Читать книгу Возврату подлежит. Ты стал другим. Беги! - Иван Калина - Страница 4

Глеб довольно-таки далеко отстал от профессора и Ольги, но не торопился догонять. Наоборот, он оказался рад остаться сам с собой наедине, предаться размышлениям. Много чего порассказал профессор, но это ни на шаг не продвинуло его к понимаю – зачем он здесь? Это уже второй вопрос – что произошло, в следствие какого события они все потеряли память, главное – зачем? Что привело его сюда? Его не должно было здесь быть. В одной с ним лодке оказался и Захар. Не до такой степени они были близки, чтобы всегда и везде – парой. У каждого была своя личная жизнь, свой круг общения. Тогда почему они сейчас вместе? Связано это как-то с целью поездки? Или снова, с подачи Захара метнулись на пару дней да застряли? Но нет, у профессора был его телефон, Глеба. И по всей видимости, они плотно общались. Где же, черт возьми, его сотовый? В нем можно было бы найти ответы на многие вопросы. Спер тот, кто проснулся первым? Самая вероятная версия. Кто он? Профессор? Но тот сразу признался, что проснулся раньше всех. И для чего тогда ему городить огород с записной книжкой и бортовым журналом? Ягодин? Этакий серенький заштатный учителишко. Ни бе, ни ме. Над таким студенты наверняка издеваются. Зачем ему воровать листы дневника? Мучал комплекс неполноценности, как-то хотел компенсировать свою неудавшуюся жизнь? Или Ольга? Та еще мегера. Вдруг профессор изменял – решила украсть записи и тем самым уничтожить улики? Если не помнит, значит, и не было. Начать все с чистого листа. Не зря дядечка мялся, вспоминая про кровать, в которой, типа, уснул. «Блин, да я-то тут при чем?!» Глеба опять начал заводиться. Во всем этом не было ни логики, ни смысла.

От тягостных размышлений его оторвал мелькающий между деревьями огонек. Загорится – потухнет, снова загорится. Будто кто-то шагает по лесу. Если на открытом пространстве было еще вполне сносно видно, то на лес упала такая густая темнота, что человеческая фигура сливалась с фоном, только фонарь и выдавал ее присутствие. Сотеев? Кто же еще? Глеб уже почти поравнялся с палатками. Профессор и его жена давно скрылись в одной из них. В лагере было тихо. Только догорал еле тлеющий костерок. Глеб снова обернулся к деревьям, огонек прыгал, как будто звал его. Не раздумывая, он выгрузил чашки на землю и направился торопливой походкой к лесу.

– Захар, – позвал он. Ответа не последовало, человек продолжал удаляться вглубь леса.

Ну, вот куда он в ночь поперся? Что ему там надо? Не наохотился еще?

– Сотеев! – крикнул он чуть громче. Фонарь погас. Услышал и затаился? Не слишком ли странно он себя ведет? Вот и другие его сторонятся. И, похоже, не зря – тому, видать, есть что скрывать.

– Это я, Глеб. – Он пошел в направлении, в котором только что мелькал луч света. Лишь бы не сломать себе ноги, попав в расщелины между камнями.

И фонарь вновь зажегся, словно приглашая. Глеб ускорил шаг. А когда приблизился на достаточно близкое расстояние, понял, что ошибся – с фонарем в руках стоял Копытов. На поясе его болтался нож в чехле, а за спиной – рюкзак. Мужчины какое-то время молча оценивающе осматривали друг друга.

– Нас всех развели как лохов – сказал, наконец, мажор. – Это одна большая лажа. Но я больше в ней не участвую.

Глеб не удивился. Что-то типа этого он и ожидал.

– Нашел выход?

– Не нашел, но найду. Потому что знаю, где искать.

Вот ни фига себе, мажорик. Всех обошел! Хотя, его заявления казались какими-то мальчишескими, как обиженный ребенок делает назло родителям. Мне нельзя мороженого, а вот я вам назло наемся, заболею и умру. И будет вам плохо.

– А че тайком, других с собой не позвал?

– Я им не нянька. Пусть сами думают, как спасать свои жопы.

Копытов говорил зло, протискивая слова сквозь зубы. Как будто хотел ото всех отплеваться. Обидели его, что ли?

– Понятно, – протянул Глеб. – А зачем остановился, когда я позвал? Шел бы своей дорогой.

– А потому что ты не слабак. В отличие от них.

