Читать книгу Мышиная возня. Книга конторских чиновников - Иван Галаев - Страница 9

Глушитель на мопеде не должен душить мотор

/Григорий Вагнер/

В былые времена существовала цензура. Нормальные писатели стонали от неё так, что родился отдельный жанр литературы. Этот особый вид идейного надзора не позволял авторам выразить свои мысли, донести до читателя подходящие оттенки и слова. Писатели загонялись трусливыми чиновниками недалёкого ума в шаблоны. Есть история, как при переводе текста для советских граждан, пострадала дедукция самого шерлок-холмса. По политическим соображениям, подкорректировали его размышления о внешности dr.Ватсона:

– У Джона военная выправка, загар на руках только до рукавов, психосоматическая хромота, – значит, побывал на войне и т.д., пока не вывел, что тот воевал в Афганистане.

В отформатированной версии Афганистан выпал, а Холмс оказался не таким точным в отличие от оригинала: получилось, что Джон воевал В КАКОЙ-ТО ВОСТЧНОЙ СТРАНЕ, и всё на этом. Поправка цензора уменьшила проницательность сыщика, принизила его индивидуальные способности. Ладно хоть скрипка, под которую медитировал персонаж, не посчиталась буржуйским инструментом, так бы её наверняка заменили на варган или бубен.

Между тем, цензура по сей день существует в государственных органах власти. Она спутывает по швам не хуже, чем прежде. Гласность – это миф!

Не каждый поймёт, что значит писать под пристальным наблюдением (а именно в писанине наш труд!). Карандаш иной раз приходится тяжелее пудового молота. Попробуйте сочинить что-то на свободную тему хотя бы для своего знакомого или близкого, например, и подержать при этом в голове мысль, что всё написанное будет прочтено множество раз неизвестно кем, высмеяно и подвержено критике. Слагать слова в строки и учитывать при том чужие мнения – не просто, а если ещё согласующим свойственно невежество да опасливость, то вообще беда – не вытянуть репку…

Есть один философский немой м/ф от хорватской киностудии об умных и глупых людях. Сюжет заключается в шагающем мальчике, который своей легкой подтанцовывающей походкой раздражает встречных. На пути ему попадаются всякие «дефектные», которые, несмотря на свои сильные изъяны при ходьбе, считают своим долгом научить паренька ходить «правильно». Постепенно главный персонаж запутывается в рекомендациях, получается что-то нелепое, а движения становятся взаимоисключающими.

У нас здесь тоже исправляют – с огоньком и пристрастием… С учётом всех пожеланий на выходе имеем такое (!), что его людям показать стыдно. Самому не всегда понятно написанное. Чтобы угодить на общий вкус, надо себя «безобразить» как в том мультике.

Особенно страшно писать наверх, например – губернатору (а туда мы всегда только пишем!). Даже коротенькая трёхстрочная просьба к губернатору о продлении сроков его поручения по объективной причине переделывается как минимум 4 раза. Можно просрочить сам документ, пока будешь согласовывать формулировку о переносе даты. В поисках Истинного Абсолюта меняем ударения и акценты, переставляем слова местами, комбинируем шрифты и тональность печати – что угодно – у страха глаза велики! Вдруг Его Светлость посчитает материал «маловыразительным» (как говорит пресс-атташе) или наоборот слишком заумным, это ж приведёт к слому карьеры… Только из-за написания цифры «8 000» может возникнуть 3 версии: буквами, цифрами или через слово «тысяч» – прописью. Кстати, само «тысяч» тоже можно написать по-разному. У идиотов всегда предостаточно работы.

