Читать книгу В том мире света больше - Иван Кисточка - Страница 3

***

Всюду прятались трясины и торфяные болота под покровом сфагновых одеял, осоки, коряг и вереска. Лесная тропа, затопленная туманом, юлила и петляла, прокладывая путь меж толстых стволов деревьев. Корни кочками торчали из-под земли.

Раннее утро не стремилось превращаться в день, заполняя серостью лес. Наспавшись вдоволь под мутным облачным покрывалом, небо стало меркнуть, предупреждая о грядущем вечере.

Вороная лошадь со сгорбившимся всадником брела в тумане, переступая каждый корень. После вчерашнего дождя одежда долго сохла на теле Криспа. Отвратительное ощущение въевшейся ткани заставляло кожу неметь. Кольчуга, окрасив выцветшее черное тряпье ржавыми подтеками, еще сильнее усугубляло положение своим весом. Из-за затекшего зада приходилось иногда подниматься на стременах.

Туманная дымка вдалеке уплотнялась и серела. Вскоре из-за деревьев показались каменные стены. Лесная тропа расширялась. Копыта начали позвякивать подковами по монолитным плитам.

Какой-то мужик со стены закричал, едва завидев всадника. Крисп безразлично взглянул на толстого человека с обвисшими брылами. Камзол чуть открывал волосатое брюхо. Разговаривать всаднику не хотелось – кобыла не замедлила шаг и вошла в город.

– Глухая ты скотина! – прокричал толстяк, спотыкающийся на узкой лестнице. – Стой!

Крисп остановил лошадь. Человек со вспотевшей лысиной держался в стороне, поглаживая топорик на поясе.

– Какого дьявола ты не подчиняешься, ублюдок?! – Протряс брылами. Лоб и скулы багровели, а рот брызгал слюной.

Всадник спешился. Толстяк отстранился, наполовину достав топорик. Он прищуренно всматривался в стеганый доспех, свисавший до колен, кольчугу, кожаные наручи, заметил капюшон.

Крисп выпрямился, вздохнул, издав протяжный звук, ухватился пальцами за устье ножен и подошел к толстяку, который был на голову ниже, а в ширь, как три пивные бочки. Держался этот шар на коротких ногах. От него разило мочой и потом.

– Город же не закрыт, – сказал Крисп.

– Только чужаков следует проверять. – Шар, переваливаясь с ноги на ногу, мялся и отшагивал назад. – Рыцарь?

– Нет.

– Дезертир?

– Нет.

– Лгунов здесь не любят. – Вытер вспотевшую шейную складку толстыми, как сардельки, растопыренными пальцами. – Как звать?

– Бродяга. – «Не следует разглашать своего имени».

– Бродягам такую одежку никто не потчевает. – Скривился толстяк. – Сэр.

Крисп осмотрелся. Из окна таращилась на него бледная женщина. Рядом с плетеными корзинами косился на гостя мужик. Он был то ли болен, то ли питался раз в день пойманными крысами – худее лишь скелет. Город вонял сгнившими яблоками, свиным говном, чем-то скисшим, и разбавлялось все это прелым влажным воздухом.

«Хуже города не сыщешь».

– И дальше будешь глотку драть? – Крисп уставился на бледную женщину, вскоре закрывшую шторами окно.

Толстяк фыркнул, или хрюкнул, и убрал руку с топора.

– Здесь вралям не рады, – процедил он и побрел к ступеням.

Лошадь отвел Крисп в небольшую конюшню, отсыпав несколько медяков конюху. Живот стонал и тянул. Есть хотелось невыносимо, а выпить еще сильнее.

Заплутать не удалось – все улочки вели к круглому каменному эшафоту. Виселицы не наблюдалось. На монолитном камне в центре сидел человек в обмотках, худой, по-видимому, высокий. Он упирался заросшей головой в правосудный меч, поддерживая его костлявыми руками за гарду.