Лицо парня находилось в тени, и было не различить, что оно выражало, но голос слегка дрогнул. Боится или, наоборот, на что-то надеется? Потащился ночью, в темень, вдали от цивилизации… Холеный мальчик, сын богатых родителей вряд ли на такое отважится. Будет сидеть в палатке, ныть и ждать, когда придут его спасти. Несоответствие. Не нравилось оно Глебу. Даже если учесть, что все они попали в новую ситуацию, и жизнь повернулась другим боком, все равно, не происходит с людьми таких быстрых метаморфоз. Чувствуют и действуют они по накатанной, привычно. Или парень только изображал мажорика? Узнать бы, что он задумал. Но Копытов молчал, будто ждал, что Глеб прочтет его мысли. Щас! Хочет говорить – пусть говорит сам.

– Ну что ж, счастливого пути, – сказал Глеб, не дождавшись, и повернулся уходить. Он рассчитал правильно – Копытов окликнул.

– Не хочешь пойти со мной?

– Зачем мне это надо?

– Мы вместе выберемся отсюда.

– У тебя что, особые знания? – Глеб усмехнулся.

– У меня есть кое-что. Профессорские записи. Наверное, он уже рассказал по секрету про вырванные листки? Ну а для чего же еще он потащил тебя туда? Не посуду же мыть. – И Копытов многозначительно похлопал себя по карману.

Парень запросто перешел на «ты». Но Глеба это не коробило – приличия на время можно было забыть. Не на балах, чать, корона не слетит. Если Копытов знает про записи, скорее всего, он и украл их. Больше некому. Глеба разбирало любопытство, руки так и чесались встряхнуть парня, вытащить эти листки у того из кармана и уйти, почитать в одиночестве.

– Дай-ка взглянуть, – Глеб требовательно протянул руку. Копытов заупрямился.

– Убери ручонки.

Это разозлило и подстегнуло Глеба. Глупый пацан, вздумал с ним в игрушки играть.

– Давай же, докажи, что не врешь.

– Не подходи… – Копытов стал отступать назад.

Здесь каждый сам за себя! Глеб в два прыжка настиг Копытова, подставил подножку, парень повалился на бок, одновременно получил ребром ладони в кадык и захрипел, оказавшись на сыром мху. Глеб нагнулся, рывком вытащил из кармана жертвы бумагу. Развернул – какие-то неразборчивые, полустертые каракули. Вдруг на бумагу упала черная капля. Что это? Дождь? Глеб поймал испуганный взгляд Копытова. Потом почувствовал тепло над губой. Вторая капля – пляц – упала на бумагу возле первой. Глеб поднял голову и почти одновременно ощутил на губах соленый вкус. Кровь! У него снова носом пошла кровь! Он коснулся лица – так и есть – рука запачкалась в теплой и вязкой жиже. В темноте кровь обрела зловещий черный цвет. Глеб сорвал лопух, прижал к носу.

– Это не бумаги профессора.

– Они и есть.

Студент понял, что бить не будут, сел. Подобрал к подбородку колени – штаны на коленях промокли от обильной росы. Весь такой жалкий и напуганный. Глеб усмехнулся: парня, видимо, настолько прижало, что выдумал «коварный» способ заманить с собой кого-нибудь. Почему его, Глеба? Хотя, кого еще-то? Две бабы, двое пожилых, сопляк Сметанин, да он с Сотеевым – вот и весь выбор. Сотеев уходить отсюда не собирается, кто же в остатке? Ответ очевиден. Только почему таким способом, почему сразу не позвал, еще в лагере? Что за план он придумал? А если бы Глеб не увидел его фонарь в лесу, просто прошел бы мимо? Не сходилось как-то. Глеб невесело усмехнулся.

– А если я сейчас пойду и покажу профессору твои каракули?

Копытов молчал. Нечего ему было сказать. И ежу понятно, что это блеф. Похоже на то, что после пробуждения профессор всем по очереди рассказал про пропажу. «По секрету». Так же, как и позже Глебу. Скорее всего так и было. С профессора станется.

– Нет у тебя ничего, – разочарованно сказал Глеб и бросил листочек, который точно спланировал Копытову на голову. Тот мотнул головой, подхватил на лету листочек и одновременно посмотрел на Глеба. Глеб никогда не считал себя впечатлительным человеком, но что-то во взгляде парня заставило его сердце сжаться, пожалеть его…

– Шел бы ты спать. И на сыром не сиди – простудишься.

