Читать книгу Дневник снов Симона - Иван Панин - Страница 3

Привет, дневник. На этот раз это будет запись, не описывающая то, что я видел во сне. После того, когда мы с Серафимом напились, я заснул, и мне ничего не приснилось, а утром меня ждала головная боль и жажда. И не только меня.

Я проснулся на диване в гостиной в одних трусах и не сразу понял, где находился, пока не заметил следы краски на своих руках. Следом я посмотрел на часы, которые висели на стене, было ровно одиннадцать. Я приподнялся и понял, как хорошо мы вчера отдохнули, заметив на журнальном столике пустую бутылку коньяка.

– Надеюсь, пиво еще есть, – тихо произнес я, вставая с дивана.

Мне хотелось умыться и оттереть руки от краски, и я отправился в ванную. Она находилась рядом с комнатой Флоры, дверь в нее была открыта. Краем глаза мне удалось заметить Серафима, который спал в кровати своей сестры, и потом я зашел в ванную. Когда свет включился, меня немного ослепило, раковину я нашел на ощупь, и она вся была в разводах от красок. И хорошо, что это были всего лишь краски.

Я включил воду, выдавил немного мыла себе на ладонь и принялся отмывать пятна со своих рук. Как они появились, я не помнил, и мне даже не было интересно. Краска оказалась весьма стойкой, полностью кожу отчистить не удалось, остались еле заметные следы. Я смыл пену с ладоней, потом сделал воду холоднее и умылся. Голова у меня все еще болела, и когда я выпрямился, боль усилилась. Несколько секунд я не мог ни о чем думать, пока не повернул голову и не увидел холст, который был закреплен на мольберте. На нем акварелью был набросан космический мотив.

– Как же эта квартира похожа на сон, – подумал я и отправился на кухню.

Там на столе были две коробки с пиццей, но мне есть не хотелось, я надеялся найти в холодильнике пиво или хотя бы что-нибудь прохладное, чем можно было утолить жуткую жажду. И когда я открыл дверцу, я сразу же понял, что сестра Серафима все еще сидела на диете. Холодильник был полон зелени и овощей.

– Это же просто запасы вегана, – подумал я, не найдя ничего мясного, но пиво все-таки нашлось, две бутылки стояли на дверце. – А чем открыть? Чем мы вчера открывали?

Я взял одну бутылку с этой мыслью и уставился на крышку, которую не было смысла даже пробовать открутить рукой. Я подумал, что открывашка осталась где-то в гостиной, и решил туда вернуться, но кроме пустых бутылок там ничего не нашел и отправился обратно на кухню.

– Мы пили еще и в его комнате, – вспомнил я, взял бутылку и снова покинул кухню.

Я прошел мимо комнаты Флоры, заглянув в нее краем глаза, Серафим все еще спал, лежа под одеялом. Я решил его не будить, надеясь, что он совсем скоро проснется сам, и через пару мгновений оказался в его комнате.

– Вот черт! – тихо произнес я, когда увидел то, что было изображено на втором холсте, где несколько часов назад был только непонятный набросок карандашом.

На нем снова был я, мотив был похожий, это снова был мой затылок, только на этот раз я не готовился к экзаменам, а смотрел видео с котами. Одежды на мне не было, зато в одной руке я держал пиццу, а в другой – бутылку пива. Я знал, что Серафим мог рисовать и в пьяном состоянии, но и представить не мог, что я ему буду позировать в таком нетрезвом виде и забуду об этом.

– Вот черт! – повторил я и опустил взгляд. – Вот черт!

Как оказалось, моему рюкзаку тоже досталось. Он висел на спинке стула, на котором я сидел, и он был изрисован. И изрисован точно не кистями, а пальцами, моими собственными пальцами. Я и предположить не мог, что хотел изобразить, но было это больше похоже на то, что было на трусах Серафима. Такие же разводы, не несущие никакого смысла.

– С лекциями же все в порядке? – подумал я, расстегивая молнию.