Побродив вокруг эшафота, чужак на себе собрал множество угрюмых взглядов. В основном, не по себе становилось от бледных лиц, появлявшихся в окнах. Те немногочисленные люди, встречавшиеся на улице, занимались товарами, выставляющимися на прилавок. Рыба, жабы, змеи, кожа, корзины, засушенные травы, орехи. Все в ужасном состоянии: еда протухшая, кожа прохудилась, трава полусгнившая. На остальное Крисп и не взглянул, пошел дальше.

Рядом с входом в таверну сидел нищий, почти весь голый. Он плавно качался вперед-назад, надувая и втягивая живот под тихие стоны, выстраивающиеся в мелодию. Вывеска над ним вырезана из серого потрескавшегося дерева. На ней изображена нагая женщина, вливающая в себя пойло из кружки. «Еще и бордель». – Пронеслась сладкая мысль. Крисп открыл дверь и вошел внутрь.

Полусгнившая таверна пустовала. Одинокий посетитель сидел в дальнем углу, поднося кружку в форме бочонка ко рту. Трактирщик появлению чужака не обрадовался. Крисп сел у стойки и заказал эля. Провонявшее чем-то кисловатое пойло с каким-то осадком пришлось выпить. Жажда требовала свое. Отвращение наступило позже, с послевкусием. Сверху доносились тихие женские стоны и мимолетные взвизгивания. Грязные уши уловили мастерски скрытую наигранность.

– Нездешний? – спросил трактирщик.

– Верно, – ответил Крисп. – Вино есть? Эту дрянь пить невозможно.

Хозяин таверны засмеялся и откуда-то достал зеленоватую склянку с мутным напитком внутри.

– Такое же ссанье? – поинтересовался Крисп.

– Для неприхотливых.

– Лей.

Вкус оказался не шибко отличным от предыдущего. Порадовало только отсутствие вони, в зубы все равно лезла какая-то дрянь, а кислость, казалось, крошила зубы. Бросил Крисп пять медяков.

– Хватит?

– Хватит. – Отвесил непроизвольную ухмылку, сгребая монеты.

– Есть еще? – Кивнул головой, взглядом указав на потолок, когда раздался новый визг.

– Женщины? Нет, у меня только одна дочь.

Крисп вспомнил девочку из леса и как убил ее. Поморщился, причмокнул и запил вином.

– Десять монет. – Облокотился лысый кабан.

– Он тоже в очереди? – Указал на человека в углу.

– Пока еще нет. – Выпрямился трактирщик, взял грязную тряпку и вытер руки. – Надолго в Топи?

– Уже надоел? – Уголки рта слегка дрогнули вверх.

– Не часто чужаки навещают нас. Твое прибытие наверняка взбудоражило весь город.

– Оно и видно.

– Как твое имя?

– Бродяга.

– Не настаиваю, сэр Бродяга.

– И я не сэр, – добавил Крисп.

– Как скажешь, чужак.

По деревянной лестнице спустилось два довольных рыла. Один натягивал штаны на свисающее брюхо, другой вытирал руки о кожаный жилет.

– Плесни вина мне! – Стрельнул пальцем в трактирщика тот, что в жилете.

«Даже местные не пьют этот собачий эль».

Через минуту по ступенькам босыми ногами поплелась девушка в испачканной рубахе по коленки. На вид ей не дашь и пятнадцати, совсем дитя. Крисп питал страсть к смазливым женским лицам, но не к детским. Он провел безразличным взглядом поникшую девочку.

– Как тебе? – Вытаращил гнилые зубы трактирщик.

– Люблю постарше, – сухо ответил Крисп.

– О! Чужеземец! – Развело руки в стороны перекошенное рыло в жилетке после того, как допило свое вино.

«Будто ты меня не заметил раньше», – подумал Крисп, но ничего не сказал.

– Чего же ты молчишь? – Встал со стула. – Расскажи нам, куда путь держишь, о чем всюду говорят.

Ответа рыло в жилетке не дождалось.

