Читать книгу Хищники - Иван Погонин - Страница 5

«Иногда случается, что документ исчез или похищен, но остаётся чистый лист писчей, пропускной, восковой или иной бумаги, лежавший некоторое время в соприкосновении с текстом документа. На таком листе бумаги, особенно если он соприкасался с текстом (достаточно 1–2 часов) под некоторым давлением, хотя бы и небольшим, образуется скрытый, невидимый отпечаток, который возможно проявить и таким путём восстановить содержание утраченного документа.

Образовавшийся скрытый отпечаток в достаточной степени стоек. Он не поддаётся действию воздуха, и даже спирт только ослабляет проявленный текст, но не разрушает его. Лишь вода действует разрушительно».

Трегубов С. Н. Основы уголовной техники. Научно-технические приёмы расследования преступлений. Петербург, издание юридического книжного склада «Право».

Пока Игнатьев искал Котова, Кунцевич и Гаврилов искали убийцу отставного околоточного. По горячим следам Гаврилов установил, что за день до смерти отставной полицейский вышел из дому около восьми вечера, наказав кухарке ужин не готовить. Дворник сообщил, что Сериков, которому он обычно подыскивал извозчика, в этот вечер его услугами не воспользовался и отправился куда-то пешком, очевидно недалеко. Рассудив, что околоточный отказался от домашний пищи, намереваясь поужинать на стороне, Гаврилов стал обходить близлежащие заведения, в одном из которых – «Золотой Ниве», околоточного узнали по фотографической карточке. Оказалось, что Дмитрий Анастасьевич являлся их постоянным клиентом, и накануне своей смерти тоже изволил заходить.

– Заняли-с отдельный кабинет, приказали закусок, водки и велели, коли кто об их благородии буде спрашивать, немедленно к нему препроводить, – доложил сыскному надзирателю белобрысый половой. – Через полчаса пришёл один господин, они в кабинете около трёх часов сидели, потом вдвоём уехали.

Куда поехали гости, половой указать не смог, швейцар же вспомнил, что нашёл им извозчика, но не из постоянных, а какого-то «ваньку»:

– Как назло, нашенских никого не было, пришлось первого попавшегося остановить. Через это дело нумер санок сказать не могу.

И половой и швейцар, божились, что коли им собутыльника убитого покажут, то они его непременно узнают. Со слов ресторанной прислуги ужинал с Сериковым невысокий молодой – лет тридцати, человек, круглолицый, безбородый. Имелась у него и особая примета – далеко выступающие вперёд передние зубы. Половому и швейцару показали несколько фотографий подходящих под эти приметы злодеев, зарегистрированных в сыскном отделении, но они никого не узнали. Поиски извозчика также не дали положительных результатов.

Мечислав Николаевич долго перебирал изъятые в квартире Серикова бумаги, а потом изъявил желание лично посетить его жилище. Сыскной надзиратель стал убеждать начальство, что в жилье убиенного он каждый квадратный вершок на коленях исползал, но чиновник настоял на своём. Путь был неблизким, поэтому взяли извозчика. Квартиру отставной околоточный снимал в Седьмой Роте[20].

Узнав, что покойный жил в отдельной трёхкомнатной квартире, Кунцевич возмутился:

– Я себе такие хоромы позволить не могу! А у меня жалование-то побольше сериковского. Сколько он получал?

– Семьсот, ваше высокоблагородие, но у него контракт на квартиру был только до Троицы, хозяин сказывал, что жилец дальше его продлевать не намеревался.

– Ну естественно, человек службы лишился, пришлось сократиться. С кем он жил?

– Один, как перст. Кухарку только держал.

– Так квартиру небось давно сдали! – коллежский секретарь хотел уже остановить извозчика.

– Никак нет-с, я на неё казённую печать наложил. Управляющий домом возмущаться было начал, но я ему напомнил, про контрактец. Коли вы, говорю, квартиру намерены сдавать, то и деньги, от Серикова полученные наследникам возвратить должны – у покойника братья и сестра в Новгородской губернии. Долго мы с управляющим спорили…

– И на чём сошлись? На четвертной?

Гаврилов потупился.

– Ладно, я в ваши дела вмешиваться не буду. Сколько он у вас времени выторговал?

– Печать надобно снять до первого апреля… – неохотно признался сыскной надзиратель.