Последние слова он хотел сказать как-то по-особенному, заботливо, по-отечески, что ли… Но они прозвучали как издевка. Парень скривил губы, отвернулся, поднимаясь на ноги. Глеб про себя выругался, дернул его черт за язык! Никогда не жалел никого, а тут… Зачем? И вышло-то как-то по-дурацки. Да уж, не получится из него отца. И слава богу. Не нужно будет трястись, что наследник переймет его эпилепсию. Говорят, что это не наследственное, но все-таки…

– Ты не чувствуешь никаких изменений сознания? – донеслось ему в спину. Глеб не обернулся, он искал новый подходящий лопух – кровь не собиралась останавливаться, но это его уже не пугало как в первый раз.

– Не, не чувствую. А ты? – он имел в виду положение парня. У того, похоже, невроз развивается. Сотееву бы показать…

– Мне-то с чего? – хохотнул Копытов. – Я-то нормальный.

Это он на болезнь намекает? Интересно, откуда узнал? Глеб тщательно скрывал от всех свою неполноценность, даже партнеры по бизнесу были не в курсе. Сотеев рассказал? Вряд ли. Зачем ему нужно какому-то сопляку рассказывать? Или Копытов имел в виду что-то другое?

Глеб сорвал пару больших листьев (подорожника бы). Кровь продолжала бежать.

– Я позову кого-нибудь. – Больше он не стал ничего говорить. Зачем? Сейчас пойдет к лагерю, скажет Ольге. Ее студент, пусть идет и успокаивает, отпаивает валерьянкой. А Глеб с такими разговаривать не умеет. И своих хлопот хватает. Поди, всю куртку уже кровью вымазал. Разом навалилась неимоверная усталость. Спать. Двенадцать часов подряд. И проснуться у себя в кровати.

До лагеря было всего ничего. По дороге он тщательно вытер лицо, не хотелось пускаться в объяснения, выслушивать охи и ахи. У костра сидела Ольга и потрошила зайца. Рядом пил чай из жестяной кружки Сотеев и травил байки. Из тех, что он умеет рассказывать. Им обоим было очень весело. Глеб даже заметил на лице Ольги признаки флирта. Он бы удивился, если б не усталость. Сказал о Копытове в лесу. Сотеев внимательно присмотрелся к Глебу, но ничего не сказал. А только предложил никак не реагировать на выходки Копытова – тот повыпендривается и сам придет. А Ольга сказала: «Нет, нет, нам нужно его разыскать». Отложила кролика, Сотеев поднялся идти с ней. Она улыбнулась. Словно и не за студентом отправлялись, а на увеселительную прогулку.

Глеб пошел к своей палатке. Она была единственная красная в лагере, и ее нельзя было спутать с другими. Когда он влез к себе, там уже кто-то спал. В темноте Глеб наступил на чьи-то ноги.

– Эй, а поосторожнее можно? Слоняра! – вскрикнул девичий голос.

Ох, ни хрена себе!

– Слушай, какого черта ты тут делаешь? – возмутился Глеб. Весь этот кавардак начал доставать его не на шутку. – Вообще-то это моя палатка!

– Смотрите, какой монополист! – фыркнула Лера. – Если ты забыл, то я тоже здесь живу!

Вот гадство! Разбить бы сейчас что-нибудь, как истеричные бабы бьют. Выпустить пар. Нет, надо все-таки указать этой зарвавшейся девчонке ее место. Расставить разом все точки над «И».

– Я не знаю, что ты там себе выдумала, но я с тобой жить не буду. Я – не твой парень, так что…

– Ой-ой! Как будто я тащусь от мысли, что спала в одной палатке с мужиком, который мне в папаши годится!

Глеб чуть не задохнулся от возмущения. Хорошо, что она не видела в темноте его ошеломленный вид. Какой он ей папаша? Ему всего тридцать два.

– Просто мне спать негде, – продолжала Лера, вдохновленная его молчанием. – Так что, извини, но пока мы не вернемся домой, тебе придется потерпеть мое присутствие.

Глеб кое-как сдерживал себя, чтобы не перейти на мат. Эта девчонка раздражала его все больше. Наглая, самоуверенная.

– Ни черта подобного. С сегодняшнего дня ты выселена!

– Ха-ха два раза!

