Читать книгу Alter Ego - Иван Катков - Страница 6

Вернулся с работы. До встречи с моей новой знакомой оставалось не так много времени.

Набрал ванную, вылил в воду колпачок с шампунем – сделал пену, как в детстве. Тёплая вода сняла усталость. Через полчаса вышел и подогрел в микроволновке вчерашние макароны с котлетой. Ближе к девяти стал собираться. Натянул джинсы, снял с плечиков белое поло.

– Опять хождения начались на ночь глядя, – бормотала мама, раскатывая скалкой тесто, – куда намылился?

– Да погулять, мам.

– Мне опять всю ночь не спать?

– Спи, кто тебе не даёт-то? – я бросил в рюкзак толстовку, влез в новенькие кеды и вышел из квартиры.

На «Бродвее» тусовалось человек двадцать. «Пионерия» расселась на лавочках и играла на гитаре «Три полоски». Ребята постарше пили водку на выложенной брусчаткой площадке Центра занятости.

В толпе я заметил Егора.

– Лёха, давай к нам! – крикнул он.

Я поднялся по частным ступенькам, поздоровался со всеми за руку. Гитаристку «Босяков» Соню по-дружески чмокнул в щеку. Егор бросил ревнивый взгляд.

– А вот и наш дзержинский Джонни Роттен, – похлопал меня по плечу здоровяк Артур Паровоз.

– Харэ стебать, – отмахнулся я. – Наливайте, камрады, а то уйду.

– Уходи, а то налью, – басовито рассмеялся Артур.

Мне вручили полстакана водки и полуторалитровую бутылку «Буратино». Я выпил. Немного приглушил мандраж. Закурил, оглянулся вокруг. Тани не было. Опаздывала, как и полагалось девушке на первом свидании. Я выпил ещё грамм пятьдесят и решил пока на этом притормозить.

В стороне, рядом с киосками, стояло человек пять. Судя по виду —левые скинхеды—антифашисты. На некоторых были в мелкую клетку кепки—жиганки и штаны милитари со свисающими красными подтяжками. Скины пили пиво из бутылок и о чём—то громко спорили. Один из них, увидев меня, приветливо махнул рукой. Я присмотрелся: это был Лось, мой бывший одноклассник.

Я кивнул в ответ.

И вот появилась она. В короткой, слегка расклешённой юбке с черно—белыми шашечками, в майке с жёлтым логотипом Nirvana и с кожаной сумкой – почтальонкой. Распущенные блестящие волосы осыпали худенькие плечи. На лице – ни намёка на косметику.

– Привет, – сказала Таня и протянула тыльную сторону ладони, то ли для поцелуя, то ли для рукопожатия. Запястье стягивал широкий кожаный браслет с металлическими заклёпками.

Я осмелился коснуться губами ее мягкой руки, указательный палец которой украшало кольцо с «Веселым Роджером» вместо камешка.

– Ого! Ну ничего себе, есть ещё юноши в русских селеньях, – улыбнулась она.

– Шумно здесь, давай отойдем, – сказал я, видя, как Серёга и сотоварищи уже двинулись в нашу сторону.

Своими пьяными выходками и бесконечным стебом они могли все испортить.

Когда мы проходили мимо компании Лося, скины пристально осмотрели мою спутницу.

– Вот это ножки, – присвистнул один.

Таня высокомерно ухмыльнулась.

Миновали арку «пьяного» дома – длинной S-образной девятиэтажки – и вышли на заброшенную детскую площадку, надежно окружённую густым кустарником.

Темнело. Таня достала из сумки пачку тонких сигарет с ментолом и манерно прикурила. Вкратце рассказала о себе.

Она училась на втором курсе нижегородского пединститута, на факультете психологии. Была поклонницей творчества Лёхи Никонова и его группы «Последние танки в Париже».

– Кстати, вот, – Таня протянула диск с чёрной обложкой, на которой выделялись стилизованные под китайские иероглифы буквы: «П.Т.В.П.», – это их новый альбом «Зеркало», – гордо сообщила она, – послушай, это просто бомба!

