, протыкая иглой кожу раз за разом, улетала куда-то выше здания морга, поднимаясь над снежным оголенным полем, что отделяло ее от родного города. Девушка чувствовала, как что-то странное происходит с ее жизнью: она вроде бы в сороковой раз зашивала рабочий материал, делала голосовой отчет о вскрытии, сердилась на Самсона и думала о том, какой же мир на Катари несправедливый. При всем этом, что-то не давало расслабиться, постоянно создавая ощущение незавершенности. Будто бы за спиной в последнее время стоял кто-то, кто хотел все время напомнить о тяжкой ноше, нести которую должна именно доктор Смирнова. На середине монотонного шитья она вспомнила то самое коричневое кепи у своего порога. Письмо, прилетевшее на крыльях демона прямиком во сны девушки-патологоанатома. Конверт, пропитанный ее страшными мыслями про незнакомца, который приходил из мира спящих практически каждую ночь. Алиса на некоторое время прислушалась к ритму сердца, а затем обнаружила, как мысли подогнали ее к финалу работы с нитками. Теперь заштопанный мужчина был похож на аккуратную версию «Шранкенфтейна» из новеллы Шэри Мелли. Карие глаза вернулись из пустоты, несущей воспоминания о мрачном конверте с подписью «Милейшему творению Создателя Алисе с приветом от господина Редигендума, раба божьего». Она зависла на мгновение в том измерении, куда отправляются все грезы самых преданных мечтателей, а затем вновь оказалась на твердой плитке.

– Сон! Мне нужен формалин, шприцы и самый быстрый способ накачать нашего подопечного! Я вспомнила, что у меня есть срочное дело.