Сначала я немного занервничал, когда увидел пятна на обложках, но пострадали только они. И немного подкладка сумки, сквозь которую прошли цветные пятна, что успели высохнуть. Я немного полистал тетради, положил их обратно и снова посмотрел на свой рюкзак. Он был у меня со школы, и еще в него помещался весь мой гардероб. Темно-фиолетовая ткань немного выцвела, и теперь на ней были зеленые, белые и красные разводы. Я провел по ним рукой, чтобы убедиться, что краска окончательно высохла, и повесил обратно на стул. Теперь оставалось надеяться, что с одеждой было все в порядке.

Брюки и толстовку я обнаружил на подоконнике, и пятен краски на них не было. Я тут же натянул их на себя и там же на подоконнике нашел то, чем Серафим открывал пиво. Небольшое приспособление с деревянной ручкой, оно лежало прямо под моей одеждой.

С его помощью я открыл бутылку и сделал несколько больших глотков, которые тут же немного привели меня в чувства. Голове сразу же стало легче, но слабость во всем теле все еще ощущалась.

– Еще десять минут, и я его разбужу, – подумал я, глядя на часы.

И так и вышло, через десять минут мне пришлось зайти в комнату Флоры, чтобы разбудить Серафима, но сначала я отправился на кухню, где взял второе пиво.

– Скоро обед, – не очень громко произнес я, прижав бутылку ко лбу Серафима.

– Что? – тихо произнес он, пытаясь открыть глаза.

Его веки с трудом поднялись, и он уставился на бутылку, которую я держал над его головой.

– Спасибо, ты настоящий друг, – продолжил Серафим уже менее сонным голосом.

Бутылку я успел открыть по дороге из кухни, и он сразу же сделал несколько больших глотков, а я приземлился на пол и решил допить то, что оставалось в моей бутылке.

– А когда Флора придет? – спросил я перед тем, как немного отхлебнуть.

– А сколько сейчас?

– Почти двенадцать, – ответил я.

– Вот черт, – спокойно произнес Серафим и приподнялся. – А мы вчера хорошо посидели.

– Ты нарисовал еще один мой затылок.

– Мы же вчера квартиру не разнесли?

– Вроде нет, я вообще плохо помню, что вчера произошло, – признался я и отхлебнул еще немного.

– Я тоже.

Серафим сделал еще несколько глотков и вылез из-под одеяла, на нем были оранжевые трусы с пятнами краски, которых заметно стало больше. Ему было интересно, что он нарисовал ночью, и он отправился в свою комнату. Мне тоже больше не было смысла оставаться в комнате его сестры. Я поднялся с пола и заметил, что на подушке и простыне появились пятна краски, и они были очень похожи на те, что были на моем рюкзаке.

– Сестра его убьет, – подумал я и поспешил в соседнюю комнату.

– Ты умудрился наследить на кровати сестры, – сообщил я Серафиму, когда вошел.

В ответ ничего не проследовало, Серафим стоял у своей картины с задумчивым лицом. Мне и раньше приходилось видеть его таким, он обычно в таком состоянии ничего не слышал, просто стоял и смотрел, изучая мазки на холсте.

– Вообще не помню, как я это нарисовал, – признался он. – Но получилось неплохо.

– На мой рюкзак посмотри, – сказал я.

– Серьезно? – удивился Серафим и решил рассмотреть его поближе.

– Кажется, это я сделал, – продолжил я, оказавшись у окна.

– Даже не знаю, стоит ли тебе советовать, чтобы ты со мной больше не пил.

– Я тоже не знаю, но в следующий раз надо от нас спрятать краски.

– Кстати, какие планы на сегодня? – спросил Серафим.

– Мне бы для начала в себя прийти, – ответил я. – А так мне вообще-то готовиться надо.

– А мы всю пиццу съели вчера?

– Нет.

Конечно, сразу после пробуждения Серафима мне не было смысла уходить, чтобы снова садиться за лекции. Я был не в том состоянии, голова еще немного болела, и я решил еще немного побыть с ним, чтобы прийти в себя и позавтракать холодной пиццей. Хотя скорее это был уже обед, мы устроились на балконе рядом с палаткой. Окно было открыто, чувствовался прохладный воздух, который смешался с запахом крепкого кофе.

– А когда у тебя закончатся экзамены? – спросил Серафим.

