Читать книгу Сумеречная цивилизация. Фантастический триллер - Иван Рахлецов - Страница 3

Колоссальный Стадион, гордо вознёсшийся до небес, готовили к грандиозному торжеству – выступлению Классика Литературы. По овальному полю, ограждённому от трибун железными решётками, тащились, натужено рыча, мощные тягачи, гружённые железобетонными плитами, блоками и поддонами с кирпичами.

В ожидании стояли краны и, подвывая, выдвигали стрелы. На краю поля, в водоёме с зелёною тиною, под прозрачным, как воздух, куполом плескалась дюжина шестиметровых рептилий, поглядывая с ненавистью на людей. И жабы в водоёме, склизкие, раздутые, важно плавали с глазами вылезающими из орбит, – словом, обличья такого тошнотворного, что даже изнывающие от голода крокодилы, брезгливо воротили морды и гнушались их жрать.

Подвезли в фургонах два десятка царей зверей, львов, и запустили в вольер, примыкающий к водоёму; цари, хлопая пастями, закружили по вольеру, и яростное царское рычание с гулким эхом катилось по трибунам в небо. Крокодилы, хитро щурясь и сверкая клыками, беззвучно рассмеялись львам, словно старым, хорошим знакомым.

Вода вдруг закипела и багрово вспенилась – это голодные крокодилы бросились на замечтавшегося собрата и разорвали его. Завистливо облизываясь, львы алчно глядели сквозь решётки вольера. Люди, готовившие Стадион к торжеству, замирали от страха и сладко ёжились в предвкушении выступления Классика.

Техника торопливо выезжала с поля. Всё было готово к торжественному приёму Классика Литературы: железобетонные плиты с кирпичами завезены, и голодное лютое зверьё только и ждёт, чтобы растерзать первого встречного.

Классик Литературы – был единственный признанный во всём мире как писатель и поэт. Другие же литераторы: одни спились, другие закололись; кого запугали, кому помогли уйти в мир иной, кто ушёл добровольно, кого отправили в дурдом, а некоторые и вправду сошли сума; прочие: кто писал в «стол», кто томился в безвестности, кто уехал – от себя, кто уехал – от всех, кто притаился до лучших времён, кто скурвился, кто опустился, обрюзг и стал рогат; а кто-то был побеждён соблазнами, а кому-то просто надоела беспокойная жизнь, послал её к чёрту и зажил «как все».

Храмы и Памятники прошедших эпох были заброшены и разрушались.

«К чему нужны Вера и Искусство? – рассуждали люди. – Только излишне усложнять жизнь, тревожить и волновать чувства, мысли. Зачем? Когда на свете всё давно ясно и жизнь превосходна: царит эра Всеобщей Пресыщенности и Праздности. Мы живёт беззаботно, за нас трудятся машины и роботы. Чего желать ещё более, когда наука уже открыла секрет вечной молодости и бессрочной жизни!»

Правда, непонятно было теперь: до каких пор будет длиться жизнь человека, через сколько тысячелетий, а может, и миллионов лет он начнёт стареть и умирать, – толком никто не знал. И как жить, как вести себя, куда путь держать – всё неясно кругом как в дремучем лесу. А некоторых граждан мучил вопрос: что делать все эти нескончаемые тысячи и миллионы лет жизни? Пить, есть, веселиться, жить в постоянной праздности? И дальше-то что? Сума сойдёшь, мозги набекрень съедут!

Миром правил Президент-бог.

Он далёкие годы назад, избранный Президентом планеты, назвал себя отцом и матерью всего человечества и добился сладкоречием и невиданным заигрыванием перед народом пожизненной власти и звания Президента-бога. И прельщённый народ, не успев и глазом моргнуть, оказался в таких тисках соблазнов, роскоши, распутства, – как тут устоять? – что ничего не оставалось, как только в них утопать, пропадать…

Лишь этот единственный, уцелевший в искусстве Классик преобразился, стал неимоверно силён и, казалось, творил чудеса. Он приобрёл невероятную популярность в народе – почти такую же, как у самого Президента-бога.