Лера демонстративно перевернулась на другой бок и натянула одеяло по самые уши. Глеб рывком содрал с нее одеяло и, ухватив за ногу, поволок к выходу. Ночная сорочка задралась, обнажив белый подтянутый живот. Лера начала отчаянно сопротивляться, дрыгая ногами и громко крича.

– Отвали, придурок! Ты не посмеешь! Пуп земли!

Эта ее последняя фраза и то презрение, с каким она ее произносила, разозлила Глеба больше всего. Вытолкав девицу из палатки, он быстро застегнул входное отверстие на молнию и от души поржал над девушкой. Вот пусть там покукует, подумает над своим поведением. Под руку попалась кучка с одеждой. Выкинул следом – не замерзнет.

Оставшись на улице, Лера тут же замолчала. То ли образумилась, то ли ушла куда? Конечно, ушла. Есть куча других палаток, где ее примут с распростертыми объятиями. Да хоть бы Сметанин. Как раз ей ровня. Глеб снова посмеялся, но уже не так весело. Стало даже как-то стыдно. Большой сильный дядька выгнал девчонку на улицу. И тут же оправдал себя: Да, она сама виновата!

– Зажигалку отдай! – раздался требовательный голос за палаткой. Не ушла все-таки…

Глеб пошарил рукой по «постели» Леры, нашел маленький цилиндрический предмет. Корпус пластмассовый. Нажал. Язык пламени лизнул темноту, выхватив кусок розоватой стенки палатки.

– Обойдешься, – мстительно ответил Глеб, – курить вредно.

Чертовски хотелось спать, но нужно было прежде сделать еще одно дело. Слабый огонек зажигалки высветил сумку. Его сумку. Она была дешевой, совершенно не брендовой, да и Глебу было абсолютно наплевать. Он купил ее в каком-то маленьком магазинчике на окраине города года два назад. Вот куда он еще не заглядывал. Возможно, в ней он найдет что-то интересное, что прольет свет на всю эту неразбериху в лагере.

– Пуп земли! – опять крикнула Лера.

– Могла бы придумать что-то более новое и оригинальное, – сказал Глеб, совершенно не обижаясь. Ответа не последовало. Зашуршали камни под ногами, похоже, она уходила.

Он расстегнул замок—молнию сумки, запустил руку в содержимое, стал по очереди доставать и разглядывать. Было не очень-то удобно производить осмотр, приходилось действовать одной рукой, во второй была зажигалка, к тому же та постоянно гасла. Глеб то и дело крутил колесико, вызывая пламя, как джина из бутылки. В сумке было собрано все как полагается – предметы одежды и гигиены. Сбоку засунут какой-то затрапезный детективчик, из тех, что обычно берут в дорогу. В одном из карманов сумки – паспорт, в другом – влажные салфетки, ложка и сухой обломок печенья. Стало как-то неуютно. Ведь он сам укладывал эти вещи, отбирал у себя в шкафу носки, трусы, рубашки, полотенце, какие-то мелочи… и совершенно не помнил этого… Ни капли просветления. В заднем кармане нашелся зарядник от телефона. Значит, был телефон с ним, был.

Между свитером и носками Глеб неожиданно нашел пачку презервативов. Чуть не расхохотался: вот так поход! Хотя, если учесть, что рядом с ним жила девушка… Глеб с интересом посмотрел в сторону Лериного чемоданчика, так и валяющегося в углу, куда он кинул его днем в приступе гнева. Пошорканный, в некоторых местах обтяжка порвалась и была видна пластмасса. Сверху небрежно брошенный черно-пестрый плед. У Глеба появилась дикая мысль раскрыть чемодан и заглянуть в его внутренности. А вдруг там он найдет что-то интересное, что приведет к разгадке? Глеб уже протянул руку, но тут же отдернул: нехорошо рыться в чужих вещах. Даже если они принадлежат якобы твоей девушке, которую ты только что безжалостно выгнал на улицу.