– Если ничего не изменится, то через две недели.

– Много учить?

– Очень, – ответил я.

– Боюсь заглянуть в историю браузера после тебя.

– Возникновение и становление политологии как науки…

– Ой, заткнись, – перебил меня Серафим. – Зачем тебе вообще это надо?

– Не знаю, но учить приходится.

– А когда у тебя Фрейд начнется?

– Не знаю, но уже хочу почитать Толкование сновидений, – признался я.

– Почему именно это? У Фрейда же есть более интересные темы? Хотя сны тоже весьма занятны, мне во сне многое привиделось, правда, многое я и забывал, когда просыпался.

– Это потому что они лишены логики, которая свойственна нашему мышлению. Они как бы куски переживаний и памяти, наложенные друг на друга.

– А я в них много идей для картин видел, – продолжил Серафим.

– Так, натюрморт с планетами тебе приснился?

– Да, хотя скорее приснились просто планеты, а потом идея возникла сама по себе.

– Я отхлебнул немного кофе и услышал, что в прихожей открылась дверь.

– Серафим, я дома, – прозвучал немного грубый женский голос.

– Вот она и вернулась, – недовольно произнес Серафим.

– Как я понимаю, у нас гости, – продолжила Флора, видимо заметив мою куртку.

– Да, у нас Симон, – крикнул в ответ Серафим.

– Понятно.

Шаги в прихожей зазвучали громче, потом послышались в комнате, и через несколько секунд Флора уже стояла у одного из мольбертов.

– Привет, – сказала она, глядя на меня.

– Привет, – сказал в ответ я.

Серафим, который сидел рядом со мной на полу, тоже промямлил нечто похожее, откусив немного от куска пиццы. А Флора уставилась на него и отправилась в свою комнату.

– Черт, не успел заправить ее кровать, – тихо произнес он, когда дожевал.

– Серафим! – в следующую секунду прозвучало из соседней комнаты. – Ты что спал в моей кровати?

– Извини, – протянул в ответ Серафим.

– А что с бельем? Тут же все в краске, – продолжила Флора. – Я же его только поменяла.

– Она не отстирается? – тихо спросил я, не сдержав улыбки.

– Конечно, нет, – подтвердил Серафим, немного выпучив глаза.

– Она тебя убьет, – продолжил я.

– Придется купить ей комплект белья, – тихо произнес Серафим и отправил в свой рот оставшийся кусок пиццы.

– Кажется, она пошла в ванную? – сказал я, услышав, как дверь захлопнулась.

– Бежим отсюда, – произнес Серафим, поднимаясь с пола.

– Прямо как ребенок, – подумал я, наблюдая за тем, как он подбежал к шкафу и в спешке начал натягивать на себя первые попавшиеся вещи.

Но выбора не было, не мог же я оставаться в квартире вместе с его сестрой. Я схватил свой рюкзак и поспешил вслед за Серафимом в прихожую, где натянул на себя куртку. И как только Серафим открыл входную дверь, из ванной вышла Флора.

– Ты куда? – раздраженно произнесла она.

– В магазин, – ответил Серафим, когда мы уже стояли за порогом.

Как только он это сказал, дверь захлопнулась, и мы почти одновременно выдохнули.

– В магазин? – спросил я у него.

– Да, за бельем, – подтвердил Серафим, спускаясь по лестнице.

– Может, ты себе еще и кровать купишь?

– Нет, лучше куплю еще пару холстов.

– Или гамак, – добавил я.

– Кстати, неплохая идея.

Мы преодолели еще один пролет, и мимо нас прошла знакомая мне персона, это была та самая владелица сна. Та самая девушка, которая избила во сне детей. Я сразу узнал ее по четвертому размеру груди, который облегала розовая футболка.

– Ты ее знаешь? – спросил я у Серафима, когда мы спустились на первый этаж.

– Да, она живет этажом ниже. А что? Понравилась? – сказал Серафим, обернувшись.

– Не знаю, я лица не заметил, – сказал я в шутку.

