Читать книгу Дневник снов Симона - Иван Панин - Страница 2

Доброе утро, дневник. Несколько дней я не вел записей, потому что мне почти ничего не снилось, а если и снилось, я этого не запоминал. Но этот сон не только запомнился, еще он заставил меня проснуться, когда на улице только начинало светать. Пугающим он не был, скорее странным. В нем я шел по лесу, кажется, была весна. Было светло, тепло, не хватало только птичьего пения и других лесных звуков. Внезапно я понял, что иду не один, что кто-то шел рядом. Кто-то чуть ниже меня.

Рассмотреть его мешала пелена, которая часто появлялась в моих неосознанных снах. Она словно обволакивала людей, мебель и другие предметы, не давая рассмотреть их более детально. Но это точно был парень с черными волосами и бледной кожей. Я не смотрел на него, продолжая идти. Мне не было страшно, мне вообще было все равно, кто это был. А вот к тому, что со временем деревья стали казаться меньше, я не мог быть равнодушным. Я и мой плохо видимый спутник точно оставались прежнего размера, а лес, окружающий нас, словно стремительно рос в обратную сторону. Казалось, что время перематывалось назад, а мы продолжали идти куда-то дальше. Мой спутник молчал, я тоже. Я вообще редко говорил в таких снах, в основном только слышал.

– Ты должен рассказать ему обо всем, – внезапно прозвучал незнакомый голос.

Он заставил меня остановиться и осмотреться, чтобы отыскать его обладателя, а спутника я потерял из виду. И пока мой взгляд не наткнулся на мужчину лет пятидесяти, я заметил, что деревья перестали уменьшаться. Некоторые сосны были чуть выше меня, некоторые – чуть ниже, встречались и совсем маленькие, не достающие до моего колена.

– Он должен знать правду, – продолжил мужчина, когда мы встретились взглядами.

Он как-то неожиданно оказался в двух метрах от меня, и на нем была ковбойская шляпа, которую дополняла бежевая вельветовая рубашка и темные джинсы. Видел я его впервые, но он мне кого-то напоминал, что-то в нем было знакомое. Я просто стоял и смотрел на него, не зная, что сказать в ответ.

– Он должен знать правду, – повторил мужчина. – Ты должен рассказать ему.

Я услышал шелест в нескольких метрах, и через несколько секунд к незнакомцу в шляпе подбежал доберман. Собака явно принадлежала ему, он словно вышел выгулять ее. Но она не была мне интересна, хоть я и мог разглядеть даже ее черный ошейник на фоне темной шкуры.

А вот спутник, который шел со мной, как оказалось, никуда не исчез, он был рядом и все также был прикрыт пеленой. Он был в нескольких метрах от нас, стоял среди деревьев, я заметил его краем глаза.

– Ты должен рассказать ему, – настаивал мужчина.

А я все так же не отвечал, не понимая, о чем он говорил. Кому рассказать? Кто должен знать? Что должен знать? Какую правду?

После того, как я задумался над этим, мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрел. И это чувство не подвело, на меня уставился мой спутник, с которого спала пелена, и я смог увидеть его лицо, его добрые крупные глаза, лицо, которое сохранило некоторые детские черты. Я его знал в реальной жизни, где-то мы определенно встречались, но я не мог вспомнить. Внезапно собака залаяла, и сон прекратился.

Через несколько секунд после пробуждения я приоткрыл глаза, в комнате было темно, но сквозь занавеску начал пробиваться солнечный свет. Я перевернулся на живот и надеялся, что смогу заснуть, но просто пролежал с закрытыми глазами какое-то время и все-таки встал. Лицо того парня осталось в моих мыслях и продолжало не давать мне покоя, пока я не отправился в ванную.

Там, стоя под душем, я начал вспоминать, правда, я не сразу понял, что именно, но фрагменты памяти навязчиво представали перед моими глазами. То, что я долгие годы хотел забыть, снова возвращалось кошмаром наяву. Это были воспоминания о смерти моих родителей, мне тогда было всего пять, я сидел у деда на руках.

Чтобы успокоиться, я сделал воду холоднее и еще немного постоял под напором, но еще больше меня отвлекли мысли об экзаменах, до которых оставалось менее двух недель. Надо было готовиться, и с полотенцем на шее я сел за стол, на котором лежали тетради. Всего их было восемь, восемь одинаковых тонких тетрадей, исписанных неразборчивым почерком, с непонятными рисунками на полях. Они были не подписаны, я взял первую попавшуюся и открыл.

– Значит, начну с политологии, – подумал я, прочитав название первой лекции.

Я вообще не понимал, зачем мне нужны все эти определения и понятия, но продолжал читать то, что было на страницах. Где-то абзацы прерывались, материала явно не хватало, что было ожидаемо. У меня просто не хватало терпения на эти лекции, мне не хватило терпения и дочитать три страницы до конца, я почти ничего не мог понять и взял другую тетрадь. В ней оказался лист, сложенный в три раза, в нем был перечень вопросов, которые должны быть на экзамене, и было их много. Я бегло пробежался по всему списку и положил тетрадь обратно, понимая, что у меня просто не хватит терпения приступить к подготовке.