Глеб стал засовывать свое барахло обратно в сумку, с долей отвращения подцепил бульварную книжонку за корочки. Неужели он ее читал? И вдруг заметил торчащий между страницами уголок оранжевой бумажки. Потянул его – оказался билет на поезд. Согнутый пополам, весь мятый. Глеб с волнением поднес огонек к бумажке. Прочитал свою фамилию, имя, отчество. Все совпадало. Куда ехал? Станция со смешным названием Тырцино. Абсолютно ничего ему не говорило. Так… Дата отправления? Глебу на миг стало плохо – черными цифрами было отпечатано: двенадцатое августа. Не может быть. Это же получается, что с момента его последнего воспоминания прошло почти два месяца… Глеб машинально погладил короткий ежик волос, ощутив ноющую боль в голове. Два месяца! За этот срок могло произойти все что угодно. И подготовка к экспедиции и сама поездка… Глеб разозлился сам на себя: как же легко его провести! Билет-то тоже можно подделать. Да раз плюнуть напечатать и подсунуть в книжку. И все же главный вопрос: зачем? Когда будет понятен мотив, легче додумать и все остальное. А пока вопросов больше чем ответов. Ну, билет, ну, приехал он на поезде… Дальше-то что? Стоп! Что-то тут было не так. Глеб не мог понять, что ему не нравится, что кажется нелогичным? Билет… Обычно, когда двое едут вместе, билеты хранят тоже в одном месте. Но куда тогда делся Лерин билет? Вдруг сразу вспомнил, как профессор сказал за ужином, что и документов ее он не нашел.

Глеб снова взял книжку, схватив ее за корочки, перевернул лицом вниз, хорошенько встряхнул, для верности перелистал еще раз. Но недра книжной продукции на этот раз ничего ему не выдали. Глеб снова метнул взгляд на Лерин чемодан. Нет, все-таки нужно отбросить всякую щепетильность. Здесь она ни к чему. Глеб схватил чемодан за ручку, подтянул к себе, развернул. Ему не приснилось, и на крышке на самом деле стоял кодовый замок. И он был закрыт. Так, так. Интересно. Глеб закрутил колесики с цифрами. Странно. На таких замках обычно стоит простой код: типа все ноли, или единицы. А тут – ни в какую. Глеб уже перебрал все подобные комбинации. Бесполезно.

Он огляделся. Возле Лериной подушки лежала маникюрная пилочка. Сгодится. Поддел пилочкой замок, пора откинуть все церемонии, оттянул защелки. Открыл. Бабское барахло, ничего больше. Даже журнальчиков типа «Космополитена» нет. Удивительно даже. Пусто. Причем, телефон тоже отсутствует. Вряд ли она его в сумке хранит, но при себе не имела, в руках не вертела, насколько он помнил. А это в наше время, по меньшей мере, странно – народ даже в автобусе не отрывает носа от экрана, чатится и торчит в соцсетях.

Копаться в чужом белье было не очень-то приятное занятие. Но Глеб заставил себя положить все обратно в том же порядке, как и было, особо не присматриваясь к каждой вещице. Наверное, так отстраненно ведут досмотр на таможне. Сколько через их руки проходит чужого, откровенного, сокровенного… Закрыв кое-как Лерин чемодан, вдев замки снова в скобки, Глеб убрал его в угол. Каковы же итоги расследования? А ни черта, никаких итогов. Кроме того, что приехал он сюда на поезде. А где до этого пропадал, где его носило и что толкнуло приехать сюда – черт его знает. Хотя, вот же – у профессора он был записан как спонсор.

Глеб нащупал руками одеяло. На полу лежала теплая туристическая пенка. Лег, так и не раздеваясь, поплотнее закутался. Было очень холодно, даже под одеялом. Зубы стучали, выбивая дробь. Или это дождь по палатке? Повернулся на бок. День какой-то выдался ненормальный. Интересно, если он опять заснет, вернется ли он в свой мир, к тому моменту, с которого все и началось? Что же все-таки произошло? Реально ли они все потеряли память или он попросту сошел с ума? И пребывает в данный момент в каком-то выдуманном им мире? Глеб сунул руки под голову и четко услышал тихое тиканье. Однако, часы продолжали идти. Нащупал маленькую пупочку часового завода, закрутил ее до отказа. Ну, вот еще один день он обеспечен точным временем. И все-таки, почему его часы оказались в рабочем ходу? Их кто-то подкручивал, или все-таки с того момента, как с ним случился приступ, прошло несколько часов? Пока рано делать какие-то заявления. Приступы приключались с Глебом и раньше.

Началось все в детстве. Каждый год его семья снимала дачу в деревне. Так было и в то лето. Ничего не предвещало беды, только однажды отец нашел его в реке, без сознания. Глеб совершенно не помнит, как упал туда и бился в конвульсиях. Если бы бабуля не забила тревогу, и отец не кинулся на поиски – он бы утонул. Несколько месяцев отец таскал его по врачам, все только разводили руками – похоже на эпилепсию, но электроэнцефалография и другие диагностики показывали, что мозг в порядке. Однако, особо никому не охота была разбираться в тонкостях болезни и поэтому, в конце концов, диагноз ему поставили – эпилепсию. И лечили его от нее же. Постепенно приступы становились реже, и когда Сотеев взял его лечение под свой контроль, они и вовсе стали очень редки. Но никогда ранее за ними не следовал провал в памяти. Разве что минут на пять-десять, а в последнее время, так всего на несколько секунд.