Серафим рассмеялся, и мы вышли наружу, где погода успела немного испортиться. Мы преодолели еще несколько десятков метров, и наши дороги разошлись. Мне надо было вернуться в общежитие, а Серафим отправился в ближайший магазин. А через две недели мы снова встретились. Прямо в тот день, когда у меня был последний экзамен, который я сдал без проблем, даже толком не подготовившись, и был очень рад тому, что все это закончилось, и впереди было целых два спокойных теплых месяца.

– Какой ты счастливый, – заметил Серафим, когда мы шли по улице в сторону его дома.

– А у тебя как дела? – спросил я.

– Похудел.

– Это я заметил.

– Пришлось из-за сестры, она до сих пор злится.

– Из-за того, что ты в ее кровати спал?

– Да, – подтвердил Серафим. – И тот комплект, что я ей купил, ей не понравился.

– Что может не понравиться в наволочках и простыне? – удивился я.

– Ткань и цвет, а точнее рисунок.

– Ты над ней так пошутить решил? Купил нечто неординарное для скучного человека?

– Да, и не совсем. Я на распродаже наткнулся на детский комплект с ракетами и инопланетянами.

Я не мог над этим не посмеяться, представляя лицо его сестры, когда он вручил ей тот комплект.

– Да, он видимо идеально вписался бы в ее интерьер, – не мог я не сказать.

– Какая вообще разница? Его же под покрывалом не было бы видно, – продолжил Серафим, когда мы были уже у его дома.

– Это твоя картина? – удивился я, заметив холст, застрявший на дереве.

– Да, неделю уже вот так висит. Хорошо, что дождя нет.

– Зла же на тебя она была. Хорошо, что у меня нет старшей сестры.

– Это уже за другое, – признался Серафим.

– И за что же?

– Короче, мне пришлось ее поддержать и сесть на диету.

– Тогда все понятно, но почему разозлилась так? – перебил я.

– Потому что похудел, а она – нет.

И тут я не смог сдержать смех, уставившись на картину, которую раньше видел в его ванной.

– А ей было совсем не смешно, – продолжил Серафим, злобно улыбаясь.

– А весы у вас, случайно, не в ванной стоят? – спросил я.

– Да, а как ты это понял? – произнес Серафим, задумался и засмеялся. – Я понял, мы как раз взвесились тем утром.

– Я больше не могу, у меня голова уже от смеха болит, – выдавил я из себя через смех.

– Ладно, может, на днях еще увидимся, – сказал Серафим и отправился к подъезду.

– Ладно, пока, – произнес я и пошел в сторону ближайшей остановки.

Вот только до остановки я так и не добрался, ехать обратно в общежитие не было смысла, и я зашел в ближайшее кафе, где заказал тарелку грибного супа, спагетти и латте.

– Я в кафе. Жаль, что у меня камера разбита, – отправил я сообщение Серафиму, ожидая, когда принесут мой заказ.

– Изверг, – быстро пришло мне в ответ.

Первым мне принесли суп, порция которого показалась мне весьма небольшой. Но это был самый вкусный суп, который мне приходилось есть за последние три года. Спагетти тоже были неплохими, они были обильно посыпаны сыром, который расплавился и тянулся, наматываясь на вилку. А чашка латте оказалась больше тарелки супа, и я решил заказать себе еще и небольшой десерт, вместе с которым его выпил.

И когда я оплатил счет, я понял, что давно не был так сыт. Мои ребра немного распирал наполненный желудок, чувствовалась небольшая тяжесть в животе. И с этого момента я окончательно осознал, что был свободен. Что мне больше не надо было рано вставать, ехать почти через весь город, сидеть на занятиях и вообще учиться. Было около двух часов дня, и я решил погулять, решил добраться до общежития пешком.

И это оказалось прекрасной идеей, было тепло и немного облачно, людей было мало, а когда я оказался на мосту, увидел, что трамвай, который по нему ехал, сломался.

– А когда-то мне хотелось оказаться на их месте, – вспомнил я, глядя на озадаченных людей, которые сидели в вагоне.

Я посмотрел немного на воду, на дома и пошел дальше. Когда я преодолел мост, мне снова захотелось есть, и я зашел в первый попавшийся магазин. А еще через несколько минут я оказался в своей комнате с тяжелым пакетом, на дне которого лежало шесть банок пива.