То, что не одобрено возвращается на доработку из очередной приёмной с малоразборчивыми почеркушками, иногда прикладывается записочка: «Верно, но помягчЭ» или «этим же слогом, но о другом…». А у вас есть такое же, только с перламутровыми пуговицами?⁸

Вот составляет, например, обычный служащий свой заурядный текст, каких сотни-тысячи. Пусть он будет информацией в Счётную палату, скажем. В подобном случае документ проходит как минимум через 8 согласующих, в том числе юридическую службу. Исполнитель не должен «ляпнуть» ничего лишнего, ибо он – лицо сугубо административное и действует под флагом всей бюрократии. Его текст требует безопасной формы для всей структуры в целом. Даже если работник тысячекратно не доволен тем, что получается из его «доброго прекрасного» – он всё равно обязан уступать, прислушиваться, и что хуже всего, указывать под этим своё авторство. Визирующие вносят коррективы и упрямо принуждают гнать ересь, а сами как бы в тени. На официальном государственном бланке редакторские звенья выпадают, закрепляются только подписывающий и составитель. Ни один из корректоров не обозначился в книге о Холмсе – весь груз ответственности перед читателем лёг на писателя. Остаётся быть покорным и отвечать за бред-бред, либо отстаивать каждую строчку и мысль, вступая в клинч.

Когда-то Я отрабатывал служебную бумагу на имя его сиятельства о том, что в перспективном животноводческом районе для сельскохозяйственных нужд неплохо бы достроить кусочек дороги, протяженностью 1 км. Материал разросся до 40 листов, а то, что вышло после доооолгих исправлений и сокращений не могло не удручать:

«Сообщаю, что наблюдается таянье снега (!) /дальше шли нечитаемые ссылки на нормативы/ …в целях обеспечения населения области молочной продукцией (!), прошу выделить средства на дорогу».

Вот такое творчество большой эмоциональной силы.

Один шведский топ-менеджер имел серьёзную амбицию и даже задачу от руководства страны о вытягивании из ужасного болота отечественного автопрома. Успехи его семилетки оказались спорными по мнению экспертов (куда ж без них?), но одним из главных достижений – которое отметил сам автор реформ – является снижение количества уровней менеджмента с девяти до пяти. Вдуматься только: от девяти ступеней менеджмента получалось что-то малопригодное для пользования (имеется в виду автомобиль), а у нас этих уровней только внутри департамента не меньше восьми. И чем выше ярус решения, тем длиннее цепочка.

При подобной организации процесса результат «труда» чинуши никак не может стать лучше Народного автомобиля.

Механизм работы хоть и отлажен, но работает он как-то убого, словно в этом и есть его главная суть. Письма наверх – а это и есть главная наша функция – на каждом этапе рассмотрения сначала обрастают излишними подробностями, а потом урезаются до протокольной лаконичности. Каждый контролирующий, ставя подпись, для начала любопытствует как можно больше, а после уже по-своему сокращает и наводит красоту в его понимании. Маршруты документов долгие: начальник отдела – начальник управления – заместитель по направлению деятельности – внутренние юристы – руководитель госоргана – правовое ведомство (смежный департамент) – помощник замгубернатора – сам заместитель и т.д. и т.п.; на каждой стадии непростого цикла надо пояснять «что-почём». Долгие объяснения – куда без них…

Находящийся сверху в любой момент может позвонить своему нижнему и назадавать кучу разных вопросов, поэтому подписант на всякккий случай осведомляется темой со всех сторон, чтобы не попасть в просак перед вышестоящим в иерархии. Всегда нужно ещё чуть-чуть развернуть пару абзацев и вставить 5 центов. Объём информации как меха у баяна раздувается и сужается, пока все не начитаются.

Пытался как-то для подписания делать основную лаконичную заготовку и прикладывать к ней сопроводительную записку, отражающую всю суть темы на 168%, но задумка не прижилась. Дело в том, что это как с инструкцией к телевизору: сначала включу, натыкаю, напсихуюсь, а уж потом сяду за чтение талмудов. Традиции непоколебимы.

Как бы автор не старался и не оттачивал своё «мастерство», ему придётся подыгрывать самодурству, – здесь без этого никак. Процедура повторяется изо дня в день, от письма к письму, от дела к делу. Простая на первый взгляд никчёмная никчёмность идёт болезненно, тревожно и кое-как. Жерновки будут тереть пока не получится то, что в народе называют отпиской.

Это механизм.

Скрип, скрип, скрип…