Я просто не мог сидеть на месте, на меня словно давили стены, хотелось куда-нибудь убежать, что я и сделал. Я натянул на себя джинсы и толстовку и поспешил покинуть комнату. Я был немного голоден, но не чувствовал этого, было воскресенье, не было и семи, и магазины были еще закрыты. Я не сразу обнаружил, что телефон и деньги остались в других штанах. Но, главное, что у меня были ключи, и я просто продолжал идти, не замечая ничего, что происходило вокруг. А ничего и не происходило, людей было мало, было тихо, слишком тихо.

Прошло какое-то время, и я остановился у набережной, я и сам не понял, как оказался там, я не помнил, как я шел. Мои ноги просто принесли меня именно туда, где я когда-то гулял вместе с дедом. Мы с ним могли часами просто идти вдоль нее, наблюдая за чайками и рыбаками, иногда я брал с собой кусок булки, чтобы покормить уток.

А сразу после набережной начинался парк, где можно было немного покататься на качелях. И качели там все еще остались, когда я оказался у ворот, я их сразу же заметил. Это была примитивная конструкция из труб и цепей, которую перекрашивали множество раз. Они находились на детской площадке, которая уже казалась не такой красочной, как в те дни, когда я был еще ребенком.

Не знаю зачем, но я продолжил идти знакомым мне с детства путем, остановился и у качелей, из которых уже давно вырос. Заметил, что их ремонтировали, сиденье явно было другим, прежнее было деревянным, теперь же к двум цепям был прикреплен кусок черного пластика.

Я вспомнил, как когда-то упал с них, и прежнее деревянное сиденье ударило меня по голове. Деда в тот момент рядом не оказалось, он отошел к фонтану, у которого продавали мороженное. А когда он вернулся, обнаружил меня сидящего на земле и держащегося за то самое сиденье. Он не понял, что произошло. Все же было в порядке, ударился я не сильно, а когда увидел в его руках мороженное, вообще обо всем забыл.

Я еще немного постоял у площадки и пошел дальше, к фонтану, который еще не работал. Выглядел он совсем просто, как большой круглый каменный резервуар, а по его периметру внутри тянулась система из множества трубок. Я подошел ближе, чтобы посмотреть на нее. Не знаю почему, но это бессмысленное занятие меня успокаивало. И наконец-то мне удалось окончательно прийти в себя, беспокойства, которое вызвал сон, а потом только усилили воспоминания и учеба, больше не было. И я решил завершить знакомый мне путь, я отправился дальше, покинул парк и пошел по улице, которая привела меня к торговому центру.

Его построили лет пять назад, это было просто огромное прямоугольное здание с парковкой у входа, а раньше на его месте был стихийный рынок, барахолка, где было на что посмотреть. И касалось это не только художников, которые продавали там свои картины. Было много интересных старых вещей. Только немного повзрослев, я понял, что люди так зарабатывали на вещах, которые делали сами или которые им стали не нужны. Дед покупал там книги, старые толстые книги с пожелтевшими страницами, и все читал и перечитывал, и продолжил перечитывать, когда оказался в мире моего сна. А когда я учился в школе, мы не смогли пройти мимо коробки с единственным котенком, который потом поселился в нашем доме.

Мне не хватало этого уютного шумного места, для меня то, что его не стало, было шоком. Настоящим ударом, столько хороших воспоминаний оно мне подарило, и вдруг оно исчезло вместе с приличным куском моего детства.

Я полазил по карманам, надеясь найти хоть немного мелочи, но того, что в них оказалось, могло хватить только на пакет. Я посмотрел на три монеты, положил их обратно и отправился дальше. Я пошел к дому, в который не мог войти, в нем я жил вместе со своей семьей. После смерти деда это двухэтажное строение должно было достаться мне, но возникла какая-то проблема с бумагами, и теперь я мог только смотреть на деревянный забор, калитку и окна, за которыми продолжала пылиться старая мебель.

Когда дед построил его, меня еще и на этом свете не было, но мои родители уже точно были знакомы. Отец помогал, подключив к процессу своих университетских друзей, которым повезло больше чем ему и моей матери, которая погибла вместе с ним. Подробности я узнал, когда учился в школе, их самолет разбился. А где и при каких обстоятельствах я не стал спрашивать, мне и этого знать было достаточно.

Я подошел немного ближе и посмотрел на небольшой сад, который раскинулся рядом с домом. Когда-то под деревьями у дорожек росли цветы, за которыми ухаживала бабушка, дома растения тоже были, но после ее смерти мы с дедом не смогли сохранить ни один фикус. И в итоге у нас остались только горшки с землей, из которой торчали сухие ветки. Я иногда жалел, что бабушка не осталась, как дед, в мире, в который я погружался, засыпая каждую ночь. Хотя дед мне признался, что не был бы рад, если бы она узнала правду о том, на что он был способен.

Этот секрет предстояло хранить и мне, и я уже начинал понимать, что будет совсем не просто. Мне не с кем было поговорить об этом, кроме деда, что немного угнетало. Начал угнетать меня и голод, который внезапно напомнил о себе. И мне пришлось вернуться, проделав такой же долгий путь назад. Я на минуту зашел в свою комнату, взял кошелек и поторопился в ближайший магазин. Вернулся быстро с целым запасом еды.