Я поблагодарил и убрал диск в рюкзак.

– А где ты учишься? – спросила она.

– Я не учусь, работаю. Ушел со второго курса «Лобача».

– А на кого учился?

– На журналиста.

– Ух ты, как интересно! А почему бросил?

– Понял, что не хочу быть дипломированным лицемером.

(Конечно, я врал. Набивал себе цену. Меня отчислили из-за прогулов, даже не допустив до сессии).

– И где сейчас работаешь? – спросила Таня.

– А, – махнул рукой я, – наборщиком на хлебозаводе. Работа мечты.

– Ну ничего, – она затушила окурок о край лавочки. Догорающий пепел упал в песок. – Вот станешь рок-звездой и будешь со смехом об этом вспоминать.

– Ага, если бы, – хмыкнул я.

Где-то вдали сработала автосигнализация, но через мгновение смолкла.

– А почему ты так говоришь? – возразила Таня, – я думаю, у вашей группы все шансы. Во всяком случае, больше, чем у этих эмушников сопливых. Как их там? Босиком по битым мордам?

– По крайней мере, они качают. Сама же, наверное, видела на концерте.

– Кого качают? Малолеток? Да это же всё временно. Скоро волна пройдет, о них и не вспомнят. Таких групп сотни. А вы играете настоящее музло. Трушное. Хотя я и слышала пока только одну вашу песню.

– Спасибо. Комплиментами мы не избалованы.

– Да ладно, говорю, что думаю… Вы главное – делайте свою музыку и больше репетируйте, тогда всё получится.

Повисла неловкая пауза. Таня зябко потёрла ладонью свое плечо и придвинулась ко мне.

– Замёрзла? – наконец спросил я.

– Есть немного, – мурлыкнула в ответ.

И вместо того, чтобы её обнять, я полез в рюкзак за толстовкой. Идиот.

– Спасибо, – разочарованно проговорила она, путаясь в рукавах моего «Найка».

Когда вернулись на «Бродвей», к нам подошли Серёга и Егор.

– Познакомишь? – барабанщик не сводил с Тани глаз.

– Да подожди ты, – перебил Егор, он был на эмоциях и хорошо под градусом. – Короче, на нас гопота наехала. У Ская хотели гитару отжать, за тоннели дёргали, обещали мочки к лавке гвоздями прибить. Девок мацали. Ну мы, короче, подходим, чё за беспредел. А один из них Витамину сразу в табло заряжает, отморозок. Начался кипиш. За нас антифашники впряглись, хотя мы и сами, конечно бы, справились, но не суть. Короче, гопарей ушатали капитально. Они с Бродвея уползали, у одного все щи были просто в мясо. И афашники потом куда-то быстро сдернули под шумок. Вот такие дела…

– Да уж, вы времени зря не теряете, – усмехнулся я.

Скай в рваных на коленях джинсах и его девушка Кира – красивая блондинка с крашеной розовой прядью – сидели в обнимку на бордюре. Скай опустил голову, длинная челка свесилась, скрывая лицо. Кира нежно гладила его по волосам и что-то шептала на ухо.

– У кого есть сколько? Давайте на бухло скинемся, – Серёга стащил с головы кепку и широким жестом бросил в нее мятый полтинник, – так, начальный капитал положен. Кто следующий, дамы и господа?

– Я на нолях, чуваки, – виновато развел руками Егор.

Таня деловито вынула из сумки кошелек.

– Убери, – сказал я и вывалил из карманов все свои деньги.

– Да ты крут, – съязвил Серега, со звоном встряхнув кепку. – Ладно, пойду у эмошников постреляю.

Пивная бутылка с хлопком разбилась о стену Центра занятости, оставив серую кляксу. Толпа незнакомых парней появилась внезапно. Они вломились на «Бродвей» со стороны «пьяного» дома. В нарастающей панике невозможно было понять сколько их. Десять? Двадцать? Или больше?