Глеб вздохнул. Не в его характере пускать дело на самотек и в данной ситуации он не собирался опускать руки. Сейчас ему нужно выспаться, а завтра с утра он пойдет к реке. Рванул бы сразу, да в полной темноте боялся пойти не в ту сторону. Заблудиться он не заблудится, но до реки может так и не дойти. Он сделает это утром. С новым силами. Глеб зевнул, перевернулся на бок и тут же подпрыгнул как будто его ужалили. Дернулся, запутываясь в одеяле, уперся в натянутый бок палатки, грозя ее сорвать на себя. Сердце колотилось как загнанное животное. В палатке, черным силуэтом на брезентовом фоне, выделялся человек. Он тихо копошился в углу. Кто это? Лера вернулась? Значит, он успел заснуть? Но на нее не похоже – силуэт объемнее. Профессор, Копытов? А, может, Ольга? Какого черта?! «Что-то ищет в моей сумке!» – пронеслось в голове.

– Эй! Ты! А ну, стоять!

Человек дернулся и в тот же миг сиганул в раскрытое входное отверстие палатки. Так и есть – успел заснуть. Потому что точно помнил – молнию задергивал. Может и спал-то недолго… Глеб ринулся следом за неожиданным гостем, но запутался ногами в одеяле. Смачно выругался, вывалился наружу, как куль муки.

– Стой, сволочь! – получилось не очень убедительно.

Поднялся, оглянулся и никого не увидел. Неужели привиделось? Не может быть. Где же тогда? Спрятался в другую палатку? Вокруг было пустынно – все спали, никто не охранял лагерь. Наивная беспечность! Было темно, тихо, а затухающий костер отбрасывал вокруг зловещие отсветы. Глеб обернулся, пытаясь вычислить, куда спрятался воришка. Как подарок от бога, тучи расступились и открыли луну, и поляна, на которой находился палаточный городок, оказалась как на ладони. Глеб чуть не подпрыгнул. Вон он, гад, маячит впереди. Бежит в сторону леса. Ах, сволочь! Неужели что-то утащил? Что-то ценное, чему Глеб не придал значения и пропустил. Не уйдет! Глеб кинулся следом.

Фигура бежала, не слишком-то напрягаясь, свободно, как легкоатлет. Глеб даже позавидовал такой легкости. Сам он, перепрыгивая через кочки, уже начал сбиваться с темпа. Приближались к лесу. На черном фоне человек стал почти невидим, только угадывалось движение, чуть ли не шестым чувством. Глеб бежал следом, стараясь не упасть, напоровшись на камни. Под ноги глядеть было бесполезно, приходилось полагаться только на везение.

Мужик ускользал. Глеб про себя матерился. Кто это у них в лагере такой прыткий? Еще мгновение – и беглеца не догнать. Глеб напряг силы, поднажал. Не уйдешь, сволочь! Мужик, видимо, почуял приближение и обернулся. Едрен батон! Глеб в ту же секунду сбился, угодил ногой в яму, по инерции еще пробежал пару шагов, наступая на больную ногу, и упал в можжевельник. Мужик побежал дальше, но одного мгновения Глебу хватило, чтобы в свете луны разглядеть – этот человек – незнакомец. Он не из их лагеря. Рыжая борода, глаза, на миг блеснувшие сумасшедшим огнем… Такого не хотелось бы встретить на узкой дорожке. Но кто это? И откуда? Мужик все еще бежал, уже не так прытко, почти полностью растворившись в лесу, но Глеб не торопился его догонять. Бежать, не зная, за кем и зачем, было, по крайней мере, безрассудно. А Глеб никогда раньше не действовал вслепую. Бизнес предполагает риск, но когда тебе известны исходные данные, когда у тебя на руках хотя бы половина колоды. А сейчас в этой сюрреалистичной ситуации он тыкался как слепой котенок. У того хоть есть усы для ориентации в пространстве, обоняние и заботливая мать-кошка. А что было у Глеба?

