Читать книгу Сорок лет среди убийц и грабителей - Иван Путилин - Страница 6

Между тем все подробности обстановки происшествия – как то: вид задушенной жертвы, которая нещадным образом была перевязана или, вернее сказать, скручена веревками, время, которое надо было иметь, чтобы оторвать эту веревку от шторы, не выпуская жертвы из рук, так как веревка, очевидно, потребовалась уже после задушения, для безопасности, чтобы не вскочил придушенный, и, наконец, довольно значительные следы крови и повреждений на несгораемом сундуке, прикованном к полу, – все эти признаки, вместе взятые, убеждали меня, что тут работал не один человек, а несколько, друг другу помогавших, и потому ограничиваться арестованием одного из подозреваемых в убийстве – это значило не выполнить всей задачи раскрытия преступления.

Но как обнаружить сообщников преступления? Сознание Шишкова и указание на сообщников, несомненно, облегчили бы поиски преступников. Поэтому тотчас по доставлении Шишкова в сыскное отделение я дал знать судебным властям.

По экстраординарности ли преступления, или, быть может, потому, что быстрота поимки преступника возбуждала у лиц судебной власти некоторое сомнение на счет того, не захватила ли полиция, по излишнему усердию, кого ни попало, Шишкова не потребовали на Литейную для допроса, как это делалось обыкновенно, а, напротив, все высокопоставленное общество, находившееся в квартире убитого: и судебные чины, и зрители – все без исключения пожаловали в управление сыскной полиции.

Прокурор и следователи принялись с некоторым недоверием за допрос Шишкова. Последний упорно отрицал свою виновность. Судебной власти предстояло повозиться с ним немало, но моя роль по отношению к нему была окончена.

Несмотря на несознание Шишкова, я был глубоко убежден, что он, несомненно, один из виновников преступления. Я решил искать соучастников Шишкова среди преступников, отбывавших наказание в тюрьме вместе с ним, и с этой целью отправил в тюрьму опять-таки чиновника Б.

Из беседы его с двумя арестантами, которым, как старым своим знакомым, не раз побывавшим в сыскном отделении, он свез чаю, сахару и калачей, Б. узнал, что Шишков, вообще не любимый арестантами за свою злобность и несообщительность, дружил с одним лишь арестантом – Гребенниковым, окончившим свой срок заключения несколькими днями ранее Шишкова. Те же арестанты в общих чертах сообщили Б. приметы Гребенникова.

Но всякие следы о местопребывании Гребенникова отсутствовали. Ни родных, ни знакомых обнаружить не удалось.

Узнав от Б. эти подробности, я велел дежурному полицейскому надзирателю, чтобы к 10 часам вечера весь наличный состав сыскного отделения был в сборе и ждал моих дальнейших распоряжений.

Около полуночи я собрал агентов и дал им инструкцию обойти все трактиры и притоны, в которых собирались подонки столицы для раздела добычи и разгула. Целью этого обхода было собрать сведения о молодом человеке 25–28 лет, высокого роста, с маленькими черными усиками и такою же бородкою, кутившем в одном из этих заведений в течение сегодняшнего дня. Возможно, что лицо это при расплате давало менять французские золотые монеты.

– Человек, которого нам нужно найти, – сказал я агентам, – сегодня утром был, вероятно, в сером цилиндре с трауром. Если вы найдете такого господина, не упускайте его из виду и – в крайнем случае – арестуйте и доставьте ко мне.

– Вам же, – обратился я к полицейскому Б. и двум агентам, – как я уже сказал, поручаю особенно тщательно и прежде всего осмотреть трактирные заведения и постоялые дворы, расположенные по Знаменской улице, а именно трактиры: «Три великана», «Рыбинск», «Калач», «Избушка», «Старый друг» и «Лакомый кусочек» – в этих заведениях, если вы не встретите самого Петра Гребенникова, которого тотчас арестуйте, то, наверно, от буфетчиков, половых, маркеров и завсегдатаев получите, конечно, при некоторой ловкости, сведения о местопребывании Гребенникова; старайтесь разузнать, нет ли у Гребенникова любовницы; особенное внимание обратите на проституток.

Полчаса спустя один из агентов, юркий еврей М., входил на грязную половину трактира «Избушка». Здесь стоял дым коромыслом; из бильярдной слышался стук шаров и пьяные возгласы. Агент протолкался в бильярдную и, сев за столик, спросил бутылку пива. Публика – если можно так назвать сброд, наполнявший трактир, – все прибывала и прибывала. Агент, севший в тени, чтобы не обратить на себя внимание, зорко вглядывался в каждого входившего и прислушивался к разговору. Убедившись наконец, что в бильярдной Гребенникова нет, М. сел в общем зале, недалеко от буфета. Здесь почти все столики были заняты. Две проститутки были уже сильно навеселе, и около них увивались «кавалеры», среди которых агент без труда узнал многих известных полиции карманных воров и других рыцарей «воровского ордена».

Часы пробили половину двенадцатого – оставалось мало времени до закрытия заведения. М. перестал надеяться получить какие-либо сведения о Гребенникове. Вдруг его внимание приковал донесшийся до него разговор:

– Выпил, братец ты мой, он три рюмки водки, закусил балыком и кидает мне на выручку золотой: получите, говорит, что следует… Взял я это в руки золотой, да больно уж маленький он мне показался, поглядел – вижу, что не по-нашенски на нем написано. Припасай, говорю, шляпа, другую монету, а эта у нас не ходит. «Сейчас видно, – говорит он мне, – что вы человек необразованный: во французском золоте ничего не смыслите!» Золотой-то назад взял и канареечную мне сунул, ну, я ему сорок копеек с нее и сдал. А самому-то за эти слова обидно стало и говорю ему: «Давно ли, Петр Петрович, форсить в цилиндрах стали? По вашей роже и картуз впору, видно, у факельщика взяли, да траур снять позабыли!..» Это я про черную ленту на шляпе. Ну а он: серая необразованность, говорит, да и стречка дал – конфузно, видно, стало!.. – заключил буфетчик, обращаясь к стоявшему у прилавка испитому человеку в фуражке с чиновничьей кокардой, как видно своему доброму приятелю.

М. выждал закрытия трактира, и, когда трактир опустел, подошел к буфетчику, и, объявив ему, кто он, расспросил о приметах человека в цилиндре.

По всем приметам агент убедился, что утренний посетитель был не кто иной, как Гребенников. От того же буфетчика агент узнал, что утром в трактире была любовница Гребенникова, Мария Кислова.

Заручившись адресом этой Кисловой и объявив буфетчику, что в случае прихода Гребенникова он должен быть немедленно арестован как подозреваемый в убийстве, М. отправился к Кисловой, но застал дома только ее подругу, которая сообщила ему, что Кислова не являлась домой с восьми часов вечера – был уже второй час ночи. Сделав распоряжение о немедленном аресте Гребенникова и Кисловой, если они явятся сюда ночевать, М. оставил квартиру под наблюдением двух опытных агентов и отправился на поиски за Гребенниковым в публичные дома.