После каждого, ежегодного выступления Классика на Стадионе, в народе с новой силой разгорался живейший интерес к его творчеству. Несколько десятков томов произведений Классика – в каждом томе по одному слову – разошлись по миру баснословными, миллиардными тиражами. Так, долго голодавшему, истощённому человеку, чтобы он не умер от переизбытка пищи, мудрый лекарь сначала даёт её по маленькой ложечке. Что и делал Классик – незамысловато, по чуть-чуть…

Его книги расхватывали, читали запоем и жаждали новых произведений, – тем более, понять Классика, даже безграмотным, было легко – словно сделать глоток свежего воздуха. И многие люди, приобщившись к чтению Классика, начинали приглядываться к жизни…

Последний его незаконченный роман вышел в свет в двух томах со словами: " Все люди…» А сегодня, видимо, станет известно интригующее продолжение – третье, заключительное слово романа, – если, правда, Классик останется жив. Народ всего мира видел: Президент-бог сильно рассержен возросшей популярностью и трудами Литератора, и поэтому Президент искренно желал ему – скорейшей тлетворной кончины.

Кто же был такой Классик? Разное говорили о нём в народе. Большинство населения планеты придерживалось мнения: он – потомственный фокусник и авантюрист. Но ходили упорные слухи (распускаемые агентами Президента), что Классик не столько аферист и мошенник, сколько ловко законспирированный чёрт.

Некоторые граждане умно, логично доказывали: он – пришелец с далёких звёзд, прилетел на разведку. А были такие, что настырно старались убедить всех: Классик – рехнувшийся ясновидец и пижон.

Также ходили слухи: Классик – странствующий робот-монах, проходящий секретное испытание по приказу Президента. Ещё утверждали люди серьёзные: Классик – посланец Бога, и прибыл он только затем, чтобы гордому Президенту-богу на место вправить мозги.

В общем, много чего говорили в народе о Классике.

Стадион, словно осаждённую крепость, обступали бесчисленные разноцветные палатки, от которых рябило в глазах. И между палатками, в бестолковой суете убивая время и изнемогая от зноя, копошились люди, прибывшие за день раньше до начала торжества, – ведь завтра, с утра, надо успеть захватить места на трибунах.

Вечерело, воздух сгущался, темнел. Подуло долгожданной прохладой, внезапно налетел шквалистый ветер и, мрачно озаряясь вспышками молний, набежали с грохотом страшным лохматые чёрные тучи, и обрушился ливень, вонзаясь в землю водяными стрелами.

Утреннее небо нежно розовело лёгкими, как крылья бабочки, тучками, и освежённая равнина густо дымила молочными туманами. И вот туманы растаяли, палатки были убраны, и разноцветное безбрежное человеческое море, колыхаясь в жёлтом блеске солнца, могуче ровно гудело – завопи во всю мочь и себя не услышишь.

Грозными цепями Стадион окружала полиция, вооружённая до зубов и доблестно бряцающая доспехами. Закипев гневом, валы народа покатились на цепи, и полицейские, опустив забрала, закрывшись щитами, бесстрашно отражали разъярённую стихию.

Особенно дерзкие и прыткие граждане, с дикими мордами и страшными криками, прорвав цепи, приступом брали литые громадные ворота. Стражи порядка стаскивали лягающихся правонарушителей и мастерски их обрабатывали дубинками: трещали, ломались, брызгая осколками, черепа и кости, и земля орошалась алою влагою; под ногами, как галька, хрустели зубы. Граждане ещё больше дичали и с удвоенной яростью бойцовых собак кидались на полицейских. Положение становилось критическим: народ совсем озверел. На помощь отчаявшейся полиции, посылающей истошные сигналы «sos», стягивались войска.

Военно-морской флот, как всегда, был первый приведён в боевую готовность: и корабли и субмарины, выйдя на поиски противника, бороздили просторы океанов и морей, больших и малых озёр и рек и палили из всех видов оружия, поддерживая свой боевой дух и устрашая врагов. Самые отчаянные из подлодок и водолазов героически пробирались на помощь осаждённому Стадиону подземными водами – под горами, лесами, равнинами, пустынями, сквозь льды, скалы, лавы, трясины. И были к цели близки.

Поднятая по тревоге, Отдельная армия запредельного назначения уходила навсегда под бравурный марш сверкающих духовых оркестров в чёрные космические разломы пространства и времени, чтобы там охранять рубежи Вселенной от происков потусторонних сил. И ясновидящие – в недалёком будущем – установят с разломами телепатическую, тайную связь, покрытую мраком, и подтвердят утверждение Правительства о том, что войска землян на границе с другими измерениями мужественно отражают атаки превосходящих, тёмных сил противника и успешно переходят в контрнаступление.

Стратегические Подземные войска быстрого реагирования, получив приказ наступать только вперёд и ни шагу назад, прогрызались к Стадиону сквозь гранитные недра земли и сотрясали взрывами планету. Порою, ломая и вздыбливая пласты земной коры, врывались они на этот свет белый, подземные воины, невиданными чудовищами, в масках, с торчащими шлангами-хоботами и со стеклянными глазами по блюдцу. И, плюя на все права человека, по-хамски хватали обмерших в ужасе законопослушных граждан, тщательно обыскивали и утаскивали их в бездну земли.