Правда, тем вечером я ни одну из них не открыл, зная, что будет, когда я засну. Мы с дедом еще после моего первого экзамена договорились отметить окончание всего этого ужаса, и когда я отключился, меня на столе уже ждал небольшой запас алкоголя, пицца и еще какие-то закуски.

– Надеюсь, ты сдал, – произнес дед, который стоял у окна в тот момент, когда я оказался на кухне.

– Конечно.

– Ну, тогда поздравляю.

Мы, конечно, могли каждый мой сон проводить так, но все-таки нам нужен был повод, чтобы выпить. Коньяк и вино воспроизвелись по моей памяти, при жизни мой дед их хранил в подвале в ящике, который специально для этого туда поставил. Совершеннолетним я стал уже после его смерти, но он все равно разрешал мне немного пробовать то, что было в его скромной коллекции. Если, конечно, три десятка бутылок можно было назвать скромной коллекцией.

Весь тот алкоголь все так же находился в доме и в каком-то смысле был частью моего наследства, и то, что стояло на столе, было только малой частью того, что было на самом деле. А передо мной стояло только то, что я пробовал, и чей вкус смог запомнить, а именно французский коньяк, розовое и красное вино и шампанское, которое я не сразу заметил.

– Почему на некоторых этикетках нет текста? – заметил я.

– Наверное, потому что ты не помнишь даже названий, – предположил дед и взял бутылку шампанского, которая стояла ближе всего к нему.

– Да, не помню.

И внезапно я заметил, что на этикетке начал появляться текст, чему был очень удивлен.

– А вот я прекрасно помню, – сказал дед и начал открывать бутылку.

Он снял аккуратно фольгу, затем мюзле, потом крепко взялся за пробку и принялся вращать бутылку так, что пробка начала медленно выходить наружу. Меня всякий раз завораживало это зрелище, особенно мне нравился хлопок, который звучал, когда бутылка открывалась, и следом из нее начинал струиться белый дым. На этот раз его было много, неправдоподобно много.

– Это ты творишь? – спросил дед, наливая шампанское в бокал.

– Конечно.

– Хорошее же у тебя настроение.

– Ну, да, – произнес я, продолжая наблюдать за белой пеленой, что струилась из бутылки, обволакивая бокалы.

– За то, что ты это пережил, – сказал дед, подняв свой бокал.

– За то, что это кончилось, – сказал я.

Мы выпили до дна то, что было в наших бокалах, и сели за стол, не заметив кота, который сидел на одном из свободных стульев.

– Так тебе удалось найти какого-нибудь юриста? – спросил дед, снова наполняя бокалы.

– Нет, а Серафим умудрился еще раз поссориться с сестрой.

– Из-за чего же на этот раз?

– В общем, она продолжает худеть, и он решил ее поддержать, – начал я.

– Уже интересно, – произнес дед и отхлебнул немного из своего бокала.

– Он похудел, а она – нет. И одна из его картин улетела в окно. Мы как раз сегодня проходили вместе с ним мимо нее, висящей на дереве.

Дед засмеялся, я отхлебнул немного из своего бокала и тоже не смог сдержать смех.

– Представляю, как ей обидно, – сказал дед.

В моем мире сна алкоголь действовал на меня, как и в реальной жизни. И я ощутил это, выпив второй бокал и почувствовав приятную слабость, из-за которой мне почему-то хотелось запрокинуть голову назад или побегать. И это желание становилось все сильнее с третьим и четвертым бокалом, а бутылка тем временем все также была полна, словно дед ее только открыл.

– Твоя бабушка была бы в шоке, если бы видела нас сейчас, – сказал дед, в чьих руках как-то незаметно оказалась бутылка красного вина.

Чтобы открыть ее уже потребовался штопор, который вылетел из одного из ящиков и через пару мгновений оказался в его руке.

– Она же знала о том ящике? – спросил я, подвинув к себе тарелку с сыром.

– Да, знала и еще очень любила абрикосовый ликер.

– Он разве там был?

