Читать книгу Случившееся завтра - Иван Грязин - Страница 16

***

Володя открыл глаза и быстро встал с кровати. Осмотрелся и неспешно направился в ванную. Взглянул в зеркало: за прошедшие день и ночь чуть отросла щетина, а волосы стали неприлично длинными, но подстричь их возможности не было. Парень выдавил на руку немного специальной пены, о предназначении которой догадался через три дня, – по крайней мере, он трижды ложился спать, – после попадания в таинственный особняк. Нанёс пену на лицо и взял изящную бритву необычной конструкции: очень маленькая, с несколькими тонюсенькими лезвиями. Справиться с такой смог бы и ребёнок. Несколько движений, и щетины как не бывало. То же самое с зубной щёткой и необычной пастой. Если сначала всему этому хотелось искренне удивляться, то за проведённое здесь время успела выработаться привычка. Вопросы о том, так ли оно в будущем, пропали вместе с интересом к нему.

Он посмотрел в зеркало и неожиданно понял, что умывался он чисто механически, по привычке. Собственный внешний вид потерял для него всякую ценность, а внутренний мир давил тяжелейшим грузом, вытягивая все силы. Правда, вместе с этим ощущение, что внутри него вообще что-то было, куда-то пропало. Даже на войне было не так, там потерять связь с окружением и самим собой не получалось, хотя и очень хотелось. Наверное, это случилось бы, вернись он в Москву, где нет разрывающихся бомб и смерти товарищей.

Володя вышел из ванной и оделся – форма с орденами исчезла в первый же день, и вместо неё он носил странный белый комплект. Он порядком устал от гимнастёрки, поэтому поначалу радовался новой, хоть и необычной одежде. Потом, когда новые впечатления, разбавленные страхом, развеялись, Володя стал понимать, что скучает по портупее, фуражке и галифе. Он видел развевающееся знамя Победы над Рейхстагом, гордым маршем проходил по улицам покорённого Берлина, вместе с друзьями радовался мирному небу над головой. Как бы ни было, в форме сержанта Рабоче-крестьянской Красной армии он был собой, имел какую-то связь с тем, что было ему родным. Белая одежда, как и белый особняк, напоминала ему только о пустоте.

То осознание было последними проблесками эмоций, о существовании которых он успел порядком позабыть. Всё смешалось и потеряло смысл, усталость нарастала, желание что-то делать, как и все остальные желания, исчезло. Печаль и грусть сделались чем-то естественным, ведь проживать их оказалось проще всего. Наверное, надо поесть.

Солдат с отвращением посмотрел на белую дверь и дотронулся до неё подушечками пальцев. Мгновение, и она медленно отъехала в сторону. Чудеса, если бы на них не было так наплевать. Повернул налево и ровным шагом направился в сторону лестницы. Несколько мгновений, казавшихся вечностью, и парадная. Огромная, белая, никакая. Раньше он бы подумал, что таких огромных парадных ни у кого быть не должно, но какая разница, что у кого может быть.

Коридор, кухня. Большая, светлая, красивая, в ней всегда много еды и есть всё, чтобы её приготовить. Если бы он ещё понимал, как, и ему было до этого дело. Огромный холодный ящик, в котором хранились запасы съестного, – всё, кроме хлеба, который почему-то хранили в отдельном маленьком буфетике справа. Володя открыл правую дверцу и посмотрел внутрь. Еды никогда не становилось меньше, её запасы сами собой пополнялись в определённое время. Всё, как в первый день – множество бутылочек с непонятным содержимым, мясо, рыба, и того, и другого несколько видов. Куча сыров, творога, сметаны и сливочного масла. Целая россыпь овощей и фруктов, помидоры, огурцы, картошка, яблоки, груши, апельсины и бананы. Ещё были непонятные тёмно-коричневые сморщенные плоды, внешне и по размерам напоминающие грушу.

Всё проведённое здесь время Володя не обращал внимания на необычные продукты, предпочитая питаться мясом и хлебом. До этого момента. Он сам не заметил, как внутри него вновь проснулся давно утерянный интерес. Как будто уставшей душе надоело оставаться безразличной. Глаз невольно зацепился за тот самый непонятный… Фрукт? Овощ? Лежал с яблоками, значит, фрукт. На ощупь мягкий, но не такой, как банан. Володя взял плод в руку и внимательно на него посмотрел. Что бы это могло быть?

– Это авокадо, – раздался неуверенный высокий голос из-за спины. Володя, порядком отвыкший от других людей, от неожиданности вздрогнул и чуть было не выронил это «аковадо» из рук. Он оглянулся и увидел на другом конце комнаты осунувшегося молодого человека со светло-русыми волосами и уставшим взглядом.

– Что?

– Это авокадо, – повторил Игорь. Кажется, его так звали. – Такой… Фрукт, в Южной Америке растёт. Полезный очень.

– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил Володя.

– Они очень популярны в… – Игорь на мгновение замолчал, после чего закрыл глаза и на выдохе закончил: – В XXI веке.

– А, – кивнул Володя. В этот момент парни поняли, что за проведённое в одиночестве время они порядком устали без других людей. Поговорить с кем-нибудь очень хотелось, даже если эти кто-нибудь, вопреки всем законам логики, здравого смысла и даже физики, утверждали, что происходили из других эпох. Сами того не заметив, Володя и Игорь улыбнулись. От этого внутри каждого из них на мгновение пробежал еле заметный приятный разряд.

– Слушай, – Игорь подошёл чуть ближе, зажав левую руку в правой, – я могу нарезать его, если хочешь попробовать.

Володя на мгновение замер и прогнал слова Игоря у себя в голове. Вроде он безобидный. Думать, что «сосед» может представлять какую-то угрозу, не хотелось. На это просто не было сил. Да и не выглядел он, как кто-то, кто мог бы навредить.