Квартирка и вправду была немаленькой, и весьма миленькой. Со вкусом отделанные комнаты хозяин обставил новой мебелью. В гостиной находился гарнитур красного дерева обитый жёлтой тканью, в спальне стояла широкая кровать, накрытая атласным одеялом, в кабинете было несколько венских стульев, кушетка и огромный, во всю стену книжный шкаф. У окна располагался такой же как шкаф огромный, крытый зелёным сукном письменный стол с дорогим даже на вид письменный прибором. Посредине стола лежала кожаная папка, наполненная прекрасной писчей бумагой.

Приступили к осмотру квартиры, возились более двух часов, но ничего интересного не нашли. Надо было уходить.

– Разрешите, я бумажки прихвачу, ваше высокоблагородие? – попросил Гаврилов, – канцелярия с Нового года ни листочка не дала, на свои приходится покупать, а бумага нынче дорога.

– Берите, она покойнику без надобности, – милостиво разрешил чиновник для поручений.

Надзиратель потянулся было к стопке, но Кунцевич вдруг остановил его, схватив за руку:

– Подождите.

Коллежский секретарь взял из пачки за самый краешек верхний лист, повернулся к окну и стал внимательно разглядывать его на просвет:

– Скажите, Гаврилов, а вам что-нибудь известно о методе Эрмлера?

– Каком методе?

– Химик Эрмлер не так давно предложил метод проявлении скрытого текста посредством обработки листка бумаги раствором азотнокислого серебра.

– Не, не слыхал.

– А зря! Превосходный, знаете ли метод.

Присяжный фотограф столичной судебной палаты титулярный советник Малеванский, налил в стеклянную колбу немного дистиллированной воды, потом пипеткой накапал туда же по нескольку капель из разных пузырьков, взболтал колбу и кисточкой аккуратно нанёс раствор на изъятой в квартире Серикова лист. Дав бумаге высохнуть, он поместил лист в стеклянную кассету и положил её на подоконник. Через несколько минут на светлом фоне появились коричневые штрихи. Дождавшись, когда изображение проявиться полностью, фотограф схватил листок пинцетом и поместил в кювету.

– Две – три минутки будет фиксироваться, потом просохнет и можете забирать – сказал он коллежскому секретарю. – Кстати, откуда вы знаете о методе Эрмлера?

– Приятель рассказывал. У меня есть приятель – химик. Как-то за рюмкой коньяку разговорились.

Малеванский улыбнулся:

– Прелестно! А я обычно за коньяком о науке не вспоминаю, мы с друзьями за коньяком обычно о дамах говорим. – Немного подождав, фотограф вынул бумагу из кюветы и положил на стол. – Ну-с, чайку, пока высохнет?

– С удовольствием! – не стал отказываться Кунцевич.

– Иван Сергеевич! – крикнул титулярный советник в глубь лаборатории, – распорядитесь насчёт чаю, будьте любезны!

Текст на листке получился зеркально-перевёрнутым, и Мечислав Николаевич сначала ничего не мог разобрать. Но помощник Малеванского принёс зеркало, и коллежский секретарь прочитал:

«Милостивый государь! Признаться честно, не ожидал от вас такой прыти. Однако прозорливость ваша вам же выйдет боком! Поскольку благодаря вашим стараниям я лишился службы, постольку теперь считаю себя свободным от данного вам слова. Если вы по-прежнему не хотите, чтобы о ваших шалостях прознало начальство, предлагаю передать мне в срок до 24-го сего февраля три тысячи рублей. Не удивляйтесь тому, что сумма выросла втрое против переданной ранее – из-за ваших интриг у меня поменялись обстоятельства. Никаких оправданий не приму, ибо о вашем живейшем участии в моём увольнении мне известно не понаслышке, однако заверяю, что на этот раз это будет действительно последняя моя просьба. Поскольку личность моя теперь вам известна, обойдёмся без давешней конспирации – извольте сообщить мне о своём согласии телеграммой: «согласен встретиться тогда-то» Место встречи – трактир «Золотая Нива» на Малом Царкосельском. Обойдусь без всяческих заверений в своём к вам почтении, так как такового не испытываю. За сим – прощайте!».

– Ну, как поможет этот текст вашему дознания? – спросил присяжный фотограф, щедро сдабривая чай Кунцевича коньяком.

– Непременно! – заверил его Мечислав Николаевич, – теперь я понял, что ошибался. И даже знаю, где искать убийцу.

– И где же?

– В Градоначальстве.