Читать книгу Гибель империи казаков: поражение непобежденных - Иван Черников - Страница 3

Когда миновал самый трудный период войны, и огромные жертвы сулили плоды скорой победы, пришло к власти предсказанное в преданиях безмолвное, безликое и «безыменное чудище». Русь, упав на полпути, изменила свой облик, встал питавшийся террором монстр без отечества, религии и Бога. Как совсем недавно пели дети: «Наша родина – Революция, ей единственной мы верны».

Погибли империя Санкт-Петербурга и либерализм, о котором мечтали депутаты Думы и Учредительного собрания. Вместе с царем и его министрами канули во тьму кромешную реформаторы, эсеры, либералы, меньшевики и прочие – всех их уничтожили ленинцы, с их четкой программой политики. Мужики не устояли перед лозунгами: «мир народам», «земля крестьянам» и «власть Советам». Хотя это вслух не говорили, но законы о гражданском браке и детях можно, условно, сформулировать как «алименты женщинам».

Красные не сразу отказались от идеи Учредительного собрания, 8 ноября 1917 г. II Всероссийский съезд Советов создал для управления страной Совет Народных Комиссаров (СНК) как «Временное рабочее и крестьянское правительство». Гимном стал «Интернационал»[5]. Но на первом же заседании Учредительного собрания 18 января 1918 г. большинство делегатов отвергли декреты Советов. Ночью 20 января матрос А. Г. Железняков (1895–1919) по приказу Ленина распустил «Учредилку». Часть депутатов собрались в Самаре в июне 1918 г. как Комитет членов Учредительного собрания (Комуч) и боролись с Советами.

Вначале ВЦИК комплектовали и представители других партий. Анархисты по своим убеждениям в правительство не вошли, а эсеры получили ряд важных постов, даже наркома юстиции. Но, несмотря на многочисленность эсеров, власть захватили ленинцы. Так что ЦИК всецело и неуклонно проводил в жизнь только программы большевиков. Их настойчивость, организаторские способности и колоссальная работоспособность, несмотря на первоначальную анархию в стране, сделали власть тоталитарной. О контрреволюции внутри России не могло быть и речи. В то время мало кто знал о так почитаемом сейчас батюшке Сталине. Но значение, которое имел Ленин, ставило его в положение диктатора. Об Ильиче, как о пророке, ходили легенды. Его портреты, рядом с Карлом Марксом, висели повсюду. К нему ехали ходоки. Крестьяне везли хлеб в подарок, печурку и дрова. И сейчас в Москве почитают мощи этой святыни.

Популярный и авторитетный тогда левый эсер Л. Д. Троцкий (председатель Реввоенсовета, нарком по военным и морским делам, главнокомандующий Красной армией) был лишь одним из смертных. Среди красных, захвативших власть в Петрограде, выделялись евреи, давшие необычную энергию русской революции. Эти люди, отвергнув религию отцов, обычаи, традиции и культуру своего народа, борясь с традиционным еврейством, постоянно заявляли, что принадлежность к нему не имеет для них никакого значения. «Я не еврей, я интернационалист, – повторял Троцкий. – Евреи меня интересуют не больше, чем болгары… Владея всеми европейскими языками, я мог бы возглавить революцию в любой стране Европы. Чистая случайность, что это произошло в России…» Как и многие, Троцкий считал ассимиляцию евреев исторически неизбежной: чем скорее они растворятся в окружающих народах, тем лучше будет для них и для всего человечества. Более того, Троцкий предлагал евреям стать авангардом в этом деле, чтобы на их примере и прочие народы потеряли свои национальные признаки и стали единым народом мира. Блистательный оратор, воодушевлявший массы, Троцкий говорил, что вопрос национальный вызывает у него «брезгливость и даже нравственную тошноту». Со всей страстью неофита Лев Давидович одинаково презирал национализм русских и евреев.

Бесчисленные Советы и Комитеты действовали вначале в собственных интересах. Затем, введя в их состав 5–10 % сотрудников внутреннего сыска, красные привели их к полному повиновению. Используя агитацию и деньги, они постепенно всюду установили доминирование компартии, а затем и её диктатуру.

Умело и искусно, во всех организациях, учреждениях и предприятиях, власть захватили комиссары, которые уже не избирались, а назначались. Это расходилось с декларированными тогда в России принципами демократии.