– Эй?.. – продолжая удерживать левую руку правой, переспросил Игорь. – Всё хорошо? – он был уставшим. Наверное, настолько же уставшим, как Володя. А что, он тоже несколько дней провёл взаперти. Сейчас, когда ни у кого из них не осталось сил переживать и чего-то бояться, «сосед» утратил последние признаки угрозы.

– Да, – неуверенно произнёс Володя и повернулся к собеседнику лицом, – давай, – после этих слов солдат снова незаметно для себя улыбнулся. Он протянул Игорю фрукт и стал внимательно наблюдать за его действиями.

Игорь взял авокадо и потянулся за ножом, примагниченным к специальному держателю. Он сделал это настолько быстро и интуитивно, будто постоянно готовил на этой кухне и знал, что и где лежит, – конечно, это было не так. Сразу же после этого он потянулся за белой деревянной разделочной доской, стоявшей недалеко от белой раковины с белым смесителем.

Он положил авокадо на доску и внезапно сам осознал, насколько уверенно двигался, – а что, на кухне в его собственной квартире всё стояло примерно так же. Стоп. А как было в его квартире? Понимание стрелой пронзило мысли: он начисто забыл, каким был его собственный дом. Но почему? Из него стала уходить возвращавшаяся было уверенность. Что происходит?

– Эй? – теперь уже Володя обратился к «соседу». Вид Игоря, стоявшего с острым ножом в руках безо всякого движения, пугал.

– Да… – выдохнул Игорь и продолжил нарезать несчастное авокадо. Напополам, повернуть, раскрыть. Ножом по косточке и достать. – Она ядовитая, – объяснил парень, посмотрев на продолжавшего наблюдать за нехитрым процессом солдата. После этого Игорь, решивший не беспокоиться насчёт собственного беспамятства, достал из ящика белую столовую ложку и аккуратно выдавил ею мякоть из кожуры. После этого он быстро нарезал фрукт на аккуратные ломтики и скромно улыбнулся. – С чёрным хлебом он вкуснее.

Володя, поразившись, насколько просто Игорю дался необычный фрукт «из будущего», не думая, потянулся в хлебный ящик и достал оттуда несколько ломтиков бородинского.

– Сначала попробуй его просто на хлебе, а потом можно достать рыбу или хумус, – добродушно улыбнувшись, сказал Игорь. В этот момент он понял, что улыбнулся, не потому что должен был – он этого хотел. Это состояние хотелось растянуть, и на подольше. После нескольких дней обессиленного лежания на кровати он не только не мог, но и не хотел что-то испытывать. Володя, переполненный любопытством, от которого тоже успел порядком отвыкнуть, думал о том же самом.

Парень взял бутерброд в руки и аккуратно откусил небольшой кусок. Чувство голода не посещало его уже очень долго; не было его и сейчас. Авокадо оказалось очень интересным, – маслянистое, сладковатое, чем-то похожее на орехи. Как если бы их можно было намазать на хлеб, как масло. Сам фрукт при этом плотный, но мягкий. Не привыкший к чему-то подобному, Володя подумал, что хотел бы попробовать ещё чего-то подобного.

– Могу достать рыбу или хумус, – повторил Игорь.

– Что такое хумус? – спросил Володя.

– Это… – как бы ему объяснить? – Такое восточное блюдо из… гороха. Ну, не совсем, но что-то типа того.

Солдат широко улыбнулся. Игорь продолжил объяснять:

– Похоже на густую кашу, его ещё на хлеб намазывают.

– Ну, доставай свой горох, – сам себе не веря, сказал Володя. Он удивлялся не только тому, насколько открыт был к общению с незнакомым парнем, которого ещё совсем недавно считал опасным фашистом или просто сумасшедшим. С большим трудом он мог осознать яркость происходившего внутри. Как будто он утратил связь со своими чувствами не после попадания в особняк, а когда-то давным-давно, но насколько, понять у него не получалось. Было ли это ещё до войны? Или в первые дни, когда армия отступала, а товарищи гибли один за одним?.. И как какой-то горох, пускай и из будущего, мог заставить его об этом позабыть?

В этот момент Игорь достал из холодильника круглую белую коробку, открыл её и намазал на хлеб содержимое – густую бежевую пасту, действительно немного напоминавшую гороховую кашу. После этого он положил на бутерброд три кусочка авокадо и протянул его Володе. Тот, начав отходить от новых ощущений, принял его с куда меньшей охотой.

– Ты ведь тоже из комнаты не выходил, да? – спросил Игорь, снова взяв левую руку в правую. В ответ на его вопрос Володя, поморщившийся от сочетания непривычных вкусов, кивнул и грустно посмотрел на собеседника. По его лицу было видно, что он не хотел, чтобы кто-то знал о его настроении. Ни сегодня, ни за последние несколько дней. Игорь, вмиг осознав свою оплошность, решил больше не поднимать эту тему.

– Привет, – вдруг раздался третий голос с другого конца кухни. Он принадлежал высокому худому парню с отросшими тёмно-русыми волосами и потерянным взглядом. Роман, «шестидесятник». Так же, как и остальные вынужденные обитатели белого особняка, он лишился «родной» одежды и был в том же белом комплекте из лёгких брюк и свободной футболки.

– Здравствуй, – кивнул Володя.

– Привет, – поздоровался Игорь и улыбнулся.

– Вы… – Рома выглядел так, словно всё время, добровольно проведённое взаперти, он так ни разу и не смог уснуть. Сам он, если задать ему этот вопрос, вряд ли смог бы ответить, так это или нет.

– Иди к нам! – подозвал его Володя и махнул рукой. Он улыбался. – Тут… – ладонью он указал на нарезанное авокадо и открытую упаковку хумуса. – Это.