– Ты не помнишь, потому что он закончился, – произнес дед, вытащив пробку.

– А у меня в холодильнике есть пиво, – вспомнил я.

– Не думаю, что утром оно тебе пригодится, – сказал дед, наполняя свой бокал вином.

И он был прав. Когда я проснулся, у меня не было ни головной боли, ни похмелья, ни даже ужасной жажды, из-за которой я мог пить воду прямо из-под крана. Я чувствовал себя прекрасно, я выспался и собирался еще какое-то время провести в своей кровати.

– Все-таки надо решить проблему с домом, – подумал я, уставившись на люстру.

Пришлось вылезти из-под одеяла, чтобы найти телефон. Он оказался в джинсах, которые висели на стуле. Он полностью разрядился, и мне пришлось поставить его на зарядку, которая почти полностью была обмотана скотчем. И пока телефон заряжался, я залез в холодильник и достал из него небольшую упаковку йогурта. Как оказалось, я по ошибке купил клубничный, он, наверное, был единственным йогуртом, который мне не нравился. Но я был голоден, и мне пришлось съесть его, после чего я снова заглянул в холодильник.

Из того, что я приобрел недавно, удалось сделать салат, который скорее был просто нарезанными овощами и сыром, разложенными по тарелке.

– Интересно, где здесь ближайшая пиццерия? – задумался я, глядя на то, что у меня получилось.

Я, конечно, понимал, что рано или поздно придется готовить для себя, но я и предположить не мог, что у меня не будет ни микроволновки, ни даже чайника. Я съел все, что у меня было на тарелке, и взял свой телефон, который успел совсем немного зарядиться.

– Можно ненадолго воспользоваться твоим компьютером? – написал я Серафиму, положил телефон обратно на стол и отправился в ванную, чтобы помыть тарелку.

Когда я включил воду, начал вспоминать то, что мне снилось этой ночью после наших посиделок с дедом. А приснилась школа, точнее, мои одноклассники. Мы все сидели в странном помещении, похожем на ангар или теплицу, за старыми партами. Учебников не было, на стене висела доска, но и учителя не было.

Внезапно все встали и начали расходиться, хотя звонка не было. В тот момент до меня дошло, что я сидел за первой партой вместе со своей одноклассницей. Я бы никогда не смог забыть эту девушку, Нику, эту ну очень умную блондинку с густой челкой и маленьким носом. Очки с него часто падали, а без них она почти ничего не видела.

– Это тебе, – сказала она, засунув мне что-то в карман, и покинула помещение.

Я же еще был в шоке от того, что мне снилось, и надеялся, что все, что меня окружало, исчезнет вместе с моими одноклассниками, с которыми я после выпускного так ни разу и не виделся. Но это странное помещение не испарилось, я остался в нем один и засунул руку в карман, чтобы проверить, что она мне такое туда засунула.

Сначала мне показалось, что это была записка, когда я почувствовал небольшой кусок бумаги. Но когда я его вытащил, то понял, что в него что-то было завернуто. И я развернул, после чего должен был проснуться, но не проснулся, ведь его содержимое сложно было назвать чем-то безобидным. Это была таблетка, небольшая круглая белая таблетка с бороздой посередине.

– Что это? – подумал я.

Мне было немного не по себе и одновременно интересно, каким будет эффект, если я проглочу ее. Но делать этого я не стал, завернул ее, положил обратно в карман и поспешил покинуть помещение.

Когда я вышел за порог, меня ослепил солнечный свет. Тем помещением все-таки была огромная теплица, а снаружи меня ожидало кукурузное поле. Побеги были высокими, даже выше меня, около трех метров, может, больше. Или у меня самого рост в этом сне был меньше моего реального. Я осмотрелся, потом услышал знакомые голоса, смех. Они принадлежали тем, с кем я учился, они были где-то недалеко.

И я пошел куда-то сквозь кукурузу, преодолел несколько метров и оказался у такой же огромной теплицы. Или это была она же. Я зашел внутрь и увидел там парты, за которыми сидел весь мой класс, было свободно только мое место в первом ряду, хотя в реальности я всегда сидел на последнем из-за роста. Преподавателя не было, я чувствовал на себе взгляд Ники и уставился на нее.