Столько всего я себе покупал редко, пакет был тяжелым, и на самом верху лежала упаковка конфет. Я взял ее просто так, заметив, что там были разные начинки. Я не так сильно любил сладкое, как мой дед, поэтому ничего похожего в пакете больше не было. Зато были фрукты, овощи, большая бутылка обычной воды, сыр, йогурт, хлеб, сок и нож, который уже давно надо было приобрести. Я и купил, самый простой с деревянной рукояткой, он разместился на полке вместе с остальными приборами, когда я закончил с приготовлением бутербродов.

Их было три, на квадратных кусках хлеба лежали почти такого же размера ломтики сыра, а на них – кусочки огурцов. И это был мой самый приличный обед за последние несколько месяцев. В общежитии приготовить что-либо вообще было сложно, студентов обычно спасала столовая, но так вышло, что мой университет находился слишком далеко. Да и та еда мне не особо нравилась, в меню было слишком много картофеля.

Я рухнул на кровать вместе с тарелкой и съел два бутерброда, после чего снова приступил к лекциям. За столом сидеть мне не нравилось, и я разместился на полу у кровати. Первым экзаменом у меня стояла социология, но я читал все, что было в тетрадях. К тому моменту, когда в комнате стало слишком темно, оставалась последняя тетрадь по политологии. Я поднялся с пола, чтобы включить свет, потом съел последний бутерброд и лег на кровать. Голова моя гудела от всего того количества информации, что пришлось вспомнить, и почему-то хотелось спать. А тем временем за окном где-то на горизонте только начал краснеть закат.

– Что же со мной такое? – спросил я у себя, уставившись в потолок.

Мне было лень подниматься с кровати, я дотянулся до стула, чтобы положить на него стопку тетрадей и пустую тарелку. Потом я стянул с себя одежду, которая тут же упала на пол, и забрался под одеяло. Я так устал, хоть толком и ничего не делал, а просто сидел и читал. Я погрузился в сон даже несмотря на то, что свет был включен. Я почувствовал, что медленно куда-то падаю, всей кожей почувствовал прохладу ветра и очутился на кухне.

– Привет, Апельсин, – произнес я, заметив кота, спящего на стуле.

Его правое ухо немного дернулось, после чего он издал протяженный звук, отчасти похожий на мурчание. Было видно, как он выдохнул, как сжались его ребра. А я сел на соседний стул, продолжая смотреть на него, деда не было, но я знал, что он появится. Так и вышло.

– Привет, – сказал он, увидев меня.

– Привет, – произнес я, после того, как услышал его голос.

– Поражаюсь ему, он даже во сне спит, – продолжил дед, заметив, что я смотрел на Апельсина.

– Он же кот, хотя да, это все сон.

– Как дела в реальном мире?

– У меня скоро экзамены, и я уже вовсю готовлюсь.

– Понятно, – произнес дед, присаживаясь напротив.

Как только он приземлился на старый дубовый стул, за его спиной открылись верхние шкафчики. За их дверцами хранился безграничный запас сладостей, все было разложено по вазочкам, которые поднялись в воздух и через пару секунд приземлились на столе. И примерно в это же время включилась конфорка, на которой стоял чайник. Не успел он и закипеть, как рядом с плитой оказался небольшой заварочный чайник, крышка которого взлетела, и внутрь посыпались листья черного чая.

Мне приходилось наблюдать подобное почти каждый свой сон, и это никогда не надоедало. Вот только к сладкому я был достаточно холоден, но не в этот раз, моя рука сама потянулась к конфетам, в то время как крышка заварочного ящика продолжала парить в воздухе, ожидая, когда вода закипит.

– Что-то тебя на сладкое потянуло, – заметил дед.

– Сам не понимаю почему, – признался я, разворачивая конфету.

До моих ушей донесся звук кипящей воды, и я поднял взгляд как раз в тот момент, как огонь погас, и чайник поднялся в воздух. Заварник начал наполняться кипятком, запахло чаем. Крышка опустилась, прозвучал тихий звон, и открылись дверцы еще одного шкафчика. Из него вылетели две чашки, они приземлились на столе вместе с заварным чайником и двумя ложками.

– Кстати, – вспомнил я. – Мне тут кое-что покоя не дает.

– Что же?

– В общем, я у университета парня видел, и сегодня он мне приснился. Кажется, я его раньше уже встречал.

– Ты же мне сам говорил, что людям снятся только те, кого они видели?

– Да, но мне хотелось бы вспомнить, где я его раньше встречал, – объяснил я.

– А он, случайно, не один из друзей Серафима? – сказал дед, глядя, как его чашка наполнялась заваркой.

– Нет, его друзей я хорошо помню.

– Значит, друг друзей.

– У Серафима их мало.

– А может быть такое, что он просто учится с тобой под одной крышей, и вы пересекались несколько раз, но ты забыл? – предположил дед.

– А вот это уже звучит правдоподобно, – согласился я и потянулся за еще одной конфетой.