Рома, удивившийся радостному расположению духа «товарищей», подошёл к столу и посмотрел на предложенную еду. Бородинский хлеб, какие-то непонятные зелёные кусочки и такая же непонятная бежевая паста.

– Ты… пробовал это? – аккуратно спросил Володя. Игорь, услышав его вопрос, немного насупился.

– Нет, – ответил Роман. – Что это?

– Акова… Авокадо. Фрукт такой из Южной… То ли Америки, то ли Африки, – после этих слов он вопросительно посмотрел на Игоря.

– Америки, – кивнул «XXI век». – А это хумус. Арабское блюдо. В наших краях такой еды до… двухтысячных особо не было. Попробуй!

– В наших краях… – пробормотал Рома. Он как будто успел забыть, откуда был родом. – Нет, спасибо.

– Здоро́во, – раздался четвёртый голос. В кухню вошёл последний «путешественник во времени», Серж. На его лице не читалась усталость, а в движениях не было тягучей заторможенности, свойственной остальным. Единственное, что выдавало его внутреннее состояние, – взгляд. По зеленым глазам было видно, что глубоко внутри он был таким же вымотанным и потерянным, как и остальные.

Услышав слова «товарища», Серж на мгновение нахмурил брови. В этом коротком потерянном возгласе он узнал что-то, что жило глубоко внутри него. От чего он пытался сбежать и чего никому не хотел бы показывать, даже самому себе. Чтобы отвлечься от мимолётных, но таких тяжёлых мыслей, он посмотрел на бутерброды с хумусом и авокадо, ухмыльнулся и взял один со стола. Не глядя, он откусил кусок и принялся быстро жевать, стараясь ни о чём не задумываться.

– А чё, – с улыбкой произнёс Серж, – клёво. На кашу гороховую похоже, с маслом. Тока масло кислое и зелёное.

– Так это и есть горох, – пожал плечами Игорь. – Ну, типа того. Арабский.

– Ха, прикольно, – ответил «восьмидесятник», откусывая очередной кусок. В этот момент все четверо осознали, что, вопреки своим различиям, они были в одной лодке. Выбраться из этого особняка поодиночке не выйдет, и последние несколько дней были этому подтверждением. А раз уйти отсюда просто так у них не получится, – если вообще получится, – то почему бы не пообщаться? Да, сил на это особо не было, но на что они были? Как говорится, аппетит приходит во время еды. Может, вместе они смогут разгадать загадку таинственного особняка и вернуться в родные эпохи.

– В двадцать первом веке много еды? – вдруг застенчиво спросил Володя. Сразу же после этого он устремил взгляд на Игоря, то же самое сделали остальные.

– Да, – еле заметно кивнул «XXI век». – Очень. У нас…

– Стой, – остановил его Серж. – А как же… Ну, вот та штука, о кторой вы гова-арили, – он закрыл глаза, зажмурился и принялся щёлкать пальцами. – То, шо нельзя никому ничё рассказывать. Бабочки там какие-то, – после этих слов он внезапно осознал, что сказал. Ведь эта мысль принадлежала не только Игорю, но и Роману, который его совсем недавно раздражал. Удивление загорелось и на лице «шестидесятника», который вмиг вспомнил ту неприятную беседу.

– Я тут подумал… – Игорь почесал в затылке и обнял правой рукой левую. – Может, хрен с ними? Ну узнаете вы что-то о будущем, вернётесь в свои эпохи…

– Кто нам поверит?.. – закончил за него Рома. – Да и кому рассказывать? – кажется, в этот момент он думал о том же самом. До этого он думал, что ничего не хотел знать о будущем, но, увидев парней, сменил мнение. Сил уставать уже не было, так что какая разница?

После этих слов на кухне повисла тишина. Правда, кто поверит в россказни про белый особняк и подневольных путешественников во времени? Да и о чём они узнают друг от друга, о результатах спортивных состязаний на пятьдесят лет вперёд? Наплевать. Не обязательно же обо всём рассказывать.

– Да, – нахмурившись, согласился Серж. – Я историю менять не хочу, мне всё и так нравится, – на этих словах он посмотрел сначала на хумус, а потом на Игоря.

– А я не смогу, – Рома испуганным взглядом посмотрел на Сержа.

– Ну а на меня истории и в настоящем хватит, – грустно закончил Володя. В этот момент все четверо поняли, что если и рассказывать что-то, то только хорошее. Ведь в каждой эпохе есть что-то светлое, и никакие войны, кризисы и конфликты не смогут на это повлиять.

– Ты так спокойно говоришь об арабской еде, – посмотрев на Игоря, сказал Рома, – в будущем больше нет стран?

– Есть, – покачал головой Игорь. – Просто… – он не знал, как объяснить. – У нас глобализация. Культуры объединяются: кухни всех стран мира в доступе, у многих есть друзья за границей, мода везде примерно одинаковая. Как-то мы с друзьями гуляли с французами и итальянцами, и у всех нас были кроссовки одинаковые, – после этих слов он мечтательно улыбнулся, вспомнив тот вечер. Выражение лица Романа в этот момент застыло где-то между удивлением, страхом и завистью.

– А когда это всё началось? – будто не веря словам Игоря, спросил Володя.

– Не знаю, лет тридцать назад, – парень пожал плечами.

– В моё время, то есть? – Серж приподнял бровь. Связь эпох, о которой он до этого не думал, застигла его врасплох.

– Да, – рассмеялся Игорь. – Мы в 2k… В две тыщи восемнадцатом вообще помешаны на восьмидесятых. Одеваемся похоже, ремейки… – на мгновение он осёкся. – Обновлённые варианты старых фильмов снимают, музыку под старину делают.

– «Под старину», – ухмыльнулся Серж и горделиво задрал подбородок.

– А у вас как? – поинтересовался Игорь у Ромы. В этот момент из его взгляда медленно стала уходить потерянность. Ненадолго вернуться в родной мир с помощью собственной памяти оказалось тяжело, но приятно.