Отчаянные вопли, надрывные крики, девичий визг, глухие удары и топот заполнили площадку.

Я схватил Таню за руку, вбежал по ступенькам и спрятал её за колонну.

– Сиди здесь тихо и не высовывайся! А как всё рассосётся – рви домой!

– Поняла, – испуганно закивала она. Опустилась на корточки и прикрыла колени сумкой.

– Вы чё, черти?! Попутали?! – кричал кто-то совсем близко.

Обломком кирпича разнесли тускло горящий фонарь на длинной металлической ножке.

Я сбежал по лестнице. И тут же получил удар в висок. В голове звякнуло, меня повело, и я рухнул в кусты, ободрав ветками руки и спину. Но быстро пришел в себя и поднялся. Конечно, можно было отсидеться, подождать, когда закончится буча. Но я сразу отогнал эту подлую мысль.

Паровоз, выкрикивая что-то воинственное, неумело размахивал огромными кулачищами. Два гопника кружили рядом, не рискуя приблизится. Они лишь лаяли матом и харкали в его сторону с безопасной дистанции.

Гитару расколотили о бетонную стену. Трагически бренькнув, барабан разлетелся в щепки. Несколько эмо-кидов удирали к автобусной остановке. Худенького паренька в майке Slipknot протащили за волосы по асфальту. Человек пятнадцать дрались у высоких парапетов, недалеко от шестнадцатиэтажного дома. В полутьме мелькала белая кепка Серёги.

– Вы что творите, нелюди?! – издали кричали две пожилые женщины, – милиция! Милиция!

Я прыгнул в толпу и, дёрнув одного за плечо, ударил в челюсть так, что выбил костяшку на мизинце. Парень оказался крепким, устоял. Перед тем как вражий кулак угодил мне в бровь, я успел рассмотреть противника. Скуластый, с горбатым носом, острым кадыком и выпученными глазами. Я упал, кровь текла по щеке, пачкая белый ворот моего новенького поло. Потом получил короткий, но сильный пинок в живот. Пронзила резкая боль, я стал задыхаться, тошнота поднялась к горлу. Неожиданно гопник рванул в сторону дворов…

Никогда не думал, что так обрадуюсь появлению ментов.

Меня и ещё троих неформалов запихнули в «уазик». Молодой, моего возраста ППС-ник, сидящий рядом с водителем, повернулся и протянул мне платок:

– На, а то кровищей всю тачку зальёшь.

Я приложил платок к разбитой брови.

В отделе нас тщательно обшмонали. Вытряхнули из моего рюкзака на стол всё, что было. Немытый контейнер из-под еды, который я забыл выложить дома, книга Лимонова «Священные монстры», ключи от квартиры… Танин диск упал на пол, треснула пластиковая коробка и отвалилась крышка.

Потом нас толкнули в пропахший мочой «обезъянник» и заперли решётчатую дверь.

У серой бетонной стены сидел Паровоз. У него кровоточила нижняя губа, майка с Егором Летовым была разорвана на боку.

– О, какие люди, – сказал он без энтузиазма и отодвинулся в сторону, – падай рядом.

Я опустился на корточки. Парни, прибывшие со мной, расселись по левое плечо от меня. Напротив, у бугристой серой стены, находилось ещё пять человек. Мужики, лет около сорока или старше, все с пропитыми опухшими лицами, неряшливо одетые. Один из них спал, опустив голову на колени.

– Пацаны, куревом не богаты? – спросил седой мужик в мятых брюках, драных носках и резиновых сланцах.

Паровоз отрицательно помотал головой и осторожно дотронулся до своей губы.

– Как думаешь, надолго мы здесь? – вполголоса спросил парень слева, коротко стриженый, с серьгами в ушах.

У него дрожали руки. Было ясно, чувака приняли впервые.

– А хрен его знает, – пожал плечами я.