Моя чашка наполнилась чаем, я сразу же отхлебнул немного и отправил конфету в рот целиком, а фантик, который от нее остался, мгновенно рассыпался в мерцающую пыль золотистого цвета, каким он и был.

– Хорошо, что от всего этого здесь не может быть кариеса, – произнес я, глядя на стол.

– И не только кариеса, – добавил дед. – Я, когда понял, что могу спокойно есть все это, был более чем рад.

– И не надоело тебе сладкое есть?

– Нет, это мой персональный рай, и из еды здесь не только сладкое.

– А я буду скоро скучать по супу, – признался я.

– Если хочешь, могу приготовить, – предложил дед.

– Спасибо, не надо, я бы предпочел съесть его в реальности, где могу себе приготовить только бутерброды.

– А в реальности ты такой же? В смысле тощий.

– Да, я не отличаюсь от себя реального, даже одежда та же, и пятна на ней, – ответил я.

– Была бы здесь твоя бабушка, она бы уже все, что сейчас на тебе надето, отправила бы в стирку.

– И я бы сидел здесь в рубашке времен вашей молодости, – добавил я.

– И мы бы ни один раз услышали от нее то, как ты на меня похож.

– Жаль, что она не смогла так застрять в моей голове, как ты.

– А мне кажется, хорошо, что она вообще не знала обо всем этом.

– Думаешь, для нее это было бы ударом?

– Сложно сказать, но ей бы точно понравилось то, что порядок здесь наводится сам, – предположил дед.

– И еще здесь не надо поливать ее растения, – добавил я.

– К тому же они здесь целы и вечны, – сказал дед и уставился на подоконник, который находился за моей спиной.

Он был заставлен горшками с фиалками, которые постоянно цвели, а сбоку стояла небольшая голубая лейка.

– Возможно, часть ее здесь все же есть, – продолжил дед и отхлебнул немного чая.

Свою бабушку я помнил хорошо, она умерла, когда мне было тринадцать, и она была полной противоположностью моего деда. Она была миниатюрной старушкой с аккуратной прической, в которой переплетались черные и седые пряди. Ее звали Вита, и она была доктором филологических наук, который привил моему деду-инженеру любовь к чтению. Она была строгой и очень пунктуальной, словно жила по графику, расписанному по часам, который никак нельзя было нарушать, что мы с дедом часто делали, опаздывая к обеду или задерживаясь в магазине. Она, конечно, не злилась из-за этого, просто делала вид, что была недовольна.

– В каком же она была бы ужасе, если бы знала, что произошло со всеми ее растениями, – произнес я, заметив, куда смотрел дед.

– Или просто ее растения решили присоединиться к ней.

– Тоже может быть, – согласился я. – Апельсин же отправился за тобой.

– Кажется, ты сейчас проснешься? – произнес дед, заметив, что мое тело стало немного прозрачным.

Я и проснулся после того, как взглянул на свою руку, которая словно таяла или испарялась. На кухне перед дедом я и испарился, а в реальности просто открыл глаза. Не знаю, почему я проснулся, было тихо, да и других раздражителей не наблюдалось. И только свет продолжал гореть, хотя к нему мое зрение сразу же привыкло. За окном было темно, а на часах был почти час, я поспал совсем недолго.

Я продолжал чувствовать странную слабость, к тому же голова немного трещала. Я поднялся, чтобы выключить свет, хотел попробовать снова погрузиться в сон, но ничего не вышло. Я просто лежал, уставившись в одну точку, пока не надоело, и я снова поднялся, но на этот раз, чтобы немного прибраться. Я помыл посуду, оставленную после своего обеда и ужина, повесил одежду в шкаф и добрался до холодильника, куда положил продукты. Зачем-то положил туда даже хлеб и в темноте наткнулся на конфеты.

Пачка была закрыта, я не заметил засечки и просто разорвал край. Сразу же мой нос почувствовал приятный сладкий запах, и я достал одну конфету. Кажется, она была зеленой, я развернул ее и отправил в рот целиком. Под тонким слоем шоколадной глазури оказалась мягкая однородная начинка с кусочками орехов. До этого момента я не ел сладкого с того дня, как был у Серафима в гостях. Я решил достать еще одну, положил пачку на полку и отправился обратно в кровать.

Уже лежа под одеялом, я съел вторую, она оказалась просто шоколадной, а синий фантик от нее упал куда-то на пол. Я жевал медленно и даже не заметил, что голова больше не болела, но заснуть все так же не получалось. Я был полон сил и решил навести порядок в ванной.

Давно надо было это сделать, особенно грязной оказалась раковина, а в ее сливе задерживалась вода. Прочистить ее было нечем, и я решил отложить это на потом и принялся собирать грязные вещи в небольшой пластиковый контейнер, вместе с которым на следующее утро отправился в прачечную, которая находилась на первом этаже.

Ночью мне так и не удалось заснуть, и чувствовал я себя немного странно, и на обычную слабость или сонливость это похоже не было. Вообще я собирался сходить к Серафиму и занять его компьютер на несколько часов или заглянуть в библиотеку, но решил ограничиться стиркой, которую вообще не планировал.