– Как… – «шестидесятник» скрестил руки на груди и незаметно для себя улыбнулся. – Поэты стихи на Горького читают. Империалисты из Африки уходят. В космос полетели… Скоро на Луну ещё полетим. Полетим ведь? – полными надежды глазами он посмотрел на Сержа и Игоря. Те, неловко переглянувшись, синхронно кивнули.

– На Луну? – удивился Володя. До войны он думал о чём-то таком, особенно когда смотрел на небо. Об авиации и грядущих полётах в космос писали в журнале «Техника молодёжи», но читать его не было времени. Да и не по возрасту такое, хотя иногда забыть об ответственности и погрузиться в детство очень хотелось.

– Да-а-а, – протянул Рома, разжав руки. – А ещё у нас строят. Заводы, дома, квартиры всем дают. Открыли новую станцию метро, «Калужскую». Там как раз скоро новый район строить начнут. Недавно границы Москвы расширили, теперь она ого-го какая.

– У нас тоже границы Москвы расширили, она теперь в Калужскую область упирается, – парни удивились. – И тоже метро строят, – улыбнулся Игорь. Воспоминания о таких мелочах, как открытие новых станций метро или выход нового айфона, грели душу. Казалось, всё это было где-то настолько далеко, что уже перестало быть реальным, и вот теперь к этому снова можно прикоснуться. – Говорят, к двадцатому году ещё двадцать пять новых станций откроют.

– Сколько?! – спросил Володя. Он понимал, что после войны всё вернётся на круги своя и люди снова станут творить, но одно дело думать, и совсем другое – в этом убедиться.

– Двадцать пять, – кивнул Игорь. – Мне всегда было интересно, что чувствовали люди, когда закончилась война. Если не хочешь об этом говорить, не надо.

Володя серьёзным взглядом окинул парня, после чего вздохнул и грустно улыбнулся.

– Радость. Самый счастливый день. Я в Берлине был, когда победу объявили. Потом знамя над Рейхстагом увидел. Возникло такое чувство, знаешь, как будто дышать легче стало. Восьмого числа народ на улицу повылетал, кто-то стал в небо стрелять, смеяться. Многие плакали, некоторые танцевали, – на глазах парня выступили слёзы. Остальные в этот момент грустно закачали головами.

– А у нас перемены, – решил сменить тему Серж. – Перестройка! – он встряхнул руками и улыбнулся. – Академики выступают по радио, в газетах пишут всё, как есть. Депутат Ельцин в трамвае с простым народом ездит! Кино американское в салонах показывают! – парень активно жестикулировал. – Скоро заживём! – после этих слов он посмотрел на открывшего рот от удивления Романа и ухмылявшегося Игоря.

– О Ельцине вы ещё услышите, – сказал «XXI век».

– А что, – задумчиво сказал Володя, – до этой «перестройки» американское кино нельзя было посмотреть?

– Можно! – запротестовал Рома. – И французское, и индийское!

– Это не то, – отмахнулся Серж. Он хотел передразнить «товарища», но делать этого не стал. – Я про «Звёздные войны» только в восиимсят шестом узнал, а их лет десять назад сняли.

– Странно, – задумался Володя. – Мне казалось, у нас должны быть хорошие отношения с американцами после войны. Союзники же, в конце концов… Я общался с некоторыми после Эльбы, хорошие ребята.

– Тебе лучше не знать, – закачал головой Рома.

– Погоди, ты говоришь по-английски? – приподнял бровь Игорь.

– Да, – кивнул Володя. – У нас в квартире старушка одна жила, Изольда Генриховна. Она до Революции гувернанткой работала. Никто об этом не знал, иначе… – солдат замялся. – У неё было много книг, ещё с тех времён. Я мальчишкой к ней приходил и читал, но чтобы никто не увидел, – по его лицу было видно, что он впервые кому-либо об этом рассказывал. – Какие-то были на английском. Она… – вдруг Володя осознал, как могла сложиться судьба престарелой немки во время войны. В его глазах на доли мгновения пробежал страх. – Научила меня.

– Завидую, – закивал «XXI век». – Я никак не могу выучить. В моём времени это очень ценится.

– А чё там учить-то? – ухмыльнулся Серж. – Плиз, вот фо сейл, хау мач, вот те и йзык этот англицкий.

– Славные были денёчки в конце двадцатого века, – отшутился Игорь. В этот момент он понял, чем занимался «восьмидесятник»: фарцовка. Об этом парням из прошлого лучше не знать. Интересно, с чего это все такие откровенные? Он и сам рад поделиться чем-нибудь с новообретёнными товарищами, но почему?

– Ещё бы, – вмиг распознав сарказм, приподнял бровь Серж.

За следующие несколько часов беседа стала глубже и… Живее. Парни решили перейти из кухни в гостиную, где общаться было удобнее. Они рассказывали друг другу об особенностях и деталях своих эпох, говорили о том, что радовало, и совсем немного о том, что огорчало. Радость от побед в боях, подъём искусства и экономики, новые музыкальные жанры и расцвет Интернета. Парни из XX века искренне поражались возможности передать любую информацию за доли мгновения и почти полному отказу от бумажных денег, Игорь с замиранием слушал истории о военном Берлине и нелегальных рок-квартирниках. Во время беседы между «путешественниками во времени» возникло небывалое чувство единения, до этого, казалось, потерянное. Никто из них не рассказывал о трудностях родных эпох: подливать масла в огонь пустоты не хотелось. А чтобы увидеть в серости яркость, нужно приложить усилия.

– Кем ты работаешь, кстати? – неожиданно спросил Игоря Володя. За всё время их разговора никто из них не обмолвился ни единым словом о себе. Игорь не знал, что ответить. Он занимался продюсированием рекламного контента в сети, но рассказывать об этом каким-никаким, а коммунистам из прошлого он не хотел. – Чем занимаются люди в XXI веке?