Каждый праздничный день в Петрограде шли многочисленные митинги, присутствие на которых солдат и матросов было строго обязательно. Это мощное психологическое воздействие формировало политический настрой простых людей, направляя их в железное русло.

Параллельно с Комиссариатами, действовавшими открыто, вели тайный сыск Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией (ЧК). Расстреливая без суда и следствия, хватая всех и вся по малейшему подозрению, они так запугали население, что жизнь общества замерла, «контрреволюцию» подавили, и казалось, что арестовывать стало некого.

Но чекисты усилились настолько, что стали угрожать власти народных комиссаров. В декабре 1918 г. пошли слухи, что «чрезвычайки» себя изжили, пора их упразднить, а часть функций передать ревтрибуналам. Затем власть комиссаров также урезали и свели к контролю политической благонадежности при администрации.

Так понемногу создавалась явная диктатура уже не партии, а её вождей, которые, играя на темных инстинктах масс и членов якобы всесильных Советов, неуклонно шли к своей цели, в сущности всегда являясь тайными диктаторами.

В перевороте 1917 г. ленинцы использовали матросов и рабочих. Для привлечения низших социальных слоев провозгласили лозунги: «Вся власть Советам», «Грабь награбленное», «Все для рабочих» и так далее. Наемная Красная армия заменила дезорганизованные и политически разнородные части старой армии.

«Чрезвычайки», под видом борьбы с контрреволюцией, убрали всех нежелательных для ленинцев элементов. Провокации и тайный сыск, на которые не жалели денег, привели к сплошному террору.

С рабочими и матросами, после того как они сыграли свою роль, уже не считались и так называемую свободу понемногу обратили в суровый режим. Лозунг «Власть на местах», первоначально создав анархию в стране, сыграл роль приманки для честолюбивых членов всюду возникавших Советов, увеличивавших их желание работать на пользу большевизма. Хотя провинция иногда отказывалась подчиняться Москве, но понемногу уничтожили это многовластие.

Когда комиссары Новгорода стали действовать самостийно, из Москвы туда приехал отряд. Без единого выстрела были захвачены все учреждения и арестованы кого сочли нужным. Переворот, не замеченный местными, носил характер простой смены администрации.

Так создалась тотальная власть Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева (глава Союза Коммун Северной области) и председателя ВЦИК Я. М. Свердлова. Ильич вел себя как-то неопределенно, вроде «почетного опекуна», в работу не вмешивался, речи говорил в особых случаях и больше занимался революцией в Европе. Титаническая фигура выдающегося менеджера И. В. Сталина тогда даже и не просматривалась.

Среди обывателей ходили слухи, что на VI Всероссийском съезде Советов 7 ноября 1918 г. Ленин якобы призывал соратников уйти из политики. На что Троцкий как бы предлагал арестовать Ильича и грозил хлопнуть дверью так, что «вся Европа содрогнется». После съезда ЧК подчинили ревтрибуналам, а на селе учредили комитеты бедноты (в городах – домовые комитеты), административный ресурс которых базировался на распределении жилой площади, продуктов питания и предметов первой необходимости. Живописный облик этих деятелей показан в романе М. Булгакова «Собачье сердце».

Власть держалась террором «чрезвычаек», пассивностью изголодавшегося, усталого населения и штыками Красной армии (ядро которой первоначально составляли наемные латыши и китайцы).

По деревням орудовали кучки ленинцев. Мужики их ненавидели, но подчинялись, наученные горьким опытом неудавшихся ранних попыток восстаний. Красноармейцы по году и более не показывались у себя дома, опасаясь мести родственников и знакомых.

Коммунисты однозначно видели в казаках «опору трона и реакции». Очень враждебно высказывался Троцкий: «Казачество всегда играло роль палача, усмирителя и прислужника императорского дома», «Казак – малоинтеллигентный человек, лгун, и доверять ему нельзя», «Приходится заметить сходство между психологией казачества и психологией некоторых представителей зоологического мира». Сталин считал казаков «исконным орудием русского империализма, которое издавна эксплуатирует „нерусские народы на окраинах”». Ленин называл казачество контрреволюционным: «…после 1905 г. оставшегося таким же монархическим, как прежде».