Было еще совсем рано, в прачечной кроме меня никого не было. Я занял самую крайнюю машинку, закинул в нее вещи и разместился на скамейке. В барабане вместе с водой и пеной закрутились мои вещи, их было немного. Полотенце, брюки, две толстовки и несколько пар носков.

– Надо было захватить пару тетрадей, – подумал я, понимая, что мне придется просидеть в этом небольшом помещении около двух часов.

На скамейке даже сидеть было неудобно, это была просто доска с ножками, но я каким-то образом умудрился на ней уснуть, облокотившись о стену. Мои глаза просто закрылись после нескольких минут наблюдения за барабаном стиральной машинки. И я снова оказался на кухне, где на столе продолжали стоять вазочки и кружки с еще горячим чаем. А вот Апельсина на стуле больше не было.

– Дед, – крикнул я и проследовал в соседнюю комнату, где располагалась гостиная.

– И снова привет, – невозмутимо произнес он, сидя на огромном сером диване перед телевизором.

– Что смотришь? – спросил я, разместившись рядом.

– Просто щелкаю. Кстати, что тебя разбудило?

– Я и сам не понял, что именно, но сладкого мне захотелось и в реальности. А сейчас я сплю в прачечной.

– Затеял стирку?

– Да, небольшую, – ответил я, уставившись на экран.

Телевизор я смотрел редко, его у меня вообще не было, но в моем сне он был, как и в доме моего деда. Правда, найти что-нибудь интересное было сложно, шли в основном политические передачи, старые сериалы и повторы недавних игр. Дед переключил очередной канал, и на экране появилась карта мира, а следом ведущий.

– В твоем мире одни сплошные дожди, – заметил дед, глядя на изображения небольших серых туч и капель.

– Да, целую неделю, – произнес я, найдя город на карте. – Все-таки стоит зонт купить.

– А что с моим старым? Не можешь его забрать?

– Мне же нельзя заходить в дом, – напомнил я.

– Даже на пару секунд?

– Да, даже на пару секунд, – повторил я.

– До сих пор не могу понять, что пошло не так с теми бумагами, – признался дед.

– Могу показать тебе то, что мне дали в суде.

– Я все равно ничего не пойму в этих бумагах.

– Я тоже ничего не понял, кроме того, что в дом мне нельзя заходить до следующего слушания.

– А у Серафима случайно нет юриста среди друзей? – спросил дед, снова переключив.

– Нет, в основном творческие личности, – ответил я. – Хотя у него есть старшая сестра.

– И кто она?

– Не знаю, но она точно сейчас на диете. И она его полная противоположность.

– Злая старшая сестра?

– Да, – подтвердил я.

– Ты в ее сон, случайно, не проникал?

– Точно нет, но стоит попробовать.

– Но не сегодня.

– Да, как-нибудь на днях, если получиться, – согласился я.

Дед нашел какую-то странную передачу про выживание в дикой природе, ее мы смотрели около часа, пока я не проснулся в прачечной. Меня разбудил сигнал, сообщающий, что стирка завершена, и не только стирка, но и отжим. Я вытащил влажные вещи из барабана и отправился в свою комнату, где развесил их, где только мог.

Носки и полотенце повисли в ванной на крючках вешалки, а толстовки и брюки в комнате на распахнутых дверцах шкафа. В обстановке сразу появился какой-то хаос, несмотря на то, что ночью я везде убрался.

– Привет, не подскажешь, где работает твоя сестра? – отправил я сообщение Серафиму и заглянул в холодильник.

Я не завтракал и решил сделать себе немного поесть. Порезал немного овощей, сыра и хлеба и разложил на небольшой тарелке. По сути, получились все те же бутерброды, только в разобранном виде. И съев всего пару ломтиков сыра, я поставил тарелку в холодильник и отправился за кофе к ближайшему кафе. Телефон я забыл на тумбе, а когда вернулся, то обнаружил, что мне пришло сообщение от Серафима.

– Не знаю. А тебе это зачем? – писал он.

– Мне нужна консультация юриста, – ответил я.

Наши сообщения друг другу были похожи на какой-то бред, в котором только мы и могли разобраться. Сотни диалогов, не всегда связанных по смыслу, их было больше всего в моем телефоне. Остальные сообщения были от старосты группы, приходили они обычно внезапно, и стоило мне всего на метр отойти от телефона, как пришло очередное.

Я сначала подумал, что оно было от Серафима, пока не прочитал.

– Экзамен по политологии перенесли на среду, – было в нем, что означало, что у меня оставалось всего три дня, чтобы подготовиться.

– Еще и это, – недовольно произнес я и положил телефон обратно.

Я спокойно доел то, что было в тарелке, оставленной в холодильнике, запил все это крепким кофе и в очередной раз принялся перечитывать лекции. Материала не хватало, примерно половины не хватало. Я выписал вопросы и темы, по которым мне нужна была информация, и снова написал Серафиму.

– Мне нужен твой компьютер на пару часов. Могу приехать после обеда? – набрали мои пальцы.

Оставалось дождаться ответа, я старался не нервничать, порезал себе еще немного сыра и овощей и принялся изучать вопросы к экзамену по социологии. Потом я полистал тетрадь, где были лекции по ней, и понял, что без труда смогу ее сдать.