– Я… Делаю так, чтобы люди в Интернете могли узнать больше о новых товарах.

– Рекламируешь, то есть? – уточнил Серж. Он уже давно понял, что человек, сидевший перед ним, жил в капиталистическом обществе. А зачем нужна реклама при развитом-то социализме? В своих рассказах Игорь несколько раз упоминал слово «рынок» и вспоминал, что ему сложно было выбрать компьютер. Раз трудно, значит, было из чего, а раз так, значит, конкуренция. Такое старому доброму Союзу особо не свойственно. Неплохо товарищ генсек перестроит, ничего не скажешь!

– Ну, почти, – сжато произнёс «XXI век», – я делаю так, чтобы реклама была интересной. Чтобы люди сами захотели её посмотреть.

– Понятно… – задумчиво произнёс Володя.

– А чем ты занимался? Ну, до войны, – задал встречный вопрос Игорь. Он хотел как можно скорее перевести тему, чтобы не фокусироваться на пугающих социально-политических изменениях будущего.

– Я до войны в строительном училище учился, потом меня на комсомольскую стройку отправить хотели, – спокойно ответил солдат. После этого он скромно добавил: – Но сам я мечтал писать стихи, – на этих словах он еле заметно улыбнулся. Кажется, раньше он никому об этом не говорил, боясь осуждения.

– Так что же не писал? – спросил Рома.

– Кому это нужно? – скрестив руки на груди, ответил Володя. – Стихи кто угодно написать сможет, – в его взгляде пробежало сожаление. – Жить надо сейчас, а не витать в облаках.

– Наверное, ты прав, – Рома понял, почему Володя так говорил. Переубеждать его не хотелось, да и не было в этом смысла.

– А ты кем работал? – спросил солдат.

– Инженером на радиоэлектронном заводе, – ответил «шестидесятник». – Мечтаю теперь дожить до времён, когда появятся беспроводные телефоны, которые фотоаппарат, телевизор и ЭВМ одновременно. Кстати, – Рома обратился к Сержу, – неужели в Союзе появятся джинсы?

– Появятся, – закивал головой «восьмидесятник», растягивая гласные. – Но такие, как у меня, всё равно доставать придётся.

– А свои ты тогда как достал?

– Крутиться надо! – в его тоне звучали нотки гордости. – Я ж это… В торговле работаю. Связи обеспечиваю.

В этот момент Рома тоже понял, чем именно занимался Серж в родной эпохе. Раньше он осудил бы его, устроил бы скандал или, скорее, подождал бы, чтобы это сделал кто-то другой, но сейчас делать этого не хотелось. За время пребывания в особняке «путешественники» потеряли связь с родными эпохами не только физически; что-то как будто переключилось в головах. В этом «недомире» каждый из них смог ненадолго выбраться из той оболочки, в которой они были вынуждены пребывать там. Ненадолго смогли выйти наружу мечты, о которых пришлось забыть, и правда о работе, пусть всё ещё похороненная под недоговорками. Белый особняк позволил прикоснуться не только к чужим мирам и эпохам, – через него получилось стать ближе к самому себе.

– Мы ведь все из Москвы! – вспомнил Рома.

– Ага, – протянул Серж. – И чё?

– Ну мне интересно, а какая она? У вас.

– Большая, – рассмеялся «восьмидесятник». – Народу много, спешат все.

– Мне кажется, она такой всегда была, – отмахнулся Игорь.

– Ну я серьёзно, – сказал «шестидесятник». – Мы же все из разных времён, разных культур. И Москва у нас тоже разная будет.

– Не согласен я, что из разных, – отметил Володя. – Из одной. Мы же все тут русские, из Советского Союза, – Игорь смущённо улыбнулся и кивнул. – Так что из одной, просто изменившейся за время. До глобализации и… компьютеров я вряд ли доживу, конечно, а вот Перестройку и полёты в космос, может, застать выйдет. Интересно узнать, к чему готовиться. Вот скажи, какой будет столица через сорок лет? – обратился к Сержу солдат.

– Сумбурной, – ухмыльнулся «восьмидесятник». – Уставшей какой-то даже. Народу везде полно. Када по улицам ходьшь, понимаешь, что чё-то не хва-атает. Ждёшь, что скоро чёто-то наступит, потому что так, как щас, плохо. Как хорошо, ты особо не знаешь, но узнать очень хочешь. А у вас? – Серж перевёл взгляд на Игоря. В зелёных глазах теплились нотки надежды.

– Яркая, – ответил «XXI век». – Разная, на самом деле. Я вообще по ней скучаю здесь. Скучаю по небоскрёбам, по старым проспектам, по людям, машинам и кафе, где подают лучшую в мире вьетнамскую лапшу. У нас ещё принято пить много кофе. Скучаю по атмосфере, когда сидишь где-нибудь с компом в кофейне, а вокруг тебя жизнь: кто-то английским занимается, кто-то, так же, как ты, работает, а кто-то хернёй в телефоне страдает. И ты часть всего этого.

– У нас тоже жизнь, – подхватил Рома. – Рассказывал уже, дома новые строят, метро открывают. И про поэтов с музыкантами рассказывал. Когда гуляешь по Москве, веришь, что вот-вот случится что-то очень хорошее. По-другому и быть не может потому что. Тоже много людей, у всех дела, приезжих очень много, потому что работа есть. Кафешки стеклянные с джазовой музыкой. Как будто всегда весна.