– Проглотил? – спросила она у меня.

Я ничего не ответил, чувствуя угрозу, просто сел рядом и понял, что только ее я вижу четко. Остальные одноклассники были скрыты даже не пеленой, а чем-то похожим на цензуру. Ника же была такой, какой я ее запомнил в школьные дни. Невысокой, немного полной с большой грудью, которую она всячески пыталась подчеркнуть. Но больше всего мне запомнился ее голос, он был даже не детским, а как у персонажа из мультика. Раздражающим и пищащим.

Жаль, что в этом сне я не мог покинуть это странное место. Хотя, возможно, мне бы в нем даже понравилось, если бы я там находился совсем один. В школьные дни я, конечно, не был изгоем, надо мной не издевались, но друзей среди одноклассников у меня не было, я был одиночкой.

Внезапно снаружи прозвучали хлопки, и в теплице стало непривычно тихо. Все замолкли и поспешили покинуть помещение, я пошел вместе с остальными и внезапно понял, что карман, в котором лежала таблетка, стал тяжелее. Я засунул в него руку, и в следующий момент мой сон прервался. Мне так и не удалось узнать, что в нем появилось.

На продолжение этого сна не было смысла рассчитывать, как и всех остальных снов, которые заканчивались подобным образом на самом интригующем месте. Я вышел из ванной, поставил тарелку на полку и проверил телефон, надеясь, что Серафим написал мне что-то в ответ. Но ничего не пришло, а через несколько минут он мне позвонил, и еще через пару часов мы с ним встретились у трамвайного депо.

Он впервые был в этой части города, все ему казалось новым, все так отличалось от того, к чему он привык. Мне же было непривычно видеть его с большим рюкзаком за спиной. И он явно был новым – на бегунке молнии висела пластиковая петля от этикетки.

– Не думал, что она тебя из дома выгонит, – произнес я, когда мы шли рядом с рельсами.

– Я тоже не думал, но теперь тебе придется меня потерпеть пару дней, – сказал Серафим, глядя куда-то вниз.

Послышался стук колес, и через считанные секунды мимо нас проехал трамвай, вагон которого привлек его внимание.

– Мне кажется, ты слишком долго сидел дома, – сказал я, наблюдая за его реакцией.

– Возможно, – не стал спорить Серафим.

Мы погуляли немного по парку, потом купили немного еды и отправились в мою комнату.

– Заходи, – сказал я, открывая дверь.

– И ты здесь живешь? – удивился Серафим, изучая обстановку.

– Я вообще-то надеялся немного посидеть в интернете, чтобы разобраться с кое-какими вопросами, касающимися моего наследства.

– Так ты из-за этого спрашивал?

– Но экзамены же у меня закончились. Я хотел бы решить эту проблему до того, как начнутся занятия.

– Понятно, – произнес Серафим и подошел к окну. – Какой вид.

– Да, вид неплохой, лучше чем вся эта обстановка, – согласился я.

Серафим снял рюкзак, открыл его и достал альбом.

– А я думал, ты взял с собой палатку, – продолжил я, заметив то, что внутри было много художественных принадлежностей.

– Флора ее изрезала.

– Ты снова похудел?

– Да, немного, – ответил Серафим, листая альбом.

– И она этого не вынесла, – добавил я.

– И еще того, что я заказал пиццу в тот же день, когда мы взвесились, – сказал Серафим, роясь в рюкзаке.

– Ты же кроме карандашей что-нибудь взял?

– Конечно, не беспокойся.

– Звучит как-то неубедительно, – сказал я и начал разбираться с тем, что было в пакете.

Впервые полки старого холодильники были почти полностью заняты едой, а странный запах внутри перестал чувствоваться.

– Я в душ, – предупредил я Серафима и заперся в ванной.

– Угу, – прозвучало в ответ.

Когда я вышел из ванной, он также сидел у окна, рисуя что-то в альбоме. Я подошел к нему незаметно, чтобы посмотреть на то, что было на листе неравномерного светло-коричневого оттенка, и был весьма удивлен тому, что увидел.

