Читать книгу Литературный оверлок. Выпуск №2 /2021 - Иван Евсеенко, Дмитрий Алексеевич Игнатов, Сергей Рожнов - Страница 8

– Не, я тебя прописку делать не буду, – он смотрел на меня с брезгливым сомнением, будто видел перед собой не двоюродную племянницу из Ташкента, а селедку не первой свежести на рыбном лотке. Тоже мне, родственничек, подумала я.

– Да не нужна мне прописка, мне регистрация нужна. Вам это вообще ничем не грозит.

– Регистрация, прописка, один хрен. Я тебе в этих делах не помощник, – мелкий узбек с водянистыми глазками и хитрой усмешкой не был похож ни на моего отца, ни на его брата, ни на братьев брата, ни на сестер его – короче, не наш какой-то. Его, наверное, мать от соседа родила. Ну и хрен с тобой. Пусть твои «детьма» вот так же в чужом городе маются, как я в Москве.

Он почуял мое проклятье, потому что у него дернулась щека, словно он ишак, на которого села муха.

– Есть тут недалеко человек, – сказал этот двоюродный, будь он трижды проклят, дядя. – Пошли.

И мы пошли. Я бежала за ним по асфальту, мимо домов, по переходу. Навстречу валил поток людей. Мне вдруг захотелось в нем затеряться. Но регистрация была очень нужна, а покупать ее стоило двести баксов.

Мы подошли к странному угловому зданию, которое крыльями расходилось в стороны. В нем было этажей шесть, центральный корпус возвышался над остальными и заканчивался украшениями то ли в готическом, то ли в античном стиле, а еще выше торчала часовенка. Здание выделялось среди прочих строений, казалось искривленным. У меня даже голова закружилась, а в глазах поплыло.

Мы поднялись на пятый этаж на лифте, позвонили в железную дверь. Загремел замок и нам открыл бабай в халате: высокий, пузатый, длинные распущенные волосы и борода, заплетённая в косичку. Мужчины тогда бороды не носили, это сейчас каждый второй похож на батюшку, спешащего к обедне на самокате, а тогда бородатый мужик напоминал джина, старика Хоттабыча. Мне захотелось вырвать волос из седой бороды и загадать желание: трах-тибидох-ахалай-махалай, хочу регистрацию в Москве, а лучше – постоянную прописку.

Мужика я про себя назвала Ахалай-Махалаем, и оказалась близка к истине.

– Проходите. Разрешите представиться, – он назвал какое-то имя, которое я сразу забыла, а потом профессию: адвокат – колдун. Интересная, подумала я, профессия.

Дядя мой двоюродный быстро испарился, как деньги из моего кошелька в день арендной платы. Ахалай-Махалай стал показывать мне квартиру, как бы рекламируя место, в которым зарегистрирует меня.

Она была большая, я не видела таких огромных квартир – семь комнат, широкий холл с полами под белый мрамор, рояль, пальмы, шикарный кожаный диван с креслами.

– А это твоя комната, – показал он небольшую спальню в зелено-малахитовых тонах.

Я удивилась.

– Да мне, в общем-то, без разницы, – говорю. – Главное, чтобы была бумажка.

– У меня животных много. Если ты им понравишься – значит энергетика у тебя хорошая, и я тебя зарегистрирую. Если нет, пеняй на себя, – я думала он захохочет как добрый Э-эх из армянского мультфильма, но он вместо этого начал водить над моей головой руками, будто отгонял мух. Ну, думаю, странно, конечно, зачем ему моя энергетика. Но кто их знает, этих москвичей, может тут регистрацию дают только энергетически благонадежным людям.

Из дальней комнаты появились животные: пес, кот, две ящерицы и попугай.

– Попробуй, погладь пса, – хитро щурясь, предложил Ахалай-Махалай. – Его зовут Баскервиль.

Огромный бульдог печально смотрел на меня красными глазами, из пасти капала на мрамор слюна.

– Баскервиль, – позвала я, чувствуя, как от страха вязнет на зубах его имя. В голосе моем прорезалась чистосердечная нежность. – Бакси, Баксик.

Он подошел, понюхал и лизнул. Руку, а потом коленку.

– Молодец, – говорит Ахалай-Махалай, – теперь кота.

С котом я была посмелее, погладила, а он об меня потерся. Ящерицы при моем приближении раззявили рты, будто я – еда. Попугай же отнесся ко мне равнодушно.

Ахалай-Махалай восхитился:

– Вот это да, Барон еще ни об кого не терся. Понравился ты ему. Хорошая у тебя энергетика. Но быстро ли ты печатаешь на компьютере? Пошли, проверим.

Я, несколько озадаченная, пошла. Думаю, может, он хочет чтобы я сама себе регистрацию напечатала.

Он провел он меня в кабинет, усадил за компьютер.

– Осваивайся пока. Ворд открывай. Скоро приду.

Вернулся со стаканом воды.

– Готова? Печатай, – и начал диктовать текст:

Посмотри на меня тёплым взглядом.

О, любимая, в душу войди!

Сядь поближе со мною рядом,

Нежным словом меня излечи.

Я печатала, а по рукам ползли мурашки. Что это за стишки?

– Абай Кунанбаев, великий поэт, – ответил он, словно услышал мои мысли. – Ах, как же хорошо ты набираешь текст! Прямо музыка для ушей, – а сам опять пассы над моей головой начал делать.

– Распечатывай.

Когда бумага вылезла из принтера, он протянул мне зажигалку:

– Поджигай.

Я растерялась. Все же квартира, живой огонь. Вдруг пожар устрою. Он вырвал зажигалку из моих рук, подпалил лист, подождал, пока бумага скукожится, и в стакан с водой бросил.