– А я даже не помню, как у нас, – Володя опустил голову. – Когда объявили войну, всё как будто остановилось. Движение на улице встало, люди замерли. Никто не мог поверить в происходящее, ведь совсем недавно всё было хорошо. Договор с Германией подписали о ненападении. Что было потом, я уже не помню и не уверен, что хочу помнить. Как-то всё слишком быстро потом произошло. После знакомства с вами и попадания сюда я по-настоящему поверил, что жизнь стоит того, чтобы жить её дальше.

Рома, Серж и Игорь молча с ним согласились. Они тоже не помнили, что делали и где были, когда попали в особняк. Единственное, к чему смог прийти каждый из них, – по какой-то причине каждый из них устал от собственного мира. Как будто он утратил краски, и всё движение происходило по инерции. Беседа с людьми из той же, как правильно отметил Володя, культуры, отличающейся по времени, позволила им понять, что смысл двигаться дальше всё-таки был.

Парни переглянулись. В их глазах появились проблески силы, благодаря которой они смогут двигаться вперёд. Осталось только найти выход отсюда. Вдруг в мыслях каждого синхронно прозвучал глубокий голос, тот же, который запрещал входить в чужую комнату:

«Вам предоставлено право связи с родной эпохой. Контакт будет осуществлён через средства сообщения, свойственные вашему времени. Проведение сеансов состоится в хронологическом порядке. Выбирайте получателя сообщения мудро. Повторные сеансы связи проводиться не будут».

– Я ж не один эт слышал? – прохрипел Серж.

– Нет, – синхронно ответили Рома и Володя. Игорь молча покачал головой.

– Что это значит? – испуганно спросил «шестидесятник».

– Ясно ж, нам дадут пообщаться, – ответил Серж. – Когда только?

– Смотрите! – воскликнул Володя, указывая рукой на столик. На нём был жёлтый листок бумаги и чернильница с пером.

– «Сеансы состоятся в хронологическом порядке и через средства, свойственные времени», – повторил Игорь. – Пиши. Кому посчитаешь нужным.

Володя кивнул и подошёл к столу. Ещё раз посмотрел на чернильницу, сделал глубокий вдох и аккуратно взял перо в правую руку. С пера упала жирная капля, оставив на белом столике жирную кляксу. Кому ему писать? Маме? Маше? Он так давно их не видел. Голос говорил: «Выбирайте мудро». Как можно выбирать из тех, без кого твоя жизнь не имеет смысла, ради которых хотелось продолжать терпеть мучения, лишения и агонии? Солдат снова глубоко вздохнул и принялся писать.

В этот момент Серж, глядя на неуверенные потуги товарища прикоснуться к бумаге, медленно подошёл к Игорю и жестом попросил его отойти в другую комнату. Он, не желая видеть внутреннюю борьбу товарища, кивнул и молча последовал за «восьмидесятником». Игорь и Серж вошли в кухню, где «восьмидесятник», озираясь, тихо спросил:

– Ты капиталист?

– Что? – не понимая, сказал Игорь.

– В будущем… У вас капитализм, да?

– Да, – не в силах сопротивляться давлению, ответил «XXI век». – Раз уж ты спросил… – он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. – Советский Союз распался, республики станут независимыми.

– Что?! – не поверил Серж. – Как, когда?!

– В девяносто первом. Потом правительство отпустит цены и объявит переход на рыночную экономику. В девяносто третьем примут новую конституцию и социализм кончится.

– Слава богу, – неожиданно для самого себя выдохнул Серж. Понимать, что страна и общество, в которых ты родился и вырос, скоро исчезнут, было страшно, но на удивление логично. – Скажи, а… Куда деньги вложить? Историю менять не буду, чисто чтобы жить без проблем.

– Обещай мне, что никто, кроме тебя, об этом не узнает, – полушёпотом произнёс Игорь. – Ни здесь, – рукой он указал в сторону гостиной, – ни в восьмидесятых.

– Обещаю, – парень кивнул головой. – Я мотрел второе «Назад в будущее», знаю, чем может кончиться.

– Погоди… Разве он не после тебя вышел?

– Что?

– Ладно, – думать об истории поп-культуры не хотелось, да и времени на это не было. – Во-первых, не верь Мавроди, МММ – это обман, – Игорь принялся массировать виски руками. – Во-вторых, избавься от рублей. Как только будет возможность легально обменять деревянные, скидывай всё, что есть. Потом в четырнадцатом осенью то же самое сделаешь.

– И валюту разрешат менять?! – почти что прокричал Серж.

– Тихо! Да, не отвлекайся, – шикнул Игорь. – Самое главное. Я рассказывал про Интернет, так вот: «Гугл», тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Дай им тысяч десять хотя бы, только анонимно. Потом заберёшь намного больше.

– Долларов?!

– Нет, блин, тугриков монгольских. Конечно, долларов!

– Понял. Чё ещё?

– Илон Маск – это американский изобретатель и бизнесмен. В твоём времени ему десять лет, а в моём он кабриолеты на собственных ракетах в космос запускает. Вкладывайся во всё, что он открывает, узнавать будешь в Интернете.

– Хоккей, – Серж кивнул головой. – Эта… Спасибо.

– С тебя причитается, в восемнадцатом, – Игорь подмигнул. – Вернусь домой, проверю список «Форбс».

– Чё?

– Потом узнаешь, – отмахнулся Игорь. – Тебе понравятся девяностые.

К тому моменту, как парни вернулись в гостиную, Володя закончил писать. На обеих сторонах скромного листочка виднелось множество строчек, намеренно написанных максимально мелко и скученно, чтобы сэкономить драгоценное место. Писавший письмо парень закончил, взглянул на своё творение, вздохнул и в несколько движений сложил бумажку в небольшой треугольник. На нём он за секунду вывел адрес получателя. Его взгляд на мгновение потускнел, став таким же пустым, каким он был во время добровольного заключения в комнате. Как только в глаза вернулась осознанность, Володя положил письмо на стол, развернулся и ровным шагом направился в сторону своей комнаты. Кажется, пока его лучше не беспокоить.