Внезапно прозвучал сигнал, пришло сообщение от Серафима.

– Приезжай, – было в нем.

Я собрался менее чем за минуту и отправился на остановку, откуда мне предстояло в очередной раз ехать в другую часть города. Но путь оказался весьма приятным, на протяжении всей поездки людей в вагоне было мало, мне удалось занять место у окна и около получаса смотреть на город.

– Буду через пару минут, – набрал я Серафиму, когда вышел из трамвая.

В ответ ничего не пришло, и через пару минут я уже звонил в дверь.

– Привет, – произнес Серафим, распахнув дверь.

– Привет, – сказал я и вошел.

– Я тут рисую. Если не будешь мешать, пока я не закончу, можешь хоть неделю за компьютером сидеть.

– Хорошо. Только успокой меня, скажи, что это всего лишь краска.

Серафим засмеялся, повернувшись ко мне спиной. Он предпочитал рисовать практически голым, чтобы одежда не пострадала от красок, и на этот раз на нем снова были оранжевые трусы. Мне же хотелось надеяться, что они были чистыми, и, что это не те, в которых он был, когда мы виделись в последний раз.

Что касалось пятен на них, которые сразу бросились мне в глаза, я видел, что они от красок, и просто не мог не пошутить. И разноцветные кляксы были не только спереди, сзади вид был еще шикарнее.

– Я приземлился на палитру, – сказал Серафим.

– Бедная палитра.

Мы снова засмеялись и прошли дальше в его комнату, где компьютер был мастерски спрятан за двумя мольбертами. На них как раз были натянуты чистые холсты.

– Что-то они заметно чище твоих трусов, – не мог я не заметить.

– Сам попытайся ни во что не вляпаться, – предупредил Серафим.

После этих слов я посмотрел на стул, на котором местами были видны старые пятна краски, их уже не было смысла бояться. Я приземлился на него, положил рюкзак на пол и включил компьютер, на котором тоже можно было найти яркие следы. Серафим за ним сидел редко, большую часть жизни проводя за холстом.

– Кстати, твоя сестра им тоже пользуется? – спросил я, доставая из рюкзака тетради.

– Нет, у нее ноутбук, – ответил Серафим.

– Понятно.

– А зачем тебе юрист?

– Потому что мне приходится жить в общежитии почти на краю города вместо дома с видом на реку, который принадлежал моему деду, – ответил я, уставившись на экран.

– Черт, как я скучаю по этому дому.

– А я как?

– Ладно, попробую узнать у сестры, есть ли у нее какой-нибудь такой серьезный знакомый, – произнес Серафим, взяв один из карандашей.

Я начал искать информацию в интернете, а он начал что-то рисовать на мольберте за моей спиной. Начал что-то набрасывать на белой поверхности холста, мне было слышно, как грифель карандаша соприкасался с ним. Но вскоре этот шорох прекратился, и в воздухе повис запах какой-то краски, он был немного сладким и чем-то напоминал жвачку. Время пролетело незаметно, на улице успело немного стемнеть, мне оставалось найти информацию к двум вопросам, но моя голова трещала и жаждала хоть небольшого отдыха.

– Я закажу пиццу, – внезапно сообщил Серафим. – Будешь?

– Конечно, не откажусь, – ответил я. – А твоя сестра все так же на диете?

– Да, еще держится, – ответил Серафим и вышел из комнаты.

Пиццу привезли через полчаса, Серафим заказал целых четыре коробки, и незаметно рядом со мной заботливо оказалась тарелка с двумя кусками разных видов. Сырной и Маргаритой. К тому моменту я приступил к подготовке к другому экзамену, но мне было тяжело сосредоточиться после всех этих непонятных терминов.

– Спасибо, – произнес я, решив немного отдохнуть и посмотреть пару роликов с котами.

Я откинулся на спинку стула, запустив один из найденных, и откусил немного от сырной. Она была еще горячей и очень жирной, мои пальцы это почувствовали.

– Я отойду на пару минут в магазин, – предупредил Серафим, натягивая на себя клетчатую рубашку.

– Я бы на твоем месте, прежде чем надеть штаны, поменял бы сначала трусы, – сказал я, жуя.

– Как ты вовремя это сказал.

– Что? Уже надел? – спросил я, повернувшись.

– Еще нет, – произнес Серафим и подошел к своему шкафу.

Он открыл дверцу, за которой оказался весьма скромный набор одежды. Там внизу в картонной коробке хранился его запас нижнего белья, и как только он достал такие же оранжевые трусы, какие были на нем, я повернулся обратно к экрану. И чутье меня не подвело, он не собирался выходить из комнаты, чтобы переодеть их.

– Ладно, не скучай тут без меня, – сказал Серафим, закрывая шкаф.

– Как непривычно видеть тебя в одежде, – произнес я, снова обернувшись.

– Если бы я чаще был одет, возможно, Флора бы с радостью возвращалась домой, – произнес Серафим, злобно улыбаясь.

– Я так и знал, что ты не из-за красок по дому так ходишь.

– Ладно, я пошел.

Я не стал спрашивать, что ему нужно было в магазине. Я мог только предположить, что это могла быть новая кисть или очередная палитра. Но я и представить не мог, что он вернется через десять минут с шестью бутылками пива.