Там, в преисподней, с пленных выколачивали правдивые показания об особенностях рельефа местности для того, чтобы скоординировать наступление всех родов войск на поверхности земли и в небе. Получив показания, пленных затем как преступников, как врагов народа передавали в «органы», и в подвалах саблезубые тигры-следователи с внешностью человека, брызжа слюнями и выдыхая алкогольный вонючий перегар, бешено ревели и мастерски выколачивали нужные для себя признания: сыпались страшные удары кулачищами, ножищами, дубинами, мгновенно превращая «врагов народа» в бесформенную, окровавленную массу, – что даже тюремные доктора, казалось привыкшие к разным жестоким картинам тюремного бытия, увидев такое, разводили прыгающими руками и, горько крякнув, скорее хватались за кружки и заливали пожар своей души спиртом.

– Берите на себя, скоты, все грехи человечества! – рычали на узников тигры-следователи с внешностью человека.

И в чёрных, ужасных подвалах разнесчастные узники, ослеплённые саблезубыми оскалами и блеском ледяных звериных глаз, замученные, раздавленные, опутанные проводами детекторов лжи и уже миллионы раз пожалевшие, что родились на свет этот, соглашались с радостью взять на себя все грехи человечества, лишь бы только оставили, проклятые, хоть на минутку в покое.

А окрылённые саблезубые следователи торопились радостно наверх докладывать монстрам-начальникам о своих блестящих кровавых успехах. Дела быстро передавали в суд. И после суда, слёзно раскаявшихся осужденных, – не разрешая им попрощаться с родными и пролить вместе с ними хотя бы одну, последнюю горькую слезинку расставания, – совершенно секретно отправляли с лаконичной формулировкой: «На пожизненно в ад без права переписки».

С неба на народ уже валились бешено и с адским грохотом серебристые истребители-хищники. Жутко спикировав, носились на бреющем полёте над головами, и люди, в ужасе, впивались как черви в землю.

Поднимая облака густой серой пыли, из-за горизонта тянулись змеиными извивами колонны войск. Здоровенные как буйволы, бесстрашные бойцы штурмовых отрядов, закалённые лютой стужей и бешеным зноем боёв, расчищали себе пути-дороги среди густых бесконечных толп сограждан тонко сверкающими на солнце ножами – натренированные их удары были мгновенны и точны. А потом, скалясь крепкими зубами, оборачивались на багровые дела рук своих неустрашимые, звериные стаи бойцов…

Наползали на людей, лязгая гусеницами и ворочая устрашающе дулами-брёвнами, армии исполинских чудовищ, танков; тут же рычали бронетранспортёры, заволакивая воздух синею пеленою удушливых газов. Трясущиеся граждане с гримасами ужаса вылетали из-под гусениц и колёс.

Мигали огнями и ослепительно блистали тысячи рядов автомобилей скорой помощи, полиции, пожарных, спасателей и, душераздирающе воя сиренами, будто крючьями рвали мозги. Наконец, охрана культурного торжества была обеспечена полицией и войсками надёжная и покой граждан защищён железно: кровь у них леденела в жилах, в ушах лопались перепонки, сердца, переполненные ужасом, разрывались, и скрежет зубовный колебал небеса.

От такой дьявольской какофонии многочисленные стада свихнувшихся граждан, хохоча и гикая, носились с гулким топотом под хлёсткими, сшибающими с ног струями брандспойтов. Белые толпы врачей и санитаров, обливаясь потом и запинаясь, падая, гонялись со смирительными рубашками за резво скачущими сумасшедшими.

Похоронные команды с малиновыми алкашными носами, в чёрных потёртых цилиндрах и фраках, под траурный марш охриплых духовых оркестров торжественно переносили в лакированных гробах бренные останки погибших. Почётные караулы стояли как гранитные статуи. К ним, печатая шаг, двигалась смена.

Остолопы зеваки таращились и смачно жевали сладости. Рядом с гробами разрастались горы пышных венков и цветов от соболезнующих граждан, организаций, и особенные, золочёные, были венки и цветы от Правительства и от самого Президента-бога.

Так, безумно весёленько началось утречко летнее, жаркое века зимнего, закосневшей эпохи третьего тысячелетия от Рождества Христова и по прошествии шестидесяти пяти миллионов лет после вымирания динозавров.