Стоило Володе скрыться в коридоре, как письмо исчезло само собой. Оставшиеся в гостиной путешественники во времени не успели удивиться, как прямо посреди комнаты из ниоткуда возникла огромная серая телефонная будка.

– Кажется, моя очередь, – испуганно сглотнул Роман. Он знал, кому будет звонить, и это пугало его ещё больше. Раньше, до попадания в это место, он никогда не отважился бы на что-то подобное. Глядя на Володю и слушая его рассказы о героическом прошлом в окопах, «шестидесятник» внезапно сам для себя понял, что лучше сделать что-то и пожалеть, чем не делать ничего вообще.

Трясущимися руками он взялся за ручку, вошёл внутрь и посмотрел на диск. Вот он, момент истины, осталось только поднять трубку и набрать номер. Даже монетку бросать не придётся. Смелость города берёт, вперёд. Раз, два, три, поехали. Сначала буква, потом цифры, одна, вторая, третья. Гудки. Вот бы трубку взял кто-то другой или вообще никто не ответил. По какой-то необъяснимой причине он знал, куда и когда звонит. Сознание само ему подсказало: один час четырнадцать минут утра пополудни, суббота, одиннадцатое апреля, тысяча девятьсот шестьдесят четвёртый год. Как будто в трубке стоял специальный улавливатель мыслей, который мог угадать, в какое время ему звонить.

«Алло?» – раздался голос из трубки. Тот самый, который так сильно хотелось услышать. Который было так страшно услышать. «Алло, говорите!» – отвечать он не мог. Главное, чтобы по ту сторону не услышали отрывистое дыхание и сердце само не выпрыгнуло из груди. «Алло, я вас слушаю!» – там начали злиться. Рома не выдержал напряжения и резко повесил трубку. Он медленно вышел из будки и на ватных ногах поплёлся в направлении кресла, в которое сразу же рухнул.

– Ты чё? – округлив глаза, накинулся на него Серж. – Всего одна возможность, и ты ничего не сказал! А если…

– Молчи, – из последних сил выдал Рома. После этих слов Игорь подошёл к «восьмидесятнику» и отвёл его в сторону. На столе в этот момент появился дисковый телефон.

– Вот уж я-то точно наболтаюсь! – потирая ладони, с улыбкой выпалил Серж. Трубка, диск, цифры, номер. В голове дата: один час пятнадцать минут дня, суббота, пятнадцатое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Пара нехитрых движений, и в трубке зазвучали гудки, которые через считанные мгновения сменились на уставший голос:

– Алё? – как будто вчера! За день до той субботы они с друзьями здорово напились.

– Значит, так, слушай сюда, очень внимательно. Я хочу тебе помочь. Денег хошь?

– Чё?

– Денег хошь, га-арю?

– Ну допустим, а ты чё, банк, чё ль?

– Тип того. Значит, так, навсегда запоминай, лучше запиши: акции. «Гугл». 1998 год. Повтори команду голосом.

– Акции. Угол. 98-й год.

– Да не угол, твою мать, а «ГУГЛ»! Запомни навсегда, а лучше запиши! Понял меня?!

– Понял, шо ты больной! – ответили по ту сторону и повесили трубку. Серж закатил глаза, после чего улыбнулся.

– Вот терь точно запомню, – довольно промурчал «восьмидесятник».

– Ты что, сам себе позвонил? – спросил Игорь.

– Ага, – горделиво ответил Серж. – Мне в том году какой-то крендель звонил, херню в телефон нёс. Ну ясен пень, я не запомнил ни хрена, с такого-то бодуна. А терь мозаичка-то сложилась! Никада не забуду терь.

– Понятно… – «XXI век» закатил глаза. На столике в этот момент возникло компактное стеклянное устройство, помещённое в потёртый коричневый кожаный чехол.

– Это что? – спросил Рома, отошедший от своего «транса». – Тот самый телефон-ЭВМ?

– Да, – спокойно ответил Игорь. – «Айфон-Икс», модель 2017 года.

В этот момент в гостиную вернулся Володя. Карие глаза всё ещё были тёмными от переполнявших эмоций, однако в них уже начали возвращаться проблески той силы и жизни, исчезнувшие после сеанса связи. Парни молча посмотрели на него, как бы спрашивая, всё ли в порядке. Солдат, окинув их встречным взглядом, закрыл глаза и молча кивнул.

Игорь взял телефон в руку – как будто и не исчезал никуда. Сенсоры за мгновение распознали лицо владельца, и на экране тут же раскрылся замочек – телефон разблокирован. Главный экран. Все приложения, кроме мессенджеров и социальных сетей, заблокированы родительским контролем. Задумываться о природе неведомой силы, что смогла влезть в его телефон и поковыряться в настройках, не хотелось. Ладно, как в той песне, let’s get physical.

Иконка «FaceTime», контакты, скролл вниз до нужного, вот и он. Видеозвонок. Поехали. Игорь вытянул руку перед собой и вздохнул. Он знал, когда звонить: тринадцать семнадцать, четверг, двенадцатое апреля две тысячи восемнадцатого года. Гудки, сигнал инициализации, и на экране появилось лицо темноволосого парня с голубыми глазами, курносым носом и тонкими губами.

– Йоу, привет! – раздался дружелюбный высокий голос. – У тебя всё в порядке?

– Да, всё нормально, – кивнул Игорь. – Просто… Захотелось позвонить.

– Я уж подумал, случилось чего, что ты позвонить решил, ещё и с видео.

– Да не, всё в порядке. Правда.

– Ну ладно. Стой, а зачем ты бороду сбрил? Ты вообще где?

– Да… – второй рукой Игорь почесал затылок. – Надоело что-то, решил по-быстрому имидж освежить. Где… По работе. Как у тебя дела?