– Не люба тебе моя компания? – Наклонил голову, чтобы взглянуть на лицо. – Или рыцарю не подобает вести беседу с такими, как я? – Он положил руку на плечо чужака.

Крисп медленно поднялся. А после резко развернулся и кулаком засветил в челюсть. Ноги болтливого рыла подкосились, опрокинув своего владельца на спину. Второе рыло подпрыгнуло, достало из сапога кинжал и рванулось к чужаку с криком: «Ах ты падла!»

Удар кинжала остановила кольчуга. Крисп выхватил один из пяти своих ножей. Клинок чужака вонзился в горло. Брюхастое рыло отплясало, бросилось на стойку, залив все хлещущей кровью и развалилось между упавших стульев. Нож отер о штанину одного из тел.

Трактирщик хотел было выругаться, но Крисп его перебил.

– Вот он. – Указал пальцем на рыло в жилетке. – Убил его. Повздорили из-за твоей дочери.

– Не выйдет, Бродяга, – раскашлялся трактирщик. – Они братья. Лучше прикончи второго.

Рыло в жилетке находилось в прострации, то открывая, то закрывая глаза. Трактирщик вышел из-за стойки. Он хромал на одну ногу. Деревянный протез издавал звонкий стук. Хозяин таверны сел на одно колено, достал ножик и хирургически мягко воткнул пару раз в горло рылу в жилетке, прикрыв тому рот ладонью.

– Теперь у тебя на одну заботу меньше, – сказал он. – Помоги мне. Спустим их в погреб.

Крисп, помедлив, взялся за ноги. Трактирщик окликнул свою дочь, та открыла дверь. Труп бился головой об углы дощатого пола, гулко затылком ударился о порог. В тесной комнатке все заставлено бочками, развешенной на веревках рыбой, чесноком и посудой. Девочка упала на коленки и открыла лаз.

– Бросайте, – сказала она, смотря пустыми глазами.

– Эй, Хью, подсоби! – послышалось из холла.

Тело, как мешок, упало вниз. Снизу воняло сыростью и гнилью. Криспа воротило от самой догадки, что могло находиться там помимо запасов. Или в этом подвале все считалось запасами?

Человек по имени Хью схватился за шиворот мертвеца и подтащил того к Криспу. Новая туша упала на свою родню. Девочка закрыла люк.

«Почему он спокоен?» – удивился Крисп, заметив угрюмое выражение лица мужика.

– Хью! – Высунулась лысая голова трактирщика из холла. – Сгони того придурка у таверны и никого не впускай.

– Да, господин Бербик. – Выбежал из комнаты.

– Быстро все отмыть! – Махнул рукой дочке. – И поживее, Элис.

Крисп глянул снова на люк подвала.

«Не впервой».

– Что вы собираетесь сделать с трупами, господин Бербик? – Поднялся Крисп. Сухожилия его рук стали натянутыми. По коже пробежал холодок. В любой момент он был готов накинуться на него со сталью в руке.

– Избавить вас от них.

– Каким образом?

– Я не лезу в твою жизнь, а ты не лезь в мою. Я оказываю тебе услугу, Бродяга.

– Услуги не бывают бескорыстными.

– Да.

– Я слушаю.

– И что ты хочешь услышать? – рассмеялся трактирщик. – Моя выгода в том, что не придется подставлять свою шею. Убийство в моем заведении не принесет мне ничего хорошего. Лучше, пусть тела найдут в болотах… если найдут.

«А под твоей таверной есть такое болото?»

Бербик чесал живот и поблескивал мыльными глазами в мертвенно застывшей улыбке.

– Еда есть? – спросил Крисп.

– Есть. – Он развернулся и поковылял к стойке.

В холле девочка смыла кровь со стойки и натирала вафельной тряпкой деревянный пол, окрасившийся в некоторых местах в близкий к угольному оттенку цвет. Крисп поднял стул и сел.

– Мяса? – спросил трактирщик.

– Вяленого.

