Читать книгу Встреча - Иван Жук - Страница 6

Важной походкой, более чем на голову возвышаясь над окружающими, по внутреннему дворику царского дворца шествовал палач. Не замечая ни бочкарей, ни босоногих девок, развешивавших белье, ни пучеглазого малыша, играющего с собакой, палач приблизился к центру дворика и поднялся по ступенькам на возвышение. Откинув на спину капюшон, он поднял с плеча топор и резким, выверенным движением рубанул сверху вниз по плахе.

Раздался тупой удар. И прямо в толпу зевак, сбежавшихся к возвышению, громко захлопав крыльями, улетела серая обезглавленная курица.

Наблюдая за этой сценой с балкона царского дворца, седовласый, чуть сгорбившийся Гвидон, престарелый царь Тридевятого царства, на мгновение застыв над тазиком, в котором он парил ноги, спросил:

– Чего это он?

– Тренируется, – перекрестив при зевке рот, ответил розовощекий дородный батюшка, тайный советник царя Гвидона, рыжебородый отец Трофим.

– Это – дурь! – указал ему царь Гвидон и снова согнулся к тазику, подлил в него кружкой воду.

– Так-то оно так, – отгоняя муху, ответил отец Трофим, – да шибко уж очередь прибывает, – кивнул он на длинную змейку очереди, протянувшуюся от царского дома в открытое поле, к высящимся на холмике полосатым воротам таможенного терминала. – Прямо, как в половодье. А у нас – ревматизм, мигрени, без сердешных капель и шагу ступить не можем. Скоро царевичи примут от нас Державу. А их дело – известно, молодое. Возьмут и откроют окно в Европу. Вот тут тренировочки и сгодятся.

– Мои сыновья будут гнуть мою линию! – веско ответил царь, с досадой скосив глаза на очередь в отдалении.

– Это – конечно: гнуть будут. Да только в какую сторону? И под каким углом? Молодо – зелено; запретный плод, как известно, сладок.

– Не нравится, как я правлю, – побагровел Гвидон и протянул отцу Трофиму скипетр и булаву. – На, попробуй.

– Стар я, чтобы самому пробовать, – спокойно ответил отец Трофим. – Да и не наша это парафия – ваше мирское царство. Так что и говорить тут не о чем. А вот очередь – это вам, батюшка-царь, не муха. От неё так просто не отмахнешься. Да и кто там толчется, а? Молодёжь в основном! Будущее всё там!

– А сыновья мои – здесь! – сжал Гвидон в кулак полотенце, которое протянула ему царица, замершая поблизости. – И им, а не этим править. А они – обучены. Разберутся.

Вытерев ноги, царь надел шлёпки, встал. Два мальчика тут же убрали тазик. О. Трофим задумчиво подытожил:

– На своих шкурах не испытав? По «телеку» судя? Да-а-а-а, не зря-таки тренируется наш палач. Надо бы вам еще парочку завести. А то так сразу и с дюжину. И электрический стул в придачу. Предлагал тут один перебежчик ихний.

– Боже! Отец Трофим! Вы ли это?! – всплеснула руками царица. – А как же – «не убий»?! Как заповеди Христовы?! Вы что, позабыли, кому служите?

– Прости, матушка. Виноват, – коротко ответил о. Трофим. – Только я-то как раз всё помню: и «не убий», и кому служу. А вот друг наш собинный, кажется, запамятовал, кто он и для какой цели на царство сие помазан!

Царица в смущении пролепетала:

– Гвидоша, о чем это он? Я что-то не понимаю.

– Пустое, – отмахнулся царь. – Ты что, мать, нашего отца Трофима не знаешь? Пугает. А нам – не страшно!

– И третьего марта не страшно было. И на позапрошлую Пасху. И за день до наводнения. Да-а-а, нет пророка в своём отечестве. Да может, он и не нужен? – улыбнулся о. Трофим.

Царица замерла, в недоумении глядя то на него, то на царя Гвидона. Царь же, нахохлясь, отвел глаза и немного погодя спросил:

– Ну а ты чего предлагаешь?

Первый удар вечевого колокола, созывавший царевичей во дворец, настиг Ростислава, старшего из Гвидоновичей, когда он с гурьбой охотников готов был сорваться в поле.

Услышав звук колокола, Ростислав посмотрел в ту сторону, откуда он доносился, попридержал коня. Сухой старик в зипуне и шапке, встряхнув клетку с соколом, заметил подобострастно:

– Ох уж эти мне матушка с батюшкой: развеяться не дадут.