Оставалось гадать – кто это и зачем? Только вопросы в голове, только одни долбанные вопросы. Завлек в ловушку? Что-то унес? Или, наоборот, подложил? Глеб огляделся. Впереди был только темный лес, возникший резко – вырос стеной зубчатых елок и шелестящих на ветру берез. Вздрогнул, почувствовав ночной холод, запахнулся посильнее в просторную куртку. Она явно была ему не по размеру. Надо возвращаться. Встал и охнул от резкой боли в лодыжке. Сел обратно. Похоже, сильно ногу повредил, если вообще не сломал. Ну, надо же быть таким невезучим! Новая попытка встать привела к тем же результатам. Боль усилилась и буквально жгла. Глеб осторожно ощупал ногу, скинул ботинок, носок. В свете луны показалось, что из щиколотки выпирает что-то белое. Глеб похолодел: сломал ногу и торчит кость. Но что-то ему говорило – при сломанной ноге он бы не сидел и не разглядывал ее, а катался от боли по земле. Покопался в кармане, достал Лерину зажигалку – положил ее тогда, не думая, вот и пригодилась. Чиркнул, вызывая огонек. Так и есть, лодыжка чуть распухла, болит, но в целом выглядит неповрежденной. Он повертел ступней вкруговую. Работает. Что же за шишка такая? Осторожно нажал, шишка отпружинила. Хрящ выбился? Глеб, конечно, не специалист и анатомию знает весьма условно, но что-то не припоминал ни одного хряща в этой области. Или он что-то путает и это вообще мешочек с жидкостью, хоть с той же лимфой. Или кровью. Травму-то он получил настоящую. Глеб еще раз осторожно нажал на шишку, та отпружинила и исчезла. От неожиданности Глеб выронил зажигалку. Что за чертовщина? Он погладил щиколотку – гладко. Пошарил в траве, нашел зажигалку.

– Гле-е-еб! – неожиданно донеслось со стороны лагеря.

Лера? Брови Глеба самопроизвольно полезли вверх. Кто ее сюда звал? Он обернулся на голос. Девушка приближалась. Луна четко обрисовывала ее фигуру. Какая-то ветка хлестнула по лицу, она охнула, присела. Он быстро убрал зажигалку в карман, натянул носок, охая, обулся.

– Глеб, ты где? – жалобно так спросила, будто не видела его, сидящего в можжевельнике, поцарапанного и раненого. Он был зол на нее – не улыбалось представиться ей в таком жалком виде…

– Что тебе надо?

Она наконец увидела его, неуверенно поднимающегося на ноги, обрадованно всхлипнула, подошла вплотную.

– Ничего… просто…

Она как-то сникла. Видимо, его резкий тон сбил ее с толку, а по дороге она не придумала подходящего оправдания. Он решил сбавить обороты – она-то при чем, что он такой придурок – помчался, сломя голову, непонятно за кем, ногу подвернул. Сказал вполне уже дружелюбно.

– Тебе этот мужик знаком?

Она подозрительно посмотрела на него:

– Ты о ком?

Так, с другого конца…

– Ты когда за мной побежала… что ты видела?

– Что видела? – Лера посмотрела на Глеба как-то странно. – А что я должна была видеть? Тебя видела.

– А еще одного человека, мужчину с бородой?

– Глеб, ты меня пугаешь. Ты был один.

Ах, значит, она за ним уже тогда следила? Тоже девица себе на уме. И правды от нее не добьешься. Вот кто она? Он до сих пор до конца не знал. Придумала свою легенду, что знакомы, а кто докажет?

– Что ты здесь делаешь? Следишь за мной?

– Ну, а если и так? – Лера уже пришла в себя – моментом же у нее получается! Села на камень, не спеша достала из кармана пачку сигарет, прилично помятых. Глеб молча вытащил зажигалку. Щелкнул, поднес к ее сигарете. Она закурила, забрала свою зажигалку и только потом сказала:

– Я замерзла там у костра, залезла в палатку – тебя нет. Ты хоть и изрядное говно, но я с тобой сюда приехала. Значит, доверяла. Других я вообще не знаю.

Девушка выпустила дым через ноздри. Он смотрел на нее недоверчиво. Врет, как пить дать – врет. У костра не было ни души. Где-то тихарилась? Он разглядывал ее, такую всю неожиданную и непредсказуемую. Рассматривал, не маскируясь, мужским, заинтересованно-долгим взглядом. Она занервничала.