– Честно? Не очень, но это не по телефону. Так, нормально. Слушай, давай потом поговорим, я тут немного занят. Ок?

– Да, конечно, – кивнул Игорь.

– Тогда давай, Schatz, пока.

– Пока, – Игорь повесил трубку и положил телефон на столик, откуда он в ту же секунду исчез. На лице парня заиграла еле заметная грустная улыбка. Он отвёл глаза и снова сделал глубокий вздох.

– Кому ты звонил? – бетонным тоном проскрипел Володя. Он был как будто зол на товарища. – Почему из всех людей в мире ты позвонил какому-то… Не матери, не девушке, а… И ты ничего ему не сказал! Как ты… – солдат остановился, чтобы не сказать лишнего.

– Я не жду, что ты меня поймёшь, – спокойно ответил Игорь, не теряя улыбки. – В информационную эпоху, когда каждый считает своим долгом превратить свою жизнь в достояние общественности, ценность имеет только честный ответ на вопрос «как дела?». Потому что честно на него отвечать всем подряд не принято.

Ко всеобщему удивлению, Володя понял. Из его взгляда ушло былое напряжение, а дыхание выровнялось. Ну конечно. Имея возможность связаться с кем угодно в любой момент, вряд ли захочешь говорить долго.

– Моей маме необязательно знать, где я и что со мной, – продолжил Игорь. – Не хочу, чтобы она лишний раз беспокоилась. А девушки у меня нет. Работы много, – последнее предложение он говорил, закрыв глаза.

– Интересная штука этот… смартфон, – улыбнулся солдат. – И способ связи хороший. На телемост похож, – в этот момент у всех находившихся в комнате округлились глаза. Как человек, который до этого никогда в жизни не видел даже телевизора, знал о телемостах? Рановато…

В этот момент Рома, не сводивший взгляда со смартфона во время разговора, извинился перед товарищами и подошёл к Игорю. Еле заметно он попросил его отойти в другую комнату, чтобы их никто не услышал. Они поднялись на второй этаж и дошли до самого конца коридора, остановившись у большого окна, из которого не открывался никакой вид.

– У тебя нет девушки, потому что… – взволнованно начал «шестидесятник».

– …быть не может, – закончил за него «XXI век».

– Неужели… – дрожащим голосом начал Рома, – можно будет?!

– Да, – кивнул Игорь. – Можно. Скрываться иногда ещё приходится, но многие всё понимают.

– Дожить бы… – на глазах парня выступили слёзы.

– Запрет снимут в девяносто третьем, – Игорь окинул товарища сочувственным взглядом.

– Тридцать лет, – вздохнул Рома. – Я буду ждать.

Путешественники во времени молча посмотрели друг на друга и направились в сторону гостиной. В этот момент в их головах начал распутываться огромный клубок мыслей, связанных с этим местом, прошлым и будущим. Делались выводы, строились предположения и приходили осознания. Казалось, что путь к разгадке тайны особняка скоро сам сложится, как пазл или кубик Рубика.

Игорь и Рома вернулись в гостиную, где их уже ждали Володя и Серж. На лицах обоих читалась готовность, какая бывает перед выходом на сцену.

– Я тут подумал, – сказал Серж, – а мы ведь не просто так сюда попали.

– Пока вас не было, мы обсудили кое-что, – продолжил Володя. – Мы поняли, что в своих эпохах мы что-то потеряли, перестали замечать. Серж сказал, что в моём сорок пятом было много любви, а я погряз в ненависти.

– В восьмидесятых, оказывается, много надежды. А свою я потерял. Но смог снова обрести благодаря тебе, – Серж посмотрел на Игоря. – Потому что в твоём светлом двадцать первом столько всего, что не надеяться на что-то становится невозможно.

– Спасибо, – улыбнулся Игорь. – А я… Осознал, что перестал ценить мелочи, – он посмотрел на парней из прошлого. – Может, в моём, как ты сказал, «светлом двадцать первом» и много всего, но в этом теряешься. Даже хвалёный честный ответ на вопрос «как дела?» теряет цену, когда задаёшь его всем подряд. Иногда знаешь, что ответят нечестно, и перестаёшь спрашивать. Наверное, иногда можно снизить обороты и просто помолчать.

– Вот уж миры смешались, так смешались… – протянул в ответ Рома. – Если бы не вы, я бы не обрёл смелость. Я увидел человека, который прорывался сквозь пули, – он посмотрел на Володю, – и который с улыбкой на лице каждый день плюёт в лицо закона, потому что может, – его взгляд остановился на Серже. – Ну и, конечно, – «шестидесятник» посмотрел на Игоря и кивнул, – я решил, что теперь, когда буду звонить кому-то, кто мне важен, перестану молчать в трубку.

– Ещё я, глядя на вас, понял, шо в будущем хор’шо и его незачем бояться, – сказал Серж. – И шо в прошлом всё не так плохо. А раз так, значит, настоящее стоит того, чтобы дать ему шанс.

– Спасибо, – одновременно ответили Игорь, Рома и Володя. После этого все четверо широко улыбнулись.

«Терапия завершена. Сведение личности через пятнадцать секунд. Спасибо, что выбрали „SenseON“», – раздался вдруг тот самый голос, что предлагал пообщаться со своим миром и запрещал заходить в чужие комнаты.

– Что это? – взволнованно спросил Роман.

– Не знаю, – ответил Игорь.

– Эт финал, – догадался Серж.

– Тогда… Давайте увидимся. На Красной площади, шестнадцатого мая… Шестьдесят четвёртого. В семь вечера, – солдат посмотрел на Романа.

– Да… И в восемьдесят седьмом, – продолжил «шестидесятник». – Там же.

– Жду в восемнадцатом, – прошептал «XXI век», глядя на товарищей. – И это… – Игорь улыбнулся. – Удачи в будущем.