Он нагнулся, начал в чем-то копаться, переставлял шкатулки или ящики, громко стуча ими, иногда доносился звон стеклянных бутылей.

– Этому Хью, похоже, не привыкать видеть смерть. – Интерес все же брал верх над предусмотрительностью.

– Когда-то и он был бродягой. – Вырвался короткий смешок.

– Ясно. – Допил вино, чудом оставшееся нетронутым.

– Те, кто к ней не привык, – продолжил трактирщик. – Часто становятся милы ее ласкам.

«Ласкам», – От этого слова стало тошно, особенно, сказанного таким припудренным тоном.

Трактирщик подал куски вяленого мяса, слегка испорченного на вкус, но зато пахло оно мясом. На тарелке также лежал лук, надгрызенный, видимо, крысой, огурец и кусок хлеба. Рядом Бербик поставил солонку. Пить здесь больше ничего не хотелось.

– Где можно снять комнату? – спросил Крисп.

– Здесь.

– Я хочу выспаться.

– Я тебе не помешаю.

– Но не стоны твоей дочки. – Искоса взглянул на девочку. Она заметила это и зарделась.

– У нее сегодня гостей уже не будет, если не соизволишь сам.

«Не хочешь далеко отпускать?»

– Боишься погребной тайны? – Крисп слегка напрягся.

Трактирщик вновь пустил ядовитый смешок.

– Чужаку никто не верит, Бродяга. Поэтому нет, не боюсь. – Повернулся, достал кружку и налил себе вина. Холодные взгляды не отрывались друг от друга. Блестящие мыльные глаза и мертвые тусклые черные.

Девочка домыла пол, вылив воду из ведра. Кинула в оное тряпку, взялась за ручку и побежала в комнату, где находился лаз.

– Тогда, в чем дело? – Пальцы разжимались, ладонь опускалась у рукояти ножа, поглаживая крепления.

– Нигде больше не снять комнаты.

– В целом городе? – не поверил Крисп.

Трактирщик кивнул, допил вино и принялся прочищать тряпочкой кружку.

– Сколько? – спросил чужак после небольшой паузы.

– Пять.

– Идет. – Представил, как подпирает дверь стулом, продевает меч, закрывает щеколду. – Окно есть?

– Выходит на площадь.

– На эшафот.

– Пьедестал, – поправил трактирщик.

– И кто же его занял? – Вспомнил человека, уперевшегося головой о толстое лезвие меча.

– Мы зовем его Могильником. – Кабан облокотился, подтянул стул, крякнул и сел.

Крисп ждал объяснений. Вместе с этим потерял весь аппетит под взором Бербика. Он отложил заметно оскудевшую тарелку и вытер руки о покрытый солью доспех.

– Могильник – чужак, как и ты, Бродяга, – продолжил рассказывать трактирщик. – Только в отличие от тебя, он не ест, не спит и не говорит.

Крисп мельком оглянулся. За окнами улица давно залилась тьмой.

– И почему прозвали Могильником? – не поворачиваясь обратно, спросил чужак.

– Потому что он наш городской палач.

– Палач с открытым лицом.

– Ему незачем его прятать.

– А также есть и спать, – с иронией произнес Крисп.

Трактирщик не ответил и откинулся на полупустые стеллажи.

Раздались позвякивание кольчуги и топот сапог – Крисп побрел к лестнице. В сон не клонило, но лучше застать этот момент подальше от хозяина таверны. В комнате оказалась щеколда, которой Крисп тут же воспользовался и закрыл дверь изнутри. Заметив метлу, продел ее через дверную ручку. «Может, и высплюсь», – сказал он себе.

Улегся на кровать. На желтые разводы и капли крови не обратил никакого внимания. Спать решил не раздеваясь. Накинул капюшон, его край закрывал глаза. Постарался расслабиться.

Очнулся от дремы. Приподнял край капюшона, осмотрел комнату. Виднелись только смутные очертания помещения. Выхватил нож и засунул его под вонючую подушку. Сон заглушил запахи.

