Читать книгу Мальчик с саблей (сборник) - Иван Наумов - Страница 12

И всё обустроилось. В первый месяц пришлось погнуть спину на погрузке у рыбаков. Эрик выделялся из мелкорослой толпы арабов и китайцев, как риф, торчащий из моря. Физическая работа не обременяла. Запах рыбьей чешуи въелся в одежду и кожу. Основная работа приходилась на раннее утро, когда возвращались баркасы с залива и с открытой воды. Эрик выверил свой маршрут на работу, избегая неосвещённых проулков, углов, лестниц, и Тухлая Тень ни разу не преградила ему путь. Какая-никакая, но передышка.

Потом Дирк пришёл домой с фотографом, а через три дня принёс паспорт. Даже имя сохранилось: Эрик. Эрик Трамп. Что ж, нормально. Гражданство, правда, соседское, но так и спокойнее. Вид на жительство, разрешение на работу. Эрик Трамп.

Почти все наличные ушли в оплату работ. Дирк не занимался благотворительностью, а Эрик не искал подачек. Он вносил свою половину за жильё, покупал продукты и пиво, мыл полы по нечётным неделям. Дирк был не слишком словоохотлив и не особенно любопытен. Чем он занят днём, Эрик не знал и не спрашивал. Вечерами здоровяк, закрывшись в своей комнате, собирал паззлы.

Ближе к Рождеству нашлось место на верфях. Эрику приходилось раньше ковыряться в вертолётных движках, так что и с дизелем он разобрался без особого труда. Здесь приходилось вкалывать иногда и до ночи, но лазерная указка или фонарик всегда болтались в кармане. Нужно просто помнить, что не всякая тень – просто тень. Особенно старая, застоявшаяся. Проедет автомобиль, поезд, пролетит самолёт, мамаша прокатит коляску – какая от них тень, так, бессветие одно. А вот там, где света нет всегда, в закоулках, под лестничными пролётами, за распахнутыми к стене дверьми, за створками шкафов, в подвалах и полуподвалах, между ножками кроватей, в глубоких выдвижных ящиках… Без света пространство загнивает, портится, и рано или поздно там заводится она…

То, что Тухлая Тень всё ближе, Эрик отчётливо почувствовал в середине февраля. Неделю за неделей ветер гнал с моря тяжёлые набухшие тучи. Дождь перемежался снегом, в небе над заливом появлялись и быстро исчезали блёклые, почти бесцветные радуги. От частых скачков напряжения на верфи то и дело мерцал свет, а экономичные лампы тухли до сиреневых болотных огоньков.

Небольшой вельбот со снятым двигателем растопырился в сухом доке, как воспаривший кит. К старому дизелю никак не удавалось подобрать стакан поршня взамен разбитого, и металлическая махина двигателя на несколько недель раскорячилась в углу цеха.

Всё чаще и чаще полоска тени под днищем притягивала внимание Эрика. Приходилось бороться с собой, чтобы проверять её указкой хотя бы не каждую минуту. Док, почему вы со мной так обошлись? Зачем отказались от меня? Куда мне с этим идти?!

Щёлк-щёлк. Пусто. Луч прорезает темноту насквозь, отскакивает от блестящей втулки, карабкается по изъеденному морем металлу винта. Ничего там нет, Эрик, кроме пустого неосвещённого воздуха и твоих дурацких страхов. Щёлк-щёлк.

Работы море, нужно перебирать, шлифовать, точить, сверлить, подгонять, клеить, выравнивать, замерять, лакировать, а не пялиться через плечо, чёрт возьми, в пустое место, Эрик!.. Или не в пустое?.. Щёлк-щёлк. Ещё минута спокойствия выкуплена у длинного-длинного дня.

К концу смены, кое-как доделав самое срочное, Эрик бросился домой. Он уже успел почувствовать домом шестиметровую комнатку с видом на лес телевизионных антенн соседней крыши и на трубы электростанции. Привык к молчаливым ужинам в компании Дирка. И бежал домой как неандерталец, ищущий в родной пещере убежище от страшного и опасного внешнего мира.

Поближе к фонарям, по широкому кругу обходя любое пятнышко мрака. Через ступеньку, пытаясь на ходу успокоить колошматящееся сердце. Только закрыв за собой тяжёлую «осадную» дверь, Эрик выдохнул чуть спокойнее.

Непривычно хмурый Дирк встретил его в коридоре кивком головы. Дверь в комнату здоровяка была открыта, и Эрик заметил, что новая мозаика – судя по ярким цветам, что-то из Ван Гога – почти собрана.

– Красивая картина, – неуверенно сказал Эрик.

Дирк только тяжело вздохнул и удалился к себе.

Из тёплого и светлого убежища все вечерние страхи показались Эрику чуть-чуть ненастоящими. Он ли это был – то трусливое создание, что улепётывало от любой разбитой лампочки? Ему ли, прошедшему настоящую войну, стрелявшему в других людей и подставлявшему себя под их пули, бояться темноты, присваивать ей черты живого существа? Что же за вздор…

Дирк закричал. Эрик даже не мог предположить, что у его соседа-великана могут прорезаться в голосе такие писклявые ноты. Дирк верещал протяжно, на одной ноте, пока Эрик не ворвался в его комнату, едва не вынеся дверь.