Покосясь на него, Ростислав сказал:

– Сокола не порань. А то сам развеешься. Пеплом, – и обратился к дружине: – Отбой! Нно-о-о! – подобрал под узцы коня и первым ринулся через поле к городу.

Дружина принялась разворачиваться и с криками: «Но! Но!» – поскакала за Ростиславом.

Положив на столешницу красный шарик, Степан, средний сын царя Гвидона, аккуратно накрыл шарик одним из трех голубых стаканчиков. Затем он лукаво взглянул на толпу купцов, сгрудившихся у стола, и очень быстро, ловко принялся передвигать стаканчики по столешнице.

– Так, так, так, так, так, так. Ну, где? – развёл он вдруг руки в стороны, с улыбкой поглядывая на толстого, порозовевшего от натуги купца Михеича, сидевшего за столом напротив.

Михеич задумчиво посопел, потеребил холёную окладистую бороду и ткнул указательным пальцем в ближайший к нему стаканчик.

– Оп-ля! – поднял его Степан, и так как под стаканчиком шарика не оказалось, царевич смахнул со стола в мешок горку золотых червонцев. – Не повезло. Бывает. Ну, кто следующий? Прошу. На кону лицензия на пивной заводик.

Купцы перетоптывались, покрякивали, поглаживали бороды, но ни один из них явно не хотел отдавать царевичу какую-нибудь дорогую вещь. Но вот, наконец, из толпы купцов выступил крепкий чернобородый малый лет тридцати пяти. Сорвав с головы дорогую соболью шапку, он бросил её на стол:

– Эх, была не была! На шапку ставлю.

Степан осмотрел шапку, ощупал её, погладил. Затем, по-хозяйски уложив шапку на столешницу, он только кивнул в ответ и предъявил купцу, вынув из-под стаканчика, алый шарик. Показав шарик всем собравшимся, Степан накрыл его и принялся очень быстро передвигать стаканчики.

Чернобородый купец незаметно для Степана подмигнул отступающему Михеичу. Михеич важно кивнул в ответ. И тут вдруг раздался второй удар знакомого уже колокола.

Моментально взглянув на окна, из-за которых донесся звон, Степан подскочил со стула:

– Давай. Ну, где? Скорее.

– А ты спешишь? – поднялся купец. – Ну и с Богом, – потянулся к шапке. – Потом как-нибудь сыграем.

– Нет, ты – давай, говори. Ну, где?! – удержал его руку с шапкой Степан Гвидонович. – Под каким? Ну, давай!

– Ну, здесь, – насмешливо улыбнувшись, указал купец на стаканчик.

Степан подхватил стаканчик. Шарика под ним не было.

Выхватив шапку из рук купца, Степан сунул ее в мешок, туда же положил и стаканчики вместе с шариком. После чего, подхватив мешок, направился с ним к выходу из трактира:

– Простите, но мне пора! До скорой! Оревидерчи!

– Степан Гвидоныч, а как же с лицензией на сахар? – метнулись за ним купцы. – Таможню надо бы подрасширить. Уж больно проверки долгие.

– Помню, всё помню, – вырываясь из толчеи, Степан вышел за двери.

И, оказавшись во дворике, отвязал от изгороди крепыша Сивку-Бурку, живо вскочил в седло.

– Откуп на спирт! С соболями надо бы разобраться! – появляясь за ним во дворике, продолжали кричать купцы. – Деготь! Лицензию на муку!

– Помню! Всё помню! Нно!!! – пришпорил Степан коня и лихо понёсся, ловко обскакивая кусты, в сторону раскинувшегося города.

В полумраке поскрипывали мельничные колеса. Чьи-то руки подняли со стола яблоко, попридержали его между двух пластин, подвешенных над столешницей, и – разлетелись в стороны. Оставленное без поддержки яблоко повисло над столом, в воздухе.

– Есть! – заорал Иван и бросился обнимать друга-изобретателя, застывшего у стола. – Есть! Есть! – заплясал Иван, в радостном исступлении поглядывая то на яблоко, зависшее над столом, то на такого же молодого, как и сам царевич, семнадцатилетнего Володьку-мельника. – Сила притяжения преодолена! Мы победили с тобой, Володя!

– Да погоди ты, – урезонил его Володька. – До победы еще… Это – яблоко. Всего-навсего.