– Ну да, мне страшно. Мне страшно здесь! И мне уже не стыдно в этом признаваться. Доволен?

– Но ты ведь меня не помнишь. – Глеб просто поражался женской логике.

– Ну и что? Я испытываю к тебе инстинктивное доверие. С тобой мне как-то спокойнее. Не знаю, почему. Может, подсознание подсказывает. Ведь где-то в уголках памяти ты отложился.

Ага, отложил, как бабочка – яйца. Он сел рядом – спешить было некуда, а в ногах, особенно в его сейчас, правды нет. Она поежилась от холода. Легкая кофточка, с короткими по локоть рукавами… Глеб только сейчас обратил на это внимание. Как-то стыдно стало за свою теплую куртку. Руки сами потянулись снять с себя и передать девушке. Но тут его что-то остановило. Ее тонкая рука снова поднялась, поднося сигарету ко рту, и Глеб разглядел на ней татуировку. Завитки, собранные в соцветие. Несколько таких кружочков. Глеба кольнуло. Знакомая татушка. Где же он ее видел?

– Солярные знаки, – просветила Лера, заметив, как Глеб уставился на ее татуировку. – Нравится? Могу посоветовать хороший салон.

Вместо ответа Глеб протянул куртку девушке. Та охотно приняла дар, тут же залезла в нее, закуталась как барыня.

– Где мы с тобой могли познакомиться?

– Понятия не имею. Я с такими как ты не вожусь, – хмыкнула девушка.

– А с кем? Кто помоложе и победнее? – Он тоже язвить умеет.

– Надо полагать, – фыркнула она.

Глеб смотрел на девушку на фоне вышедшей из-за туч луны. Что-то романтическое, философское и вечное было в этом полуночном свидании. Ему даже нравилась сиюминутная расслабленность девушки. Она медленно выпускала дым, смотрела в темноту. Четко был виден ее профиль, небольшой шрамик на правом веке…

– Дай закурить, – вдруг попросил Глеб.

– Ты ж не куришь, – пожала она плечами.

– Откуда знаешь? – Спросил резко: вдруг что выбросит из закоулков памяти? Девушка осталась спокойной, стряхнула пепел куда-то в темноту, за границу света.

– Я когда проснулась, тебя первым делом обыскала – так курить зверски хотелось.

– Понятно…

Лера щелчком отбросила окурок. Тот прочертил яркий круг в воздухе, мелькнул красной точкой на земле и погас.

– Давай на чистоту, как взрослые люди. Ты кого подозреваешь?

Девушка внимательно посмотрела на Глеба и тут его как будто пронзило. Вспышка прошлого на миг осветила темные закоулки памяти.

– Дай-ка руку!

– Ты чего? – девица испугалась. А Глеб уже тянулся к ее запястью, задирая рукав куртки, уставился на татуировку.

– Ты работала в баре «Макису»?

Девушка со злостью выдернула руку, отодвинулась.

– Да пошел ты!

– Скажи правду, что помнишь. Это важно.

Лера уловила серьезность вопроса.

– Ну-у… Трудно сказать. Я помню, что устраивалась туда на работу. Кажется, это так называлось. Меня японец принимал. Да, собеседование хорошо помню. Но работала ли я там?

– Работала. Официанткой. И носила кимоно. Скорее всего – недолго. Иначе я бы тебя знал.

– А ты чего?.. – и ее лицо озарилось. Она с силой хлопнула себя по бедрам. – А-а, вот же черт!.. Все, я поняла! Ты тот самый хозяин. Как же я два и два не сложила?! Вот дура же!

Лера разволновалась, от ее философского настроя ни осталось и следа, поднялась с камня.

– А мне шло кимоно? – спросила она.

Что это? Кокетство? Неужели? Глеб даже слегка приподнял брови – удивился. Как же меняется эта девушка, прямо на глазах. Актриса.

– И мы с тобой замутили, да?

– Официантку в любовницы?.. Это моветон, простите за мой эстетский. – Глеб скептически поджал губы. Ему было весело оборвать ее фантазию, заведшую в одно мгновение далеко-далеко.

Лера с трудом сделала вид, что ее не задели его слова, передернула плечами и, ни слова не говоря, пошла по направлению к лагерю. Глеб с усмешкой посмотрел ей вслед и вдруг понял, что ночь прошла и близится рассвет – места обретали серые краски. До зарезу было необходимо поговорить с глазу на глаз с Сотеевым.