Читать книгу Ключевой вопрос - Иван Иванович Сабило - Страница 8

Андрей Евгеньевич позавтракал вместе с женой и детьми, отвёл сына в детсад и приехал в следственный отдел. Первый, кого он встретил, был капитан Дорофеев.

– Как дела? – спросил Маков. – По Смоленской разобрались?

– Там нет особых сложностей, – сказал Дорофеев и энергично потёр себе виски. – Графологи подтвердили, что прощальное письмо изобразил именно самоубийца.

– Укажите в рапорте и отдайте секретарю.

– Нет секретаря, ушла в декретный отпуск.

– Ага, я так и думал. И кто теперь вместо неё?

– Пока никто. Скачков решает.

– Тогда мне. Что с мамашей? Она то хоть жива?

– Жива. Отпустили её из больницы. Хмелёв передал ей ключи. Потеряв сына, в короткий срок стала буквально седая. Значит, что-то было не так в твоих с ним отношениях. – сказал Дорофеев и снова потёр виски. – Я бы судил таких дамочек за преступную халатность в отношении детей. Тогда и другие бы задумались, как нужно обращаться с детками.

Два года Маков работает с капитаном Дорофевым – исполнительным и чётким, готовым, не щадя сил и времени, заниматься розыскным делом. И многое им удаётся даже в самых, казалось бы, трудных ситуациях. Надо – значит надо, и весь вопрос. Хотя в одном не идеален – любит выпить. И сейчас Маков понял, что его помощник накануне слегка перебрал, поэтому излишне критичен в отношении несчастной женщины. Легче всего теперь ткнуть пальцем в самого близкого к покойнику человека и обвинить его в недосмотре. И не обмолвиться о тех, кто влияет на нас, кроме наших отцов и матерей. Разрушительно влияет. И где государство, способное противостоять этому? И где люди, которые, по вменённой им обязанности должны ограждать растущие особи от роящихся вокруг них изъянов и пороков?

– Суровый ты в отношении матери, – сказал он. – А что мы, так называемое государство, сделали, чтобы оградить от беды нестойкую душу? В продовольственных магазинах бывал? Слышал, как там полки пищат и трещат от водяры, всяких висок, коньяков и прочей бодрости?

– Товарищ майор, прошу без намёков. Они тоже считаются продуктами. Их потребляют вместе с колбасой, рыбой, курицей и даже пельменями. Разве не так? Кроме того, все мы отдали и продолжаем отдавать дань зелёному змию.

– Очень может быть. Но…

– А что касается меня, вчера двоюродный брат из Краснодара приехал. Пять лет не виделись. И что, прикажешь нашу встречу ром-бабой с простоквашей отмечать? – Дорофеев привычно потёр виски, понюхал пальцы и рассмеялся: – У меня был один знакомый пенсионер, кстати, тоже следователь, но бывший. Так он, когда у него спросили, сколько спиртного принял за свою жизнь, на время задумался, в уме посчитал и брякнул: «Если совсем откровенно, вёдер сто пятьдесят набежало».

– Так и сказал?!

– Ну да, сто пятьдесят. Я спросил, а почему он счёт на вёдра ведёт? Не из ведра же он водку хлебал? Он в ответ, мол, так быстрее, а если на бутылки, то слишком долго считать.

– Экий оригинал! Сколько же всего наберётся, если перевести на бутылки?

– Смотря какое ведро. Обычное – литров десять, а то и двенадцать. А закуски, если перевести на килограммы, и того больше. Тонны выйдут!

– Ничего себе, – сказал Маков. – Выходит, мы таким неординарным способом легко и просто присоединяем хорошее и полезное к дурному и вредному. Я уж не говорю о сигаретах и другой стандартной радости вроде вина и пива. И всё это общедоступно и легально.

– Да, но были же попытки сухого закона – и к чему это приводило? Только росло число покойников от сивухи и палёнки.

– Тогда, может, не надо совсем запрещать, но как бы слегка отдалить от нас зелёного змия, – усмехнулся Маков. – Убрали бы в особые лавочки. Скажем, в подвальные. И всех потребителей спиртного при входе радостно встречали бы красочно изготовленные забулдыги с орденами «Сизого Носа» на испитом табло. При этом нахваливали: «Ага, подстаканник двуногий! И ты пошёл на рекорд вместе с нами!»

– Смешно, – хихикнул Капитан Дорофеев.

– Постой, доскажу. Или, наоборот, учинили бы алкогольную лавочку на пятнадцатом или даже двадцатом этаже. И без лифта. И чтобы по ступенькам туда и обратно. А для поощрения наиболее активных покупателей учредили бы почётное звание «Мастер спирта»! – весело и в то же время несколько смущённо рассмеялся Маков. Он и сам не ожидал от себя, как ему показалось, столь отклонённого от здравого смысла остроумия.

– Наивная и вместе с тем жестокая идея, – ответно усмехнулся капитан Дорофеев. И постарался придать их полемике разумный ход: – Спиртное законом не запрещено. К тому же мальчик нашей седовласой мамы не просто выпивоха, а наркоман. А это, как говорится, две большие разницы. И почти всегда – с приветом!

– Ясно, – сказал Маков. Ты осуждаешь, но не порядки, при которых становятся наркоманами, а мамочку. Теперь к вопросу о тебе. Ты женатый и горячо любишь свою Регину. Да или нет?

– Ну да, а что?

– Мой дружеский совет: не тяни время, заводи детей. При детях, говорю это из собственного опыта, как-то стыдно ставить на стол бутылку и наливать из неё. Потом с ними же вести беседу и воспитывать их заплетающимся языком. Они слушают и снисходительно посмеиваются. А иногда и просто тебя жалеют, что ещё хуже. Выходит, привыкли мы к тому, что всё давным-давно устаканилось, и, значит, не следует ничего менять. И лимит на революции, дьявол бы их побрал, исчерпан.

– Ох, майор, какой-то нынче ты взъерошенный. Или что-то случилось? Божусь, твоё классическое внутреннее устройство подвергается немалой коррозии и намекает на то, что взведён курок на…

– Не строй догадки, ничего особенного. Просто набралась в голове масса докучливо-панических мыслей, бульдозером не разгрести. Придётся пылесосом пройтись.

– Хорошо сказал. И бульдозер с пылесосом приплёл. Но мне спиртное не мешает. Оно никому не мешает, если знать меру. Главное, не допускать перебору.

– Ты прав, ни в чём не допускать перебору. В том числе в словах. А мы в данный момент допускаем. Скачков здесь?

– Да, тебя ждёт. Хочет чем-то обрадовать.

– Чем?

– Сам скажет. Не могу отнимать у него впечатление от твоей безмерной радости.

– Даже так? Интересно. Тогда пока.