Просыпался Крисп несколько раз. Однажды встал и прошелся по комнате. Ночь, казалось, уходить не собиралась. Отодвинув штору, всмотрелся во тьму. Уперся кулаками в подоконник. Глаза попривыкли – оттенки черного стали лучше различаться. Крисп всматривался в очертания эшафота. В центре находилось черное пятно. «Могильник», – сказал внутренний голос. Чем дольше Вердон на него смотрел, тем больше верилось в слова Бербика. «Не хочется с ним связываться», – заключил Крисп. В этот миг пятно увеличилось в размерах и вытянулось. «Он смотрит на меня», – вновь сказал внутренний голос. Живот и спину стало покалывать от выступившего пота. Крисп задернул шторы, проверил щеколду и лег спать.

В дверь кто-то ломился. Щеколда скрипела и вот-вот могла оторваться. Швабра подскакивала и крутилась с каждым ударом. Крисп моментально встал, полоснув ножом воздух спросонья.

– Открывай, скотина! – прорычал ломившийся.

Швабра выдерживала.

Крисп подошел к серому окну и аккуратно в него заглянул. На улице стояло еще пятеро с луками. Все в ламинарных доспехах и рваных тряпках, обмотанных слоями. Снизу доносился голос трактирщика. Крисп прислушался. «Я же говорил вам, он мог проснуться!» – все время отвечал он на ворчание незнакомого голоса.

«Как минимум девять. За дверью будет двое, внизу еще несколько, на улице точно пятеро. Дерьмо».

– Выхожу! – крикнул Крисп и после прекратившихся ударов вынул швабру.

Ломившийся открыл дверь и прижег лицо чужака облаченным в тугую кожу кулаком. Крисп пошатнулся. Не успев сплюнуть кровь, кожаные перчатки въелись в черный длинный сыромятный доспех и потянули на себя. Колено вмялось в кольчугу, ударив под ребра. Дыхание перехватило. Человек схватил согнувшегося Криспа и вышвырнул того за дверь. Голову, угодившую лбом в стену, затопила острая боль. Не удержав равновесия, Крисп упал и собрал бородой половину ступенек, скатываясь вниз. Он потянулся к мечу, но не смог его достать. Спустившийся следом человек пнул чужака, заставив того взвыть от боли.

– Это он? – Прозвенел в ушах надменный голос здоровяка, стоящего рядом с трактирщиком.

– Он!

– Тащи его.

В следующий миг пол начал отдаляться. Крепким хватом рука подняла Криспа за волосы и со всей силы приложила лицом к полу. Глаза заслезились, нос онемел, лицо обагрилось кровью. Все вокруг начало плыть, размываться и двигаться. Иногда таверна приобретала блеклый красноватый оттенок.

– Усыпил?

– Да, – ответил трактирщик. – Чужак не захотел платить за вино и еду, а когда вмешались братья Коулди, он убил их. Что калека сделает такому быку? Озверев, он потребовал еще вина и схватил Элис. Тогда-то я и подсыпал порошка.

– Это правда, – донесся тоненький голосок.

Крисп не заметил девочку раньше. Она стояла рядом с отцом и вцепилась в его штанину.

«Твари».

Откуда-то подбежал еще один громила и помог выкинуть чужака на улицу. Крисп раз перекатился и очутился на спине, хрипя с каждым вздохом. Вновь окружение стало двигаться. Круглый пьедестал медленно крутился. Камни и грязь заталкивались за шиворот, устраивая пляску.

Могильник сидел, повиснув руками за гарду, а макушкой головы уперевшись в лезвие меча. Криспу показалось, что тот просидел так всю ночь со вчерашнего дня. Могильник никак не отреагировал на протаскивающее мимо тело. «Он смотрит на меня», – вновь сказал внутренний голос. Появившееся пятно перед глазами резко приблизилось и заставило Криспа потерять сознание.