– Да кому мы нужны, – успокоил Паровоз, – данные перепишут и выпнут на все четыре стороны. Мы же трезвые…

Но он ошибся.

Нас по одному стали дёргать к оперу. Он был с залысинами, округлым брюшком и мясистыми ушами. Голубая рубашка, уютный пуловер в ромбик. Покачиваясь в кресле, опер, жутко картавя, задавал вопросы. Как называется наша «группировка»? Имеем ли мы отношение к нацболам? Под кем мы ходим? В чем наша идеология? Потом уточнил, не сатанисты ли мы. Поинтересовался, из-за чего произошла драка, и не видел ли я, кто разбил этот долбаный фонарь. Я отвечал сдержанно.

Сказал, что оказался у Центра занятости случайно, и попал под замес тоже случайно. С нацболами и сатанистами не имею ничего общего. Кто разбил фонарь – не видел. К концу беседы мент, видимо, уже порядком утомленный, спросил, где я живу, учусь – работаю, но, почему-то, записывать эту информацию не стал…

Из отдела нас выпустили в начале седьмого утра.

После беспокойной ночи, проведённой в полудреме сидя на корточках, одеревенели ноги. К тому же, раскалывалась голова и ныл мизинец на правой руке.

На улице было прохладно и безлюдно. Можно было заметить лишь редких пенсионеров, спешащих с пластиковыми бутылками и бидонами к машине с молоком.

– Эх, надо бы пивка, – потянулся Паровоз.

– Угостишь? – спросил я.

– Да без бэ. Вы с нами, узники совести? – спросил Паровоз скрючившихся от холода парней.

– Неее, мы домой, отсыпаться.

И, нетвёрдо ступая, они побрели к остановке.

Телефон мой умер ещё вчера вечером. Я попросил мобильник у Паровоза и по памяти, благо номер был несложный, набрал бригадира.

– Слушаю, – не сразу ответил заспанный голос.

– Андрей Валерьевич, доброе утро, это Алексей.

– Какой еще Алексей?

– Кузнецов.

– А, ну и?

– Я заболел, сегодня выйти не смогу.

– Ё-моё, ты заранее не мог предупредить? Где я щас тебе замену найду?

– Андрей Валерьевич, температура тридцать восемь…

Он сбросил.

– Пошли, бухнём, – сказал я Паровозу.

Вернулся домой слегка поддатый. Мы выпили в тошниловке «Галатея» по две бутылки крепкого пива.

– Господи, боже мой, где ты шлялся? – прямо с порога стала причитать мама, – ты посмотри, на кого ты похож. Где ты был? Тебя избили? Я всю ночь себе места не находила. Ты почему телефон отключил?

– Мам, все нормально, я у друзей ночевал.

– Так это тебе друзья, что ли, морду набили?

– Нет, мам, я на скейте решил прокатиться и упал.

– Детский сад, штаны на лямках… А почему на работу не пошел? Вот смотри, уволят, я тебе на моей шее сидеть не позволю!

– Я отпросился, ма. Успокойся.

– Ты посмотри на себя! Да ты же опять пьяный! Господи, когда все это кончится?! Как ты в таком виде к бабушке на юбилей пойдешь?

– До вечера оклемаюсь.

Зашёл в ванную, глянул в зеркало. Над бровью насохла кровавая корка. Верхнее веко слегка опухло и покраснело, словно у меня был ячмень. Не всё так уж и страшно. Легко отделался. Думал, будет хуже. Открыл воду, осторожно умылся над раковиной, набрал ванну. Хотелось быстрей смыть с себя вонь «обезьянника». Лёг, теплая вода обожгла свежие царапины на руках и спине. После, захлестнув полотенце как римскую тогу, я прошлепал в свою комнату. Воткнул в мобильник «зарядку». Хотел позвонить Тане, но вдруг вспомнил, что даже не удосужился узнать её номер. Решил написать в «аську». Пока загружался компьютер, я прилёг на кровать и вырубился.