– Депо? – тихо произнес я.

– Депо, – повторил Серафим, уставившись на здание за окном.

Почему он решил изобразить именно это, я спрашивать не стал, продолжая рассматривать рельсы и крышу. С такого ракурса я видел депо почти каждый день, но на бумаге оно выглядело иначе. Оно, конечно, было похоже, не упрощено, не искажено, Серафим набивал руку, перенося его изображение в максимальной точности. И я снова посмотрел в окно, чтобы убедиться в этом.

На горизонте краснел закат, рельсы из-за этого казались оранжевыми, белые стены здания тоже приобретали этот теплый оттенок. Не знаю, зачем я продолжал смотреть на все это, но внезапно шуршание карандаша стихло, и я краем глаза заметил, как Серафим закрыл альбом.

– Ты неисправим, – сказал ему я и подошел к холодильнику.

– Сестра мне это тоже говорит, только совсем другим тоном.

– Она, когда тебя из дома выгоняла, случайно, не сказала это в очередной раз?

– Она тогда много чего сказала, – продолжил Серафим.

– Кстати, у меня есть пиво, и я еще толком не отметил сдачу экзаменов.

– Умеешь же ты делать тонкие намеки.

– Только предупреждаю, сильно шуметь здесь нельзя.

Если честно, по правилам общежития мне вообще нельзя было приводить кого-либо, но Серафим сидел в моей комнате и пил со мной пиво. И за вечер мы выпили все, что я купил, и легли спать. Серафим расстелил матрас между кроватью и шкафом и устроился на нем, мне пришлось одолжить ему подушку, поэтому под моей головой лежало два свернутых полотенца. От них пахло мылом и еще чем-то странным, я уснул, так и не вспомнив, что это был за запах.

– Дед, – произнес я, оказавшись на кухне.

– Я на втором этаже, – послышалось сверху.

Голос деда доносился из его комнаты, там я его и обнаружил мертвым. Я поднялся наверх и оказался в спальне, которая была просторнее моих апартаментов в общежитии. Дед сидел за столом, который стоял у окна, за которым светили звезды.

– Привет, – сказал я и подошел ближе.

– Привет, – сказал дед, листая одну из своих любимых книг.

– А у меня сейчас ночует Серафим, – продолжил я, присаживаясь на кровать, которая стояла напротив шкафа.

– Сестра его все-таки выгнала?

– Да, и кажется, теперь мне придется договариваться с ней, чтобы пару часов посидеть за компьютером.

– Ну, ты же ей простыни краской не пачкал, – в шутку произнес дед.

– Если честно, я до сих пор не могу вспомнить, что мы тогда делали, – признался я, уставившись на книги, которыми были заставлены все полки в шкафу.

Правда, были там не только они, среди корешков можно было встретить также старые альбомы с плотными картонными страницами. Стояли они в основном в самом верху вместе со словарями и энциклопедиями, я много раз смотрел на фотографии, которые были в них. На них была вся моя семья.

– О чем задумался? – спросил дед.

– Ни о чем, просто вспомнил кое-что, – ответил я, поднимаясь с кровати.

– Подробности веселья в квартире Серафима?

– Нет, то, как отец мне показывал фотографии.

– Ты же говорил, что почти не помнишь родителей?

– Да, не помню, но немного помню, как мы проводили вместе время, – ответил я, потянувшись к одному из альбомов. – В моей памяти они словно люди во снах, которые размыты пеленой.

Я взял один из альбомов и снова разместился на кровати, чтобы посмотреть на фотографии, которые были сделаны еще до моего рождения. На них были мои родители и прародители, дед на них был немного старше меня, и наше сходство было заметно не вооруженным взглядом.

Его волосы тоже были немного волнистыми, и особенно это было заметно, когда они прилично отрастали. Я просмотрел еще несколько страниц, и среди родственников заметил несколько незнакомых лиц, но больше всего мое внимание привлек мужчина с черными кудрявыми волосами и круглыми детскими глазами. Он мне показался знакомым, я хотел спросить о нем у деда, но внезапно заметил три нити в своей ладони.

– У меня целых три сна, – сообщил я деду, уставившись на нити.