– Пей.

Я засомневалась.

– Негигиенично, – говорю.

– Это проверка. Пей.

Ну ладно, думаю, сделаю пару глотков, в этой Москве и так полно всякой заразы, немного пепла не повредит. Отпиваю, ставлю стакан. А он улыбается, аж глаза лоснятся.

– Подходишь ты мне, очень подходишь.

– Для чего? – спросила я, а сама уже на все ради него готова: бульдога кормить, попугайчика целовать в клювик, и даже «войну и мир» перепечатать девять раз.

– Слушай. Я человек в Москве большой, помогаю высоким людям. Москва – хоть и столица европейского государства, но суть в ней – азиатская. Ты думаешь, здесь законы пишутся, чтобы людям лучше жилось? Нет, глупенькая! Чтобы денежный поток в правильное русло шел. А я, как беркут, на все это сверху смотреть умею. Вижу, куда денежная масса течет, и могу от нее завихрения делать, оттоки по другим руслам пускать. Как мелиоратор – не даю засохнуть деревьям моего сада. И за это деревья делятся плодами со мной. Поняла? Нет? Ну ладно. Ты, девочка, держись меня, я тебя всему научу. Я могу и тебе денежный поток направить. Богата будешь, свою квартиру купишь в Москве.

– А что надо делать? – спросила я с готовностью.

– За животными моими ухаживать, документы на компьютере набирать. Ну, и есть еще одна мелочь – я время от времени буду приходить к тебе в истинной ипостаси.

– В какой? – спросила я и сама себе удивилась, будто чей-то чужой рот говорит.

– В образе макаррабуна Харута. Знаешь, кто это?

– Нет.

– Это ангел Аллаха. Я – воплощение его на земле. Поняла меня?

– Зачем вы будете ко мне приходить в этой… ипостаси?

– Ублажать меня будешь. Глупая девочка. Теперь-то ты поняла?

– Поняла, повелитель.

– Тогда прямо с этого момента и останешься. Пойдём, я тебе в истинном облике представлюсь, – и повел меня в ту комнату, которую еще не показывал.

Мы идем, а за нами звери: бульдог, кот, ящерицы, попугай. Будто и вправду бог идет по своему эдему, а твари божие следуют за ним. Ну и я как бы тоже тварь. А он мне по-свойски так говорит:

– Была у меня девушка до тебя, служительница. Очень ее любил. Сбежала. Все деньги из сейфа украла, даже столовым серебром не побрезговала, негодяйка. Но ты не такая. Я вижу.

Тут я засомневалась и замедлила шаг. Так, думаю, если он денежные потоки направляет, то какого хрена не направил свой поток? И от этого сомнения с меня будто пелена спала, другими глазами увидела себя: я в чужой квартире, меня ведет в спальню мужик лет на тридцать меня старше, в халате, с сальными волосами, с противной бородой, заплетенной в косу, за нами шкандыбает его зоопарк, и я, по-ходу, должна буду ублажать этого упыря и его животных. Стоп! А что я вообще здесь делаю? Мне же регистрация была нужна.

– Погодите, – спросила я, – так вы что, нанимаете меня на работу.

– Можно и так сказать, – он остановился и снова стал руками вокруг меня воздух трогать, заподозрил, что я очухалась от колдовства. Ну, думаю, второй раз эта магическая канитель не пройдет.

– У меня вообще-то есть работа.

– Уволишься, – и быстрее руками стал водить.

– Мне надо домой съездить. У меня там одежда.

– Ничего, мы тебе новую купим, в бутике.

– Меня парень ждет.

– Уже не ждет, не волнуйся. Я только что ваши дороги развел, – и я прямо увидела, как две призрачные тропинки разошлись в стороны друг от друга. Бедный Вовик, он же меня так любил. Но с этим колдуном волосатым, с этим Ахалаем – Махалаем потным я все равно спать не буду. Он тогда псу своему зырк – тот сел у входа. Кот с другой стороны. Ящерицы и попугай тоже как-то навострились. Капец, думаю, попала я.

А меня учила бабушка одному узбекскому колдовству. Причитание называется. Это когда быстро и плаксиво что-нибудь говоришь высоким и неприятным голосом. На деда действовало хорошо.

– Отпустите меня домой, я вернусь. Мне совсем ненадолго, десять минут туда, десять обратно. Буквально пол часика, и я тут. Очень надо. Вещи взять. Белье. Фиг с ним с парнем, я его уже забыла, вас люблю, но вот без вещей своих я никак не могу остаться. У меня там дорогие лифчики.

– Лифчики – это хорошо.

– И трусики.

– О! Трусики – просто великолепно.

– Они, знаете, мне как идут. Вам обязательно надо это увидеть. А еще у меня там такой халатик прозрачный. Я прямо в нем к вам приеду. Вы даже не успеете кровать расстелить и в этого своего макабаруна перевоплотиться.

На него, похоже, подействовал заговор. Он подошел к двери, отогнал бульдога, отпер замок.

– Смотри! Туда и обратно. Я жду!

Выбежала я на улицу, и аромат выхлопных газов показался мне запахом свободы. В конце Чистопрудного я замедлила шаг. Только одна мысль стучала в голове: придется все же заплатить за регистрацию двести баксов.

С тех пор прошло десять лет. Сегодня я вышла на Тургеневской. И вдруг очутилась возле того самого дома, хотя мне надо было идти в другом направлении. Не люблю я это место. Когда здесь оказываюсь, будто попадаю в бермудский треугольник – все дороги ведут к этому зданию, где меня все еще ждет колдун.