– Зато скоро человек сможет летать, как птица! Люди построят в небе целые города! Моря! Океа-а-аны… – Энтузиазм у царевича вдруг иссяк, и он уже шепотом предложил: – Слушай, Володя, а давай мы её поломаем, а? – И он тут же схватил лопату и замахнулся на новенький агрегат, подмигивающий огнями рядом с парящим яблоком.

– Куда?! – успев захватить его сзади за руки, Володька отбросил Ивана на пол. – Ты что, шизонулся? Строили-строили… Идиот.

Привстав на локтях у мешков с мукой, Иван пояснил Володьке:

– А что если она в дурные руки попадет?

– Не попадет, – отвел глаза в сторону друг-изобретатель.

– Ну а если?.. К тамошним, за таможню?

– Так это – твоя печаль. Ты ж у нас будущий государь. Тебе решать, кому её можно дать, а кому нельзя.

– Эх, какой из меня государь, – отмахнулся Иван, вставая. – Это вон Ростислав, да. Ну и Степан: хитростью возьмет, если что. А я?.. Прости, Володя. Я же хотел как лучше.

Вдали проскрипела дверь. На пороге мельницы возникла скрюченная старушка в длинном до пят сарафане, с белым платочком на голове. Взглянув на парней, на яблоко, парящее над столом, она с укоризной заявила:

– Эх, бездельники вы, бездельники. Ну хорошо – этот: ему положено. А ты? Яблочком он играется. А муку кто молоть будет? Володька, Володька, не будет из тебя толку. Не-ет. Весь в папеньку. Тот всё игрался, пока не сжег и себя, и мельницу. И ты такой же. Вижу, добром не кончишь.

– Понятно, – кивнул Володька и, подступив к мешкам, взвалил один из них на плечо. – Ну, и куда его?

Усевшись в углу на лестнице, старушка лишь только отмахнулась:

– А куда хочешь. Всё одно всё на ветер пустишь. Ну а ты-то чего стоишь? Третий колокол отгремел. Батюшка-царь вас к себе сзывает. Может, случилось что. А ты тут с яблочком забавляешься.

– Колокол? – оглянулся Иван на друга. – Тогда я пойду, пожалуй, – направился он к двери.

– Медь не забудь, – напомнил ему Володька. – И три пластины для конденсатора.

– Я помню, – кивнул Иван и вышел за дверь на улицу.

Старушка приободрилась.

– Эге! Да ты, оказывается, ловкач! – подмигнула она Володьке. – Правильно: медь. И золото! А там и баронство выбьем. Ванюша, конечно, блажной, кто спорит: а всё ж таки царский сын.

Володька кивнул и спросил:

– Муку куда нести, баронесса?

– Муку? – возвращаясь с небес на землю, переспросила бабка. – Да в закрома, куда же еще! Тоже хозяин мне, называется.

Привстав с трона, царь Гвидон осмотрел толпу, застывшую в отдалении. Там, у колонны, на другой половине зала, среди придворных дам и царского ополчения, стоял Ростислав с мечом, а также Степан с мешком; Ивана же видно не было.

Но вот распахнулась дверь, и на пороге возник Иван. Запыхавшийся и всклокоченный, при виде отца он присел слегка. Затем, поскользнувшись на ровном месте и едва не свалившись с ног, бочком отступил в толчею собравшихся и замер там у колонны.

Царедворцы сдержанно улыбнулись. Гвидон же вздохнул и сказал собравшимся:

– Так, сыновья мои, мы тут подумали и решили: пора вам жениться. Вот кольца, – разжал он кулак с тремя золотыми кольцами, лежащими на ладони, – разбирайте и – с Богом. Отправляйтесь… куда хотите, – скосил глаза на отца Трофима, замершего вдали, – на все четыре стороны.

Все три сына дружно взглянули за окно, направо, туда, где была видна длинная очередь в чистом поле. Заметив это, Гвидон вздохнул и продолжил:

– Ищите себе суженую. Какую найдете, та и ваша. Мы с матушкой перечить не станем. Ну, так кто первый?

Естественно, первым к царю направился Ростислав.

И он уже, только в кольчуге, в латах, при шлеме, с мечом на боку и с копьем в руке, проскакав мимо длинной очереди, змеящейся в чистом поле, направил коня к воротам таможенного терминала.

Сразу за воротами не было ни души. Там продолжалось все то же поле, речка вдали, деревца у речки. Когда Ростислав поравнялся с воротами терминала, к нему подступил таможенник.