– Я надеюсь, ты уже закончил? – спросил он, поставив рядом с опустевшей тарелкой открытую бутылку темного пива.

– Да, я закончил, – подтвердил я, оторвав взгляд от очередного ролика с котами. – Спасибо, только мне уже скоро надо будет ехать в общежитие.

– Оставайся на ночь. У тебя же не завтра экзамен? Тем более Флора сегодня ночует у подруги, – продолжил Серафим, стягивая с себя штаны.

– Да без проблем, – согласился я и наклонился к своему рюкзаку, чтобы положить в него тетради. – Вот черт!

– Все-таки вляпался? – произнес Серафим и отхлебнул немного пива.

– Не я, а вот рюкзаку не повезло, – сказал я, застегивая молнию.

– Хочешь посмотреть, что у меня вышло?

– Конечно, – произнес я, встал, взял бутылку и подошел к холсту. – Шутишь?

– Нет, – протянул Серафим.

Как оказалось, все это время он рисовал меня, сидящего за компьютером. В центре холста был мой затылок с вьющейся копной волос, мои плечи и шея. Я смотрел на монитор, а рядом со мной лежали тетради и листы.

– А на втором ты будешь смотреть видео с котами и есть пиццу, – сообщил Серафим.

И я посмотрел на второй холст, на котором он уже успел набросать карандашом похожий эскиз. Только я уже сидел немного дальше от экрана и держал тарелку с пиццей в руках.

– Модели же должны платить за такое, – напомнил я.

– А я тебя буду звать ночевать, когда сестры не будет дома.

– Тогда рисуй, сколько хочешь.

Мы еще немного посмотрели на его творения и перебрались в гостиную вместе с пиццей и пивом. Там мы устроились на полу у журнального столика и включили телевизор, Серафим пощелкал по каналам и нашел старый фильм про потерявшихся домашних животных. Кажется, я его видел в детстве, и Серафим тоже, в нем были две собаки и одна сиамская кошка, а их владельцами были братья и сестра.

– У твоего деда же был кот? – вспомнил Серафим.

– Да, Апельсин, – подтвердил я. – Он умер с ним в один день.

– Вспомнил, рыжим был.

– Да.

Мы продолжили пить пиво и есть пиццу, и вскоре все шесть бутылок опустело, а пицца в нас уже не лезла. Мы еще были в здравом уме, но под каким-то предлогом я тоже оказался в одних трусах. И, кажется, я позировал, после чего мы еще что-то выпили. И еще через какое-то время я заснул и снова оказался на кухне.

– Дед, я вернулся, – произнес я.

– И снова привет, – послышалось из гостиной.

– Угадай, где я заснул на этот раз, – произнес я, следуя на его голос.

– Ну, удиви.

– В общем, я сейчас у Серафима, и мы по ходу напились.

– Неплохо ты так к экзаменам готовишься, а угадай, что я смотрел, – продолжил дед, сидя у телевизора.

– Только не говори, что тот старый фильм, который я пересматривал сотни раз? – сказал я, присаживаясь рядом.

– Да, про двух собак и надменную кошку, – подтвердил дед.

– Мы тоже его смотрели.

– Ты хочешь сказать, что два студента пили и смотрели старый детский фильм?

– И ели пиццу, – добавил я.

– Жаль, что ее нельзя сюда заказать.

– Точно нельзя?

– Ну, попробуй, это все-таки твой мир, – сказал дед и выключил телевизор.

– Хорошо, – произнес я и расслабился.

И через несколько секунда в дверь позвонили.

– Надо было раньше так попробовать, – произнес я, поднимаясь с дивана.

Мой мир не ограничивался только самим домом, из него можно было выйти, погулять по саду или сходить куда-нибудь в город. Я поспешил открыть дверь, за которой находилось крыльцо. Курьера не было, в воздухе просто висели две коробки пиццы, чей запах я сразу же почувствовал.

– Получилось, – крикнул я деду.

– Тогда неси ее сюда, – послышалось в ответ.

Я взял обе коробки и поспешил назад, чувствуя через картон, что они еще были очень горячими. В верхнюю я заглянул, когда еще шел по коридору, она оказалась сырной. А когда я положил обе коробки на журнальный столик у дивана, почувствовал, что кто-то совсем рядом видел сон, и в моей руке появилась красная нить.

– Давно ты в чужом сне не был, – напомнил дед.

– Может, сходить? Хотя я, кажется, догадываюсь, кому он принадлежит.

– В какой именно? – спросил дед, заметив, что в моей руке появились еще три нити.

– Хочешь со мной?

– Нет, я хочу пиццу, – сказал дед и открыл коробку. – Сырная, прекрасно. Определенно я все больше рад, что остался в твоем сне.

– Ладно, тогда я пошел, – произнес я, наугад вытянув одну из нитей. И больше всего мне хотелось, чтобы этот сон не принадлежал Серафиму.

– Только не забывай, что можно только смотреть, – напомнил дед перед тем, как я порвал выбранную нить.

Остальные нити тут же исчезли, а та, что была разорвана, оставалась в моих руках, пока я не оказался среди стеллажей в супермаркете. Впервые я был во сне человека, которому снился магазин. Огромный почти пустой магазин.

– Кому же может такое сниться? – произнес я.

Я прошел дальше и оказался в отделе со всякими ручками и тетрадями, мимо меня прошел человек. Он, как и многие люди во снах, был размыт, но это точно был мужчина. Что-то мне подсказывало, что надо идти туда, где было больше людей, чтобы найти владельца сна. И не только скопление размытых людей помогло мне найти хозяина, в том отделе, где находилась светловолосая девушка, свет горел ярче, чем в остальных отделах.

Можно было догадаться, что владельцем сна была именно девушка, ведь я оказался не только в магазине, а еще и в отделе декора для дома. Она была среднего роста с волосами чуть выше плеч, а когда она обернулась, я смог разглядеть ее лицо и не мог не заметить грудь четвертого размера. Ее обтягивала розовая майка, а на плечи была накинута бежевая кофта. Я подошел еще ближе и смог рассмотреть то, что глаза у нее были зелеными, и смотрели они на полку с непонятными для меня вещами. На альбомы, шкатулки, вазы и прочие разноцветные и блестящие вещи.

Но выбрала она черную доску, прямоугольную черную доску, на которой можно было рисовать мелом. Она выбрала именно ее и отправилась куда-то, я пошел за ней, стараясь не подходить близко. И вскоре оказалось, что она шла к кассам, за которыми сидели абсолютно одинаковые женщины лет пятидесяти.

– И все? Ей нужна только эта штука? – подумал я, заметив, что она положила доску на ленту.

Она покинула магазин, и свет в отделах начал гаснуть, сон начал менять декорации и перенесся в какой-то коридор, вернее он вел владельца сна по коридору к другому месту, которым оказался какой-то странный зал. Чем-то он напоминал фудкорт в торговом центре, только стол там стоял всего один, и девушка положила на него свои вещи. Я заметил, что она наклонилась над чем-то, и подошел ближе.

– Часы? – удивился я.

Она ремонтировала старые часы, старый будильник, внутри которого были крупные шестерни и пружины. В руках же она держала небольшую отвертку и еще один странный инструмент, похожий на пинцет.

– Привет, – внезапно прозвучал незнакомый женский голос.

– Привет, – произнесла девушка, подняв взгляд на особу примерно того же возраста.

Только та была с длинными русыми волосами, крупными карими глазами, а было на ней что-то клетчатое. Я не мог разобрать, что именно это было из-за тумана. Но если лицо было хорошо видно, это означало, что они были знакомы в реальности, или, по крайней мере, владелица сна ее знала. И дальше проследовал чисто женский разговор ни о чем, я не стал вникать в детали и начал жалеть, что вообще решил понаблюдать за чужим сном.

В прошлый раз я оказался в космосе, тот сон был странным, но интересным, а здесь мне пришлось наблюдать за походом в магазин и разговором подруг. Хотя винить владельца сна в том, что его сон был весьма скучным, смысла не было. Девушка же сама не хотела его видеть, таким он вышел из-за ее переживаний или фрагментов памяти. И покинуть его я мог в любой момент, мне надо было всего лишь развязать или порвать красную нить, которая каждый раз появлялась на моем запястье.

Это я и хотел сделать, не желая больше находиться рядом с ними, но потом внезапно рядом со столом появились дети. Три парня в спортивной форме лет десяти, один из них повалил вещи владелицы сна на пол и с интересом стал наблюдать за ее реакцией.

– И что? – спросила она, заметив, что произошло.

– А вот это уже интересно, – подумал я и решил обойти стол.

Дети засмеялись, а глаза владелица сна, казалось, налились кровью и загорелись от ненависти. Ее темноволосая подруга сразу же исчезла, а сама владелица схватила ребенка, который стоял к ней ближе всего, и швырнула его с такой силой, что его в прямом смысле размазало по стене, и остальных не заставила ждать такая же участь.

Я был в шоке, до меня словно еще не дошло, что происходило, пока девушка не закричала, глядя на то, что сделала с детьми. Сложно было понять, был ли это ужас от того, что она натворила, или вовсе наоборот. Но внезапно нить на моей руке сначала туго затянулась, что я почувствовал, и следом исчезла.

– Что-то ты быстро вернулся, – произнес дед.

Я снова оказался в гостиной, из которой перенесся, когда порвалась нить. Дед сидел на диване, а в коробке оставалось больше половины пиццы.

– Что такое? Побывал в весьма непристойном сне? – продолжил дед.

– Нет, не ожидал, что такое может сниться девушкам, – ответил я, присаживаясь рядом.

– Все-таки что-то непристойное.

– Нет, сначала она купила какую-то штуку в магазине, потом починила будильник и избила трех детей, – сказал я и потянулся за куском пиццы.

– Жестоко избила? – удивился дед.

– Да, и под конец еще и закричала. Сначала было так скучно, но чувствую, я это надолго запомню.

– А что она купила?

– Какую-то штуку, по которой можно мелом рисовать, типа доски.

– Декоративная непонятная хрень?

– Да, она самая